Страница 13 из 129
— Когда Тони приобретет трейлер, ему придется докупить остальное, — заключил Уиллистон, закрыв на ключ грузовой отсек.
Было пять сорок пополудни. Кипящий манхэттенский зной, рев автомобилей, выхлопные газы и влажный воздух — образовали смесь настолько взрывоопасную, что, казалось, это было сделано кем-то неспроста. Любой приспособившийся к безумию городской жизни нью-йоркский параноик мог бы счесть, что это и впрямь кто-то так подстроил специально, возможно, с преступными намерениями, размышлял Уиллистон, выруливая на Восьмую авеню. А вокруг и впрямь было немало параноиков. Большинство из них, похоже, сидели за рулем автомобилей, обгонявших задействованный в операции «Молот» фургон, заметил он Гилману, остановившись перед красным глазом светофора на углу тридцать второй улицы.
— Э, да у тебя мания преследования, — предупредил его человек из Лас-Вегаса, отирая пыль и пот со лба. — Запомни, ты же врач, а не пациент. Это они все параноики.
Даже у параноиков находятся настоящие враги, — отпарировал профессор.
Светофор мигнул, и они проехали без остановки целый квартал, прежде чем опять пришлось притормозить. Обливаясь потом и изнемогая от тяжкой влажной духоты, они изменялись усталыми взглядами.
— Даже параноик не может быть настолько безумным, чтобы торчать в этих пробках, Сэмми, — рассудил Уиллистон. — Давай-ка остановимся около моего дома, примем душ, перекусим, и ты сможешь отправиться в Преисподнюю часов в десять, когда спадет жара.
— Трудно представить, что такой яйцеголовый профессор, как ты, обладает столь практичным умом — а ведь ни ни разу не брал броневик с деньгами, — ехидно произнес Гилман замысловатый комплимент.
Профессор Колумбийского университета хмыкнул.
— Для человека, который никогда не ошибается, у тебя слишком короткая память, — поправил его Уиллистон. — Я взял по крайней мере один броневик с деньгами — вместе со мной тогда были ты и мое ружьишко. Помнишь?
Жалованье солдатам вермахта!
Их нападение было стремительным, неожиданным, дерзким.
В той операции Уиллистон действовал как опытный хирург — спокойно, умело, с профессиональным безразличием отнесясь к потокам крови. Насилие для них было привычным делом — в старые добрые времена. Нацисты олицетворяли собой зло, поэтому все, что им, молодым коммандос У СО, приходилось делать, выглядело простым и правильным.
Давно это было.
— Да я помню этот налет на инкассатора, — сказал сероглазый математик. — Нам, молодым да бесшабашным, тогда сам черт был не брат.
— Да, молодым — у нас тогда еще молоко на губах не обсохло!
Гилман задумчиво поглядел на друга, сжимающего руль автофургона.
— Теперь все будет по-другому, — сказал человек из Лас-Вегаса тоном, в котором слышался больше вопрос, нежели обещание.
— Очень надеюсь, что так.
На площади Колабумс-сёркл бил фонтан, фонтан бил также перед Линкольновским центром, который они миновали, мчась на север по Бродвею. Но ни тот ни другой не ощутили свежести до тех пор, пока не очутились в прохладной квартире Уиллистона на Риверсайд-драйв. Душ, холодное пиво, простенький ужин — холодный цыпленок и яблоки — помогли им немного снять усталость. В одиннадцатом часу оба переоделись и спустились в переулок, где оставили свой «шевроле».
Худой смуглый парень лет двадцати пяти-шести сидел на ступеньках многоэтажного жилого дома в нескольких ярдах от их фургона. Уиллистон и Гилман уже почти поравнялись с ним, когда до них дошло, что он тут делает.
Стоит на «атасе».
Он стоял на «атасе», а двое других парней пытались фомкой вскрыть замок грузового отсека фургона.
— Бери этого! — крикнул вермонтец, рванувшись к фургону.
