Хромой. Империя рабства

Сначала был рабом у хозяина корчмы. Чего дураку не жилось? Почти не били. Жрать вволю. Работа хоть и грязная, но не слишком тяжёлая. Нет же, всё убежать пытался. А куда бежать, если у тебя на роже, штамп магический поставлен? И вывести это украшение не представляется возможным, потому как магия, её побери. Побегав несколько дней в лесу, выходил к людям. Не все конечно так поступали, но всегда находился "доброжелатель", который вылавливал меня и сдавал в местную полицию, за местные тридцать серебряников, хотя думаю меньше. А стража в центральный загон. Где я с восторгом дожидался, пока меня не выкупит хозяин.

После третьего побега корчмарь продал меня. Дальше был хозяин сапожной мастерской, потом местный полумаг с извращёнными желаниями, которому я воткнул вилку в ногу в первый же день. Тот меня и продал оркам. Вот, как-то так сложилась моя судьба в этом грёбаном мире.

— Корм, — прошептал Ларк.

Мы встали и начали делать вид, что работаем. Одноглазый постоял в воротах, наблюдая, как Ларк выливает воду в поилку, а я подкидываю ветки.

— Если не ест, чего листву переводишь?

— Я к голодному не полезу. А эту кашу есть он не станет.

Ларк, проскользнул с ведром мимо корма и почти побежал к колодцу.

— Ну-ну. Сами бы хоть поели, — он явно стебался, — Когда ещё столько перепадёт.

Я отвечать не стал, разругаться с ним плёвое дело, а новую кашу он всё равно не даст. Молча, перекрыл внешние ворота шлюза и открыл внутренние, проковыляв к кормушке, вылез через неё. Одноглазый, видя отсутствие реакции на его искромётный юмор, потоптался ещё у ворот и ушёл. Хрумз в шлюз идти не хотел, а нам надо было вычистить загон. Ни свежие ветки, ни попытки постучать по стенам, в надежде, что он испугается, не принесли результата. Попрыгав вокруг загона, мы присели у ворот.

— Может, ветки не в сам загон надо было? — высказал Ларк.

"Советчик мать твою", — Ларк раздражал своей проницательностью.

— А то я не догадался? Где ты раньше был?

— За водой ходил.

— Вот..., — и сказать-то ему было нечего.

— Хрумз, — прошептал Ларк.

Я потихоньку оглянулся, дикий нюхался в шлюзе. Встав без резких движений, доковылял до боковой калитки и протиснулся в загон. Стараясь не шуметь, потихоньку дошёл до внутренних ворот и резко попытался их закрыть. Хрумз прыжком развернулся и, встав лапами на жерди ворот, остановил их в десяти сантиметрах от столба. С одной стороны, было страшно, с другой проснулся некий азарт. Я всем телом навалился на ворота, но они не поддавались — тяжёлая туша зверя, перекосив, прижала их к земле. Я резко выкинул руку между жердей и шлёпнул его ладошкой по носу. Хрумз отпрыгнул, едва не уронив меня вместе с хлипкой конструкцией. Быстро накинув верёвочную петлю, я вздохнул с облегчением: "Попался".

У дикого, не чистили очень давно, поэтому работы у нас с Ларком хватало как раз до ужина, учитывая отсутствие рвения. Пару раз появлялся Одноглазый, проверяя, чтобы мы не бездельничали. Оба раза его вовремя замечал Ларк, он безумно боялся гнева кормов, и мы успевали создать рабочий вид. Хоть какая-то польза. Кстати боялся он не безосновательно. Кормы частенько над ним измывались за какие-нибудь мелкие провинности. Поймали уснувшим днём — ночью заставили стиркой заниматься, отдохнул ведь. Заметили, что из котла кашу с боков после ужина соскребает — он полночи один их чистил. В общем, его взаимоотношения с кормами чем-то напоминали дедовщину в армии. Только для Ларка это была вечная дедовщина. С одной стороны его было жалко, с другой — сам виноват.

Если честно, минуты безделья радовали, но это в тоже время это были самые долгие минуты, по крайней мере, для меня. Я вспоминал дом, маму, отца. Тоска накатывала волной. Знаете что самое поганое в рабстве? Что отличает его от тюрем нашего мира? Нет не жестокость и не свинское отношение, и даже не постоянная опасность наказания, а то и смерти. Безысходность. Ты начинаешь понимать, что это навсегда. Выхода нет. Самое главное, когда приходят такие мысли — не сломаться. Не превратиться в подобие живого существа. Такие люди умирают быстро. Их можно определить по взгляду, шаркающей походке, хотя здесь все так ходят, но они особенно сильно шаркают. Ближайшая вспышка болезни их выкашивает в первую очередь. Они не хотят жить. Их так и называют — Сломленные.

