Страница 35 из 54
— Честно говоря, ни в каких.
Девочка удивленно уставилась на друга. Тот сузил глаза, словно предостерегая ее от неуместных замечаний.
— Значит, ты еще не был в Цуругаока Хатимангу, — Рин схватывала на лету.
— Не успел, — с достоинством отозвался принц.
— Тогда не будете ли вы так любезны составить мне компанию, — высокопарно предложила Рин, замечая за новым другом склонность к легкому пафосу и фиглярству, несмотря на попытки скрыть непростой характер за простыми фразами и переменчивым настроением.
***
Небо затянула первая пелена сумрака, когда Азул и Рин прошли сквозь высокие перекладины, именуемые воротами, и остановились у горбатого мостика, мощеного вытесанным камнем.
— Не поздно для посещения музея? — Азул читал указатели, говорящие о культурном наследии места.
— Ворота закрываются в девять, значит, у нас примерно час. В сам музей мы не будем заходить. Если тебе здесь понравится и будет интересно, мы можем прийти сюда в следующие входные. — Азул неопределенно подернул плечами, засмотревшись на сомкнувшиеся соцветия красного лотоса. — Этот пруд называется Хэйке, тот, что на другой стороне — Гэндзи, и там цветы белые.
Азул перешел на другую сторону мостика. Действительно, темневшие синевой крупные лепестки при свете дня должны быть молочными.
Дальше шли еще двое ворот, похожих на те, что они видели у входа в храмовый комплекс, впереди виднелись красноватые чайные крыши, обокраденные сереющим небом, уже притушившим яркий оттенок.
— Храм был построен в честь бога Хатимана, покровителя воинов и сражений, а значит, и всех самураев, в тысяча шестьдесят третьем году. Изначально он находился не здесь, но спустя более ста лет его перенесли сюда, на вершину Журавлиного холма, — тихо рассказывала девочка, бредя с Азулом вдоль зарослей азалий.
Имрахец в очередной раз отметил уважение к истории в роду Моцумото, не отвлекаясь от созерцания необычной для глаза постройки. Вся она, словно бы воздушная, была выложена множеством ровных квадратных перекладин с золотистой отделкой поверх насыщенного красного и тяжелой, нависающей шатром крышей, соизмеримой с третью всего здания.
— Красиво, — честно отозвался Азул, впечатленный необычным видом религиозного строения.
Представители его рода по матери считались прямыми потомками богов и оттого место поклонения людей, пусть чуждое и необычное, откликалось где-то в самой глубине его души. Архитектура циркулярной церкви не носила ничего общего с японским стилем и тем была прекрасней и неповторимей.
— Ты прав, здесь действительно красиво, — согласилась Рин, когда они замерли напротив храма в числе малочисленных гостей, спешивших, как и они, познакомиться с одной из главных достопримечательностей Камакуры.
Здесь гораздо меньше людей, чем в супермаркете, — отметил про себя Азул, догадываясь, что дело здесь совсем не в позднем часе. Скорее потому, что люди выбрали себе нового кумира: гладкого, отражающего свет, со множеством пикселей и возможностью снимать самих себя. А когда-нибудь, в погоне за новыми материальными благами, они изведут ресурсы планеты, низвергнув ее в хаос и переживут самую страшную после гибели Сидериса катастрофу…
Рин обняла себя за плечи.
— Замерзла?
— Нет, — обычный ветер не мог доставить неудобства Мацумото Рин.
— Идем, я провожу тебя домой.
Летний вечер в Камакуре приятно освежал после жаркого дня, ребята шли к дому Рин. Она снова взяла принца за руку, а он не стал отталкивать девочку, чувствуя холод замерзших пальцев.
Они шли не спеша и каждый думал о своем, не мешая друг другу.
— Рин, могу я тебя спросить, — прозвучало, когда вдали показались низко нависающие ворота в поместье девочки.
— Конечно.
— Я бы хотел знать, почему ты больше не занимаешься кюдо.
Пальцы в руке мальчишки заметно дрогнули, шаг замедлился на мгновенье. Рин молчала, продолжая приближаться к дому.
— Прости, — извинился Азул, почувствовав, что перешагнул рамки доверия, существовавшего между ними.
Они остановились у арочного прохода.
— Ничего интересного, — отозвалась одноклассница, глядя в сторону. Поджала губы, взгляд замерз на несколько секунд. — Просто однажды я совершила непростительный поступок, направив лук на человека, — голос осип, словно больше не принадлежал владелице. — Если бы я промазала тогда, она могла бы погибнуть.
Ответить на такое признание было нечего. Воздух вокруг хрустнул льдом. Азул молчал.
— Я не заслуживаю права держать юми в руках. Ты ведь уже немного разобрался, что стрельба из лука для нас не просто праздное развлечение — это жизненный путь. Я споткнулась слишком сильно, пусть и по глупости, но больше я не достойна прикасаться к священному оружию.
Азул не знал, что говорить в подобном случае, прекрасно понимая дух благородства и чести, выбранный Рин. Он сделал шаг ближе и приобнял ее сбоку за плечи, пытаясь приободрить и одновременно сказать, что он понимает, о чем она говорит.
— Мне пора, — откликнулась девочка через пару минут и скрылась в темноте аллеи, оставив принца наедине с его мыслями.
***
Оставив Азула позади, Рин двигалась в густых сумерках сада, снова возвращаясь в тот злополучный день…
— …Я стреляю лучше тебя! — недовольно вопила девочка лет десяти.
— Вот уж нет! Я стреляю лучше! — отвечала ей таким же рассерженным голосом сверстница.
— Мой дедушка лучший, а я его преемница и потому тоже лучше всех!
— Твой дедушка мастер, а ты часто мажешь.
— Врешь! — вспыхнула внучка мастера.
— Ничего я не вру. Каждый пятый выстрел примерно.
— Просто я не всегда достаточно сосредотачиваюсь, но если бы я захотела, то попадала бы в яблочко каждый раз.
— Ой, только не надо сказки рассказывать, — неумело изображая презрение, отозвалась подруга.
— Я докажу!
Вторая девочка на миг смутилась, не ожидая подобного поворота.
— А докажи! — решительно встретила она гневный взгляд.
Внучка мастера уже повернулась к мишени, установленной на середине поля, специально для этой тренировки. Девочки были слишком малы, чтобы покрывать всю дистанцию.
— Нет, не так! — остановила ее подруга и помчалась в раздевалку.
Через минуту она вернулась, сжимая в руке большое зеленое яблоко. Пользуясь тем, что мастер оставил их вдвоем ненадолго, подруга ловко соскочила с деревянных подмостков и уверенным шагом направилась к мишени, загородив ту спиной.
Достигнув цели, она резко обернулась, закрыв телом темный круг и водрузила яблоко на голову.
— Стреляй, — смело сказала она в лицо внучки мастера.
У девочки с луком в руке остыли пальцы.
— Ты что, совсем дура? — не выдержала она.
— Если трусишь, так и скажи, а не обзывайся. Если говоришь, что всегда можешь попасть в мишень, то докажи делом, а не пустой болтовней, — яростно откликнулась первая на оскорбление.
Внучка мастера закусила губу, щеки стыдливо покраснели.