Призрачный город

Элрик нахмурился.

- Пожалуй, ты права. Но, я думаю, он наберется решимости не сегодня и не завтра.

- Он не успокоится, пока не погубит тебя, Элрик.

- Или пока не погибнет сам. - Элрик наклонился, сорвал цветок и улыбнулся. - Твой брат склонен к крайностям, Киморил. Как слабый ненавидит слабость!

Киморил поняла, что он имел в виду. Спешившись, она подошла к императору. Ее тонкое голубое платье удивительно гармонировало с цветами вокруг. Элрик протянул ей цветок, она приняла его, поднесла к губам и поцеловала.

- И как сильный ненавидит силу, любимый! Хотя Йиркун мой родич, я вот что посоветую тебе: используй против него свою силу.

- Я не могу убить его. Не имею права, - на лице Элрика появилось привычное задумчивое выражение.

- Так изгони его.

- Для мелнибонэйца изгнание означает смерть.

- Но ты же сам говорил о путешествии по землям Молодых Королевств.

Элрик рассмеялся, но в смехе его слышалась горечь.

- Я не истинный мелнибонэец, если верить Йиркуну и тем, кто повторяет его слова.

- Он ненавидит тебя из-за твоей задумчивости. Но таким был и твой отец, однако никто не станет отрицать, что правил он, как должно.

- Мой отец не допускал, чтобы его думы влияли на государственные дела. Он правил по-императорски. Я должен признать, что из Йиркуна вышел бы неплохой правитель. Ведь возможность возродить величие Мелнибонэ еще не утеряна. Стань Йиркун императором, он покорил бы весь мир и бросил его к подножию Рубинового Трона. А разве не этого жаждет большинство моих подданных? Так вправе ли я мешать им?

- Ты вправе делать все, что сочтешь нужным, ибо ты император. Я говорю за всех, кто хранит верность тебе.

- Быть может, они хранят верность не тому, кому надо. А если Йиркун прав и я навлеку гибель на Драконий Остров? алые глаза Элрика не отрываясь глядели на девушку. Предположим, я умер, едва появившись на свет. Императором становится Йиркун. Отвратит ли это удар Судьбы?

- От Судьбы не уйдешь. Все, что случается, случается по ее воле - если, конечно. Судьба существует и если поступки одних не есть всего лишь реакция на поступки других.

Элрик глубоко вздохнул, и ироничная улыбка тронула его губы.

- По обычаям Мелнибонэ, Киморил, ты заслуживаешь прозвища еретички. Пожалуй, будет лучше, если мы расстанемся.

Девушка рассмеялась.

- До чего же похоже на моего братца! Ты проверяешь мою любовь, мой господин?

- Нет, Киморил, - ответил он, снова усаживаясь в седло, но мне хотелось бы, чтобы ты сама проверила ее, потому что, мне кажется, за ней стоит трагедия.

Одним движением оказавшись в седле, Киморил улыбнулась и покачала головой.

- Ты во всем видишь перст Судьбы. Неужели нельзя просто радоваться тому хорошему, что у нас есть? Ведь его так немного, о господин мой.

В этом я с тобой согласен.

Вдруг вдалеке послышался топот копыт. Молодые люди обернулись. Среди деревьев мелькали желтые одежды стражников, от которых влюбленные ускакали, желая побыть наедине.

- Вперед! - крикнул Элрик. - Через лес вон к тому холму. Там им ни за что нас не найти.

Они пришпорили коней, в мгновение ока миновали пронизанные солнечными лучами бор, перемахнули через холм и очутились на равнине, поросшей густым кустарником, чьи сочные ядовитые плоды отливали столь густой синевой, что ее бессилен был рассеять и свет дня. На Мелнибонэ росло много подобных кустарников и трав, и некоторым из них Элрик обязан был жизнью. Другие, которыми пользовались для приготовления колдовских отваров, посажены были еще в незапамятные времена. Но теперь редкий мелнибонэец отваживался покидать стены Имррира. Лишь рабы шныряли по острову, выискивая корни и ягоды, которые повергают человека в чудовищные или бесконечно прекрасные сны; эти сны служили одним из излюбленных развлечений мелнибонэйской знати. Мелнибонэйцев всегда привлекали призраки, порожденные их сознанием и воплотившиеся в сновидениях, именно из-за этого их пристрастия получил Имррир прозвание Призрачного Города. Даже рабы жевали ягоды, чтобы забыться, и потому ими легко было управлять, ибо они не желали разлучаться со своими снами. Лишь Элрик отказывался - быть может, потому, что он и так пил отвар за отваром и настой за настоем, чтобы просто остаться в живых.

Стражники безнадежно отстали. Влюбленные добрались до утесов. Не очень далеко внизу ярко искрилось и обдавало пеной белый прибрежный песок море. В чистом небе кружили чайки. Их приглушенные расстоянием крики придавали лишь большее очарование тому чувству умиротворения, которое испытывали сейчас Элрик и Киморил. В молчании молодые люди свели коней по крутой тропке на берег и привязали их там в укромном уголке, а сами пошли дальше. И ветерок с востока ерошил им волосы - белые у юноши, иссиня-черные у девушки.

Они нашли большую сухую пещеру, по стенам которой гуляло эхо прибоя. Сбросив свои шелковые одежды, они предались любви в глубоких пещерных тенях. Солнце поднималось все выше, ветер утих, а они не разжимали объятий. А потом рука об руку бросились в море, хохоча от избытка чувств.

Обсохнув, они начали одеваться, и только тут заметили, как потемнел горизонт.

- Мы снова вымокнем, прежде чем доберемся до Имррира, сказал Элрик. - Как бы быстро мы ни скакали, буря нас все равно нагонит.

- Может, нам лучше переждать в пещере? - предложила Киморил, прижавшись к нему всем телом.

- Нет, - ответил он. - Мне надо возвращаться, ибо те отвары, которые придают сил моему телу, остались в Имррире. Еще час-другой - и я начну слабеть. А ты знаешь, что это такое, Киморил.

Она погладила его по лицу.

- Да, знаю. Что же, Элрик, пойдем искать лошадей.

Когда лошади нашлись, небо над головой стало серым, а на востоке уже клубились черные тучи. Вдалеке погромыхивало и сверкали молнии. Морю словно передалась часть безумия небосвода. Кони фыркали и рыли копытами песок, стремясь умчаться домой. Едва Элрик и Киморил уселись в седла, первые крупные капли дождя забарабанили по их плащам. Влюбленные пустили коней вскачь, а вокруг одна за другой полыхали молнии и рокотал, точно разъяренный гигант, гром, казалось, какой-то великий Владыка Хаоса пробивается непрошеный в плоскость Земли.