Путь вниз

Скотт не мог подавить в себе этот рыдающий смех, который душил его и прерывисто вырывался наружу сквозь дрожавшие губы. Скотт уже трясся всем телом.

Слезы брызнули из глаз и потекли ручьями по щекам. Он опять посмотрел в зеркало. Затем, пританцовывая, сделал шаг, и куртка его распахнулась, пустые рукава разлетелись в разные стороны. Взвизгивая в сумасшедшем экстазе и согнувшись от колик в животе, он, как безумный, молотил себя кулаками по ногам. Смех вырывался из его горла коротким, прерывистым, придушенным хрипом. Скотт едва держался на ногах.

Ну и умора!

Он еще раз взмахнул рукавами и вдруг со всего размаха бухнулся на пол, смеясь и колотя по полу ногами. Пол отзывался на удары ног глухим стуком, который привел Скотта в еще большее исступление. Он извивался всем телом, разметав руки, ноги в разные стороны, дико мотая головой, и с губ его все срывался приглушенный смех, пока силы не оставили его вовсе. А потом, охая, он лежал на спине, не в силах пошевелиться, с мокрым от слез лицом. В правой ноге еще оставалось нервное подергивание. Ну и умора.

Внешне вполне спокойно он думал о том, что вот сейчас пойдет в ванную, возьмет лезвие и вскроет себе вены, и искренне недоумевал, почему он все еще лежит, глядя в потолок, когда можно так просто решить все проблемы надо лишь пойти в ванную, взять лезвие и...

Скотт съехал по толстой, как веревка, нитке на полку плетеного стола. Затем, подергав нитку, стащил вниз засевший наверху в расщелинах колышек, тут же укрепил его на полке и пополз вниз.

Как ни странно, но он никак не мог понять, почему все еще не покончил с собой. Безнадежность его положения, без сомнения, подсказывала именно такое решение всех проблем. Однако, хотя он часто жалел о том, что не смог решиться на этот последний шаг, Скотта всякий раз что-то останавливало.

Скотт не мог бы сказать, жалеет ли он о том, что не смог покончить с собой. Иногда ему казалось, что это его вовсе не волновало, а если и интересовало, то только в неясном, философском плане. Но с кем из философов случалось, как с ним, физическое уменьшение?

Его ноги коснулись холодного пола, и Скотт, быстренько подобрав сброшенные сандалии, надел их - сандалии, сделанные им самим из прутиков. В них было много лучше, чем босиком. Теперь осталось оттащить пакет к своему ночному убежищу. После этого он сможет снять мокрый халат и, нежась в тепле, отдыхать и спокойно есть. Скотт подбежал к пакету, горя желанием как можно быстрее разделаться с работой.

Пакет оказался настолько тяжелым, что двигать его можно было только очень медленно. Скотт продвинул пакет дюймов на десять и присел на него отдохнуть. Отдышавшись, встал и подвинул пакет еще дальше. Позади остались два массивных стола, скрученный шланг, садовая косилка, огромная лестница, широкая, вся в островках света равнина, которая вела к водогрею.

Последние двадцать пять дюймов он тащил свой пакет с едой, двигаясь спиной вперед, перегнувшись в поясе и рыча от натуги. Еще несколько минут, и он будет в безопасности, в теплой и мягкой постели, с сытым желудком. Стиснув зубы от усилия, Скотт резко поддернул пакет к подножию цементной глыбы. Жизнь все-таки стоила того, чтобы бороться за нее, даже если ее радость составляли самые простые физические удовольствия. Пища, вода, тепло. Скотт почувствовал себя счастливым.

Вдруг он испустил крик.

Огромный паук, уже поджидая его, свисал с верхнего края глыбы.

На какой-то миг их глаза встретились. Скотт застыл на месте у подножия глыбы, в ужасе глядя вверх.

Вдруг длинные черные ноги зашевелились, и, издав приглушенный стон, Скотт бросился в один из двух проходов, проделанных в глыбе. Уже убегая по этому сырому тоннелю, он услышал, как паук грузно свалился на пол.

"Так нечестно!" - прокричал его рассудок в отчаянии и ярости.

И это была последняя мысль Скотта. Панический ужас сковал своими железными объятиями всякую способность думать. Боль в ноге мигом прошла, усталости как не бывало. Остался только ужас.

Выскочив наружу с другой стороны цементной глыбы, он бросил через плечо взгляд на черную раскачивающуюся тень паука, бежавшего за ним по темному тоннелю. Глубокий, во всю силу легких вдох, - и Скотт устремился к цистерне с топливом. Не было смысла бежать к кладке бревен - паук перехватил бы его на полдороге.

Мчась к ломаной коробке, стоявшей под цистерной, он еще точно не знал, что будет делать, когда добежит до нее, - его вел один лишь инстинкт самосохранения. В картонке лежали тряпки. Возможно, зарывшись в них, он спрячется от паука.

Скотт больше не оглядывался, в этом не было никакой необходимости. Он и так знал, что огромное раздувшееся тело паука, дико раскачиваясь из стороны в сторону, неслось за ним на длинных черных ногах. И он знал, что если и добежит до коробки первым, то только благодаря тому, что у паука не хватало одной ноги.

В развевающемся вокруг тела халате, стуча по полу сандалиями, Скотт бежал через островки тусклого света. Воздух обжигал ему горло. Он яростно перебирал ногами. Вот уже над ним высится цистерна с топливом.

Когда несшийся по пятам паук оказался меньше чем в пяти дюймах от него, Скотт метнулся в тень от цистерны. Захрипев, он оттолкнулся ногами от цементного пола и прыгнул. Руки его отчаянно вцепились в свисавшую проволочку, и он медленно подтянул тело вверх. Затем, раскачавшись, прыгнул ногами вперед в отверстие в стенке картонки.

Болтая руками и ногами, он кувыркнулся в воздухе и упал на мягкую груду белья. Приподнявшись, услышал, что паук, скребя лапами по стенке коробки, ползет вверх. Скотт вскочил на ноги, но мягкое белье под ним провалилось, он потерял равновесие и упал. Нелепо растянувшись всем телом, он бросил взгляд назад и увидел, что черный паук, яростно перебирая ногами, появился в треугольном вырезе в стенке картонки. Не мешкая, гадина протиснула свое тело вовнутрь и прыгнула вниз.

Со стоном Скотт привстал, но снова упал, ступив ногой в углубление в горе белья. Гора качнулась дважды. Первый раз, когда на нее упал Скотт, второй - когда на нее свалилось тело паука, который тут же бросился к своей жертве.