Страница 2 из 106
Филипп Андреевич сел на стул у изголовья кровати, уперся ладонями в колени.
— Ну, как дела?
— Дела идут, — ответил Яша.
— Дела лежат и болеют. — Филипп Андреевич покосился на дверь и запустил руку в карман штанов. — Держи, изобретатель.
Перед глазами Яши появилась дрель — неоценимая вещь, с помощью которой можно сверлить отверстия не только в дереве, но и в металле.
— А вот тебе и сверла про запас. По дороге купил. Спрячь-ка покуда под подушку, Мать увидит — разворчится.
— Я себя совсем хорошо чувствую, — сказал Яша. — Если бы мама разрешила, так и встал бы даже.
— Лежи, лежи, храбрец. В зеркало себя видел? Один нос остался. Уж очень тебя крепко на этот раз скрутило, Яков. Беда прямо с тобой…
— Я-то тут при чем? Подкорытов говорит, что у меня особая восприимчивость.
— Да уж конечно. Против медицины ничего не скажешь.
Филипп Андреевич полез в другой карман, вытащил свернутую газету, В комнату, вытирая руки полотенцем, вошла Анна Матвеевна,
— Что там пишут? — спросила она.
— Японцы пошаливают, очухались после двадцать второго года. — Филипп Андреевич развернул газету. — Опять пограничный инцидент, на заставу напали. Силы наши прощупывают.
Он стал читать вслух. Даже-в голосе его звучала внутренняя сила. Суровую жизненную школу прошел Филипп Якимов. Начиналась она на Ленских приисках. Там он родился, с детства работал на англичан, во время расстрела, всколыхнувшего всю страну, был ранен в бедро. Отлежавшись, Филипп бежал с Ленских приисков, добрался до Приморья, там женился на дочери сучанского шахтера, помогал подпольным большевистским организациям, дрался в партизанских отрядах.
Теперь Филипп Андреевич работал на железнодорожной станции Южноуральск, формировал составы. Работа была по нему, он любил постоянное движение, любил ощущать четкость и слаженность огромного механизма станции.
— Володя не приходил? — спросил отец.
— Нет, не приходил, — ответила Анна Матвеевна.
Володя был старший брат Якова. Он кончал танковую школу…
2
На этот раз выздоровление, действительно, затянулось. Прошло еще полмесяца, прежде чем Яше разрешили покинуть постель, да и то после долгих слезных упрашиваний.
Соображения Подкорытова насчет возможных осложнений, к которым, безусловно, склонен такой ослабленный организм, пугали Анну Матвеевну, делали ее неуступчивой. Она прислушивалась к каждому слову врача, следила за каждым движением Яши, придумывала для него особую пищу, одевала теплее, бледнела при одном виде царапины на его теле. Филипп Андреевич постоянно ссорился с женой, но встречал такой решительный отпор с ее стороны, что поспешно соглашался.
Анна Матвеевна помогла Яше одеться. Обняв ее за шею, Яша поднялся на ноги. Комната закачалась под ним, все поплыло куда-то. Он поспешно схватился за спинку кровати и сел обратно.
— Те-те-те… — покачал головой Подкорытов, сидевший тут же. — Ослабли мы, ослабли, что и говорить. Окрепнуть бы еще нужно.
— Ты слышишь, что говорит доктор? — Мать умоляюще посмотрела на Яшу. — Приляг, неужели ты не можешь потерпеть еще день-другой?
— Не могу, мама, — Яша снова спустил ноги с кровати. — Я здоров? Здоров. Тогда в чем дело?
Подкорытов собрался уходить. Анна Матвеевна пошла проводить его. Оставшись один, мальчик поспешно ухватился за спинку кровати одной рукой, другой уперся в стул и снова встал на ноги. Пол сразу превратился в палубу корабля, плывущего по бурному морю. Пошатываясь, Яша добрел до стола. Здесь отдохнул, оглядел комнату. Затем он с трудом одолел путь от стола до окна и прижался лбом к прохладной освежающей поверхности стекла.
Яркий весенний день ослепил его. Снега уже не было, на газонах зеленела трава, набухали почки кленов и тополей. Улица выглядела необычно людно. Голубое безоблачное небо, зелень, вымытые стекла в четырехэтажном доме на той стороне — все казалось мальчику необычным, красочным, зовущим.
— Яша! — испугалась Анна Матвеевна, появляясь в дверях. — Ты у окна?