— Ну, как ты так то? — безрукость раба вылезла вновь.

Он умудрился сломать скребок.

— Так он упёрся, а я посильнее, — Ларк, вжал голову в плечи.

Наверно его вид должен был вызвать жалость, но не вызывал. Вечно грязный, в замызганном рубище, со слипшимися волосами, он вызывал лишь отвращение, когда вот так сжимался. Я сплюнул с досады. Работы оставалось как раз до ужина, если не успеем — придётся всё равно доделывать. А это остывшая каша и меньше времени для самого святого — сна. Да и корм уже на нас косо посмотрел в последний раз. Встанет над душой ведь, и будет указывать. Вообще это балансирование работы, проходило каждый день. Сделаешь быстро — ещё найдут работу, медленно — не выспишься.

— Держи мой, я пойду расчесать попробую. Ты бы постирался и умылся что ли.

— Тогда заберёт кто-нибудь.

— Да кому твоё тряпьё нужно, хуже, чем у тебя ни у кого нет.

Вот если бы не шаманские штучки, из-за таких, точно передохли бы все. Шаман давал кормам какие-то порошки, которыми кормы окуривали наши землянки. Воняло жутко, но не насекомых, ни больших эпидемий у нас не было. Бывало, конечно, но в основном, если двое трое одновременно заразятся какой либо пакостью, кормы начинают бить тревогу. Шаман на них смотрит зло, но нас лечит, а чтоб неповадно было болеть, после выздоровления кормы палок прописывают. Палки упругие, кости не ломают, но больно настолько, что желание симулировать точно на раз проходит, да и просто болеть тоже. Так что лучше чуть что, на ногах переносить, вот если уже встать не можешь...

Хрумз не приближался к стенке шлюза. Только я подходил с той стороны изгороди где он находился, он переходил на другую и я вновь терял возможность до него дотянуться. Соответственно мне приходилось хромать в обход. Поиграв в кошки-мышки с животным и поняв, что "мышка" хоть и взаперти, но находится в более выгодном положении, я осторожно высунулся между жердями и потянулся расчёской, напоминающей скорее частые грабли, чем инструмент цирюльника, к его боку. Хрумз, это очень грациозное и ловкое животное. Понял я это практически сразу, даже толком не успев отдёрнуть руку, а не то, что выскользнуть обратно. Он извернулся телом и совершил прыжок в мою сторону. Я просто влетел в шлюз, под воздействием тяжёлой лапы оснащённой такими нехилыми коготками. Рубаха на рёбрах стала намокать от крови. О штанах я не думал, но возможно тоже намокли. Я не дышал. Во-первых, со страха, во-вторых, по причине наличия лапы на груди, которая меня вдавила в землю. Хрумз обнюхивал мою грудь. Видимо сочтя блюдо годным к употреблению, он слегка провел лапой по моей груди несколько раз, словно пытался выцарапать из меня что-то. Действительно слегка, а то от меня бы ленточки остались. Потом принюхался к тому месту, где царапал и повторил массажные движения лапой. "Гриб! Не ну точно, там гриб!" Я, стараясь не делать резких движений, залез за пазуху рукой и достал раздавленные остатки того, что раньше называлось грибом. Хрумз слизнул с ладони кашицу, при этом я очень боялся, что он может и с рукой отхватить. Он обнюхал мою грудь ещё раз и, потеряв ко мне интерес, отпустил меня. Я осторожно встал. Хрумз, не обращал на меня внимания, явно измельчая пастью мой гриб.

— Да ты наркоман Хрумзик. Можно я тебя расчешу? — Я подобрал выроненные грабли и потихоньку, еле касаясь, провёл по шерсти. Хрумз передёрнул шкурой. Я, задрав рубаху, глянул на свой бок. Глубоко конечно зацепил, но не смертельно. Я продолжил легонько пытаться расчесать его, неся елейным голосом, какую-то ахинею про то какой он красивый и спокойный хрумз. Нормально. Когда под кайфом, даже лучше чем привязанный ведёт себя. В проёме ворот показалась чья-то фигура, выглянув из-за хрумза, увидел орка. Хотел опустить голову и выпрямить руки по швам как положено, но орк показал рукой, что не надо, мол, работай. Хрумз похоже даже получал удовольствие от расчёсывания, единственное не дал прикасаться к голове. Ну, ещё бы, ему на неё три раза привязку пытались поставить. Увлёкшись расчёсыванием, я не заметил когда ушёл орк. В общем, через пару часов, хрумз был как домашний. Шёлковая шерсть лёгкими волнами спадала по бокам, даже хвост был вычесан. На прощанье я похлопал его по боку и тут же вылетел сквозь жерди, так как он вздрогнул и резко повернулся. Кто его знает, вдруг он тоже меня по боку похлопает? Одного раза хватило.