Ещё Рано Объявлять Тревогу

-- А израильтяне летят нам в помощь?

-- Корпорация-то хоть и военная, но коммерческая, Прокопыч. Перекупили парней, гады.

-- Сашко, возьми карандаш и запиши радиограмму командованию нашей базы Хургада_03 на всякий вонючий случай, если кому-то вздумается спасти наших фригилов со стороны запада, "Командиру БЧ-3 от Игона. Если на лестнице-стремянке обломится ступенька, травма неизбежна".

-- А чо то значит?

-- Саудовские небоскрёбы наши "Вихри" из Хургады перетрут в пляжный песок. Эмираты тоже сгодятся под пляжи.

-- Это будет месть?

-- Это будет кое-кому наука.

-- Ну и ладненько. Умный человек на песке дом не строит. Вздремните минут десять, Прокопыч, я вас подстрахую. Сам я в полной безопасности.. Ключ к моему боксу только у начтехчасти бункера, ну, коменданта, а с ним я учился в одном учебном взводе в военном училище. Свой в доску парень!

9.

-- Это утро будет нашим?

-- И день, -- ответил он.

-- И ночь?

Он снова улыбнулся. В тот приезд из командировки он часто улыбался. Город был вызолочен осенней листвой. Ясное небо было чистым и свежим. Его отмыли частые моросящие дожди. Последняя листва трепетала под лёгким ветерком и пускала солнечные зайчики по белой стене. Было слишком много света, потому что в тот день солнце расщедрилось, но на этот блеск бабьего лета можно было смотреть не щурясь.

-- Пошли в парк, -- предложила она.

-- Пошли, -- в этот день он часто соглашался.

-- Ма, возьми меня на ручки! - заупрямилась Наташка.

-- Что ли ты маленькая? - Она всегда разговаривала с дочкой в её манере. Голос у неё был высокий и слабый. Голос дочери громкий и басовитый. - тебе уже пять лет, наверное. Ты ужасно длинная стала. Скоро подниму тебя, а ноги по земле волочиться будут, а ты всё -- на ручки.

-- Иди ко мне, -- позвал он.

-- К тебе не хочу.

-- Вот видишь, она отвыкла от тебя из-за твоих бесконечных командировок. Мог бы перевестись на службу ближе к дому. Наташенька, это же твой родной папочка!

-- Как бы мы выплачивали взносы за квартиру и машину?

-- Другие же как-то выплачивают.

-- Другие и миллионы в свой карман из бюджета выкачивают, но кому-то ведь надо и честно служить, чтобы мир не рассыпался, как карточный домик.

-- Скажи прямо, что не умеешь ловчить. Твой удел - век куковать "взводеным Ванькой".

-- Полковники не командуют взводом.

-- Я тебя ни разу не видела в форме полковника.

-- Дома мы ходим в штатском и или в форме других родов войск. В командировке носим форму других стран.

-- Откажись от командировок! Живи, как нормальные люди.

-- Скажу прямо - не могу сломать себя. Я солдат и всё тут. Больше ничего не умею.

-- Скажи прямо, что не любишь нас с дочкой.

Он притянул её, хрупкую, к себе и поцеловал нежно, почти бережно... В парке на газонах ещё ярко зеленела трава. Шатры ив у пруда оставались густыми и зелёными. Чуть почервонели берёзки Наполовину обагрились клёны. Каштаны почти облетели. Ветер шевелил опавшие листья под ногами. Казалось, кто-то незримо ворошит догорающий костёр. На ветках каштана оставались только самые большие семилопастные листья. Ему они казались похожими на поникшие винты зачехлённых вертолётов на запасном аэродроме. Ветер раскачивал ветви и осторожно снимал с них лист за листом. На голых ветках оставались длинные черешки. Прямые и длинные, как спицы. Они отливали золотом и топорщились во все стороны. От их металлического блеска дерево становилось похожим на антенну дальней космической связи. Деревья будто бы от дают листву зябнущей земле. Раздеваются, их наряды уходят куда-то вслед за летом. Первыми уйдут каштаны в золоте, за ними клёны в багрянце, потом ивы и берёзки в скромной желтизне. От них останутся чёрные стволы и омертвевшие сучья. Земля покроется снегом, а эта маленькая ёлочка в углу парковой ограды станется хранить зелень до будущей весны, как стойкий часовой.

Она потрогала колкие голубоватые иголки и обернулась на голос дочурки. Та издалека показывала ей игрушечное ведёрко, полное каштанов... Киноафиша на двери закрытого тира вымокла, выцвела и оборвалась по углам. Раньше, когда листва зеленела, а небо было ясное, в летнем кинотеатре показывали кино. Теперь только в большом кинозале под крышей.

-- Сто лет не была в кино. Одной скучной.

-- Ходи с подружками.

-- Подружки ходят в кино с кавалерами.

Она отвернулась и подумала, что он так за все эти годы ничего и не понял. На отсыревшей афише по углам пухлой корочкой выступила соль. Она потрогала её пальцем.

-- Прям как снег... А правда, что женщинам разрешили служить в армии наравне с мужиками?

-- Их не так много, как ты думаешь.

-- А правда, что женщины военнослужащие живут в общежитиях с офицерами?

-- Это смотря по полевой обстановке. Могут размещаться и отдельно.

-- А обычно - к тебе под бочок? То-то возвращаешься сытый и довольный, как кот.

-- Одни глупости тебе в голову лезут.

-- Я же всё-таки женщина.

-- Пойдём в кафе "Ласточка". Там кинозал. Там куплю тебе конфет, а Наташке пирожное.

-- Ты всем своим женщинам конфеты покупаешь?

-- Что? - не расслышал он, разговаривая с кассиршей.

-- Можно я возьму тебя под руку. Боюсь потерять тебя... в толпе.

-- Мы с тобой ошиблись.

-- Я так и знала, что ты скажешь.

-- Это не наш ряд.

-- Наташка уже большая.

-- Угу.

-- А что ты скажешь, если я рожу тебе ещё одного ребёнка?

-- С ума сойду от радости.

-- Тогда я рожу сразу двух. Мы с сестрой двойняшки.

10.

Маршал вышел из забытья ровно через десять минут рывком поднялся из эргономичного кресла, сидя в котором якобы никто не устаёт. Хотя спину разогнуть невозможно.

-- Сеанс радиомолчания!.. Сашко, ты где?

Вместо изображения его персонального связиста-кодировщика на экране дрожала серенькая муть. Маршал рывком оттянул лестницу-стремянку от стены. Секретным ключом отворил и сдвинул потайной люк. Старший лейтенант Задорожко лежал с простреленным лбом в луже крови. Забытьё маршала продлилось всего лишь минуту.