— Ах, да ничего же не случится, мама, — рассердился Яша. — Окно у тебя так проклеено, что ветер скорее сквозь стену пройдет, чем…
— Я эти разговоры давно слышу. Тебе просто нравится мучить меня.
Возвращаясь на кровать, Яша успел по дороге прихватить книгу. Это была «Тайна двух океанов» в отличном тисненом переплете, подарок Володи. Книгу Яша прочел еще до болезни, но он любил перечитывать интересные места или заново просматривать иллюстрации.
Впрочем, от книги его вскоре отвлек условный стук в двери квартиры. Сердце мальчика радостно вздрогнуло. Так умел стучаться только один человек на свете — Борис Сивков, лучший друг Яши.
— Мама, открой! — закричал Яша. — Скорее!
— Спешу, прямо с ног падаю, — проворчала недовольная Анна Матвеевна. — Лежи и жди.
Борис Сивков жил вдвоем с дядей в том самом доме, который стоял через дорогу. Ни отца, ни матери у Бориса не было. Умерли они в один год от туберкулеза. Но Борис рос крепким, отлично сложенным, румяным мальчиком. Дядя его, инженер-строитель, часто ходил на охоту и брал с собой племянника. Борис хорошо плавал, еще лучше стрелял из, ружья, любил бродить по лесу, лазать по деревьям, увлекался рыбной ловлей. Был он очень мирного нрава, уступчив, редко спорил с товарищами. Его по-девичьи голубые глаза смотрели приветливо, ходил он вразвалку, не вынимая рук из карманов.
Борис пришел не один. Следом за ним в дверях показался Михаил Огородов, староста группы, очень серьезный мальчик, с ежиком пепельных волос и суровым взглядом зеленоватых глаз. За спиной Огородова Яша увидел рыжего Алешку Быкова и Кузьму Лекомцева, которого в классе называли просто Кузей.
Огненные вихры Алешки походили на застывшую пену морских волн, его широкое скуластое лицо постоянно ухмылялось, плутоватые глаза не сулили ничего хорошего. Он был мастер выдумывать прозвища.
Борис, сдержанно улыбаясь, подошел к самой кровати и протянул Яше руку.
— Здравствуй, — сказал он, — в гости к тебе пришли. Мы и раньше приходили, да твоя мать не пускала.
— Строгая у тебя мать, — заметил Алешка, разглядывая потолок комнаты.
— Вы садитесь, — попросил Яша. — Прямо на кровать можно.
— На улицу еще не пускают? — спросил Кузя.
— Куда там! Я только на ноги встал.
— Плохо.
— Борька сегодня по математике кол заработал, — сказал Алешка.
— Выскочил, — нахмурился Борис, — доложил…
Алешка вскочил на ноги и отдал Борису честь.
— Так точно, доложил. А ты в следующий раз пойдешь к доске, спичкой в ухе поковыряй — тебе всем классом подсказывали.
— Подсказывали… У Ольги Михайловны много подскажешь. На охоте с дядей проходил, — пояснил Борис Яше. — Целую неделю по лесу шатались. Такая красота!
— А как в технической?
— В технической-то? — Борис смутился и отвел глаза в сторону.
— Да он туда не ходит, — сказал Алешка. — Говорит, без тебя скучища.
— А что, не скучища? — вскрикнул Борис. — Надоело мне одни кораблики строить. Хоть бы еще моторные, а то все парусные, на которых Петр Первый воевал.
— Борис прав, — подтвердил Михаил Огородов, все время рассматривавший модели на полках, — какая это техническая станция? Мне тоже кораблики надоели. Вон, смотрите, какие интересные штуки у Яши стоят, совсем другое дело. А Григорий Григорьевич, кроме корабельных моделей, ничего знать не хочет.
— Как же быть? — спросил Яша,
— Другого руководителя нужно. Друзья помолчали.
— Ты что читаешь? — спросил Михаил, протягивая руку к раскрытой книге. — Ух, какая красивая! «Тайна двух океанов»… Дашь почитать?
— Что ж… возьми. А пионерские сборы были?
— Были, — протянул Борис, — только давно. Уж и не помню когда. Как ты заболел, так, по-моему, один раз всего и собирались. Вожатый тоже хорош.
— Вася-то? — подхватил Алешка. — Ему с нами скучно. Иду это я вчера по улице, а он идет мне навстречу. Заметил меня и сразу за угол свернул, будто туда ему и нужно. Хорош, да?