Воры обернулись, увидели приближающегося Уиллистона и выругались.
— Поберегись, чмыш! — предупредил его здоровенный парень с фомкой.
— Будет бо-бо! — добавил второй.
Он помахал левой рукой: сверкнуло лезвие ножа.
В этот момент парень, стоявший на «атасе», пустился наутек, и Гилман повернулся как раз в тот момент, когда Уиллистон перехватил руку с зажатой в кулаке фомкой, которой ему намеревались раскроить череп. Профессор сделал обманное движение, потом ложный замах левой и низко пригнулся под взметнувшейся над его головой во второй раз стальной фомкой. Потом произошло несколько событий, которые развивались стремительно и в ошеломительной, но строго логической последовательности — логической для любого слушателя спецкурса У СО по рукопашному бою или спецсеминара по «бесшумному убийству».
Все было выполнено без усилий, классически правильно, словно по учебнику.
Через тридцать секунд — ну, может, двадцать — парень с фомкой лежал на тротуаре. Запястье руки, которая только что сжимала инструмент взломщика, было сломано, ключица — в аналогичном состоянии, голова кровоточила в двух местах, а сокрушительный удар в солнечное сплетение заставил его беспомощно скорчиться. Его сообщник, все эти тридцать — или двадцать — секунд пытался выбрать удачную позицию для атаки, но, увидев поверженного приятеля, запаниковал.
Он рванулся вперед, высоко вздернув над головой нож.
— Энди! — крикнул Гилман.
Худощавый профессор развернулся на каблуках, изящно переломился пополам — и ударил. Нож отлетел в сторону. Еще удар. Человек вскрикнул — его рука онемела от страшного удара. Еще удар. Что-то сломалось. Удар, теперь хрустнула челюсть и зашатались выбитые зубы. Еще удар. Уиллистон пользовался кулаками как молотами, но с безошибочной точностью хирурга-убийцы. Он точно шал, куда бить, или, во всяком случае, он бил так, как его учили. Создавалось такое впечатление, что это было не избиение, а хорошо отрепетированный танец.
И вдруг Гилман понял, что дальше последует серия приемов карате.
— Энди! Не убивай его! Не надо!
Уиллистон замер в раздумье, и его жертва рухнула в восточную канаву. Профессор, тяжело дыша, огляделся по сторонам.
— Да я и не собирался его убивать, — стал он убеждать приятеля. — Согласен, я бил его чисто рефлекторно, все так — кстати, не так уж плохо, после столь долгого перерыва! — но я точно не собирался его убивать. Я же не совсем с ума сошел.
Гилман осмотрел оба тела, присел над громилой и, обшарив его пиджак, нашел то, что искал.
— Так я и думал, — заявил человек, который никогда не ошибался, и поднял шприц. — Наркаши — «иглотерапевты», вышли на дело: чистят автомобили в поисках чего-нибудь, что можно загнать, а на вырученные бабки купить себе наркоты.
Уиллистон кивнул.
— Идиоты, — сказал он мягко. — Какие же мы идиоты, что поставили фургон здесь — тут же полным-полно наркашей. Впрочем, напрасно я этих двоих так отдубасил. Пожалуй, надо за собой следить. Это Пи-Ти должен занимать у нас должность почетного маньяка-убийцы, а не я.
После этих слов он внимательно огляделся по сторонам.
— Пора нам сматываться, Сэмми, — сказал он. — Вряд ли нам стоит разбираться с полицией по поводу этих двух ублюдков.
Они обменялись рукопожатием, и вскоре Гилман уже мчался по направлению к лесному убежищу. Поездка по главному шоссе штата Нью-Йорк прошла без происшествий. При скорости шестьдесят миль в час ветерок, врывавшийся в открытое окно, освежал водителя и делал его путешествие приятным. Гилман добрался до «Преисподней» около трех утра, приблизительно за полчаса до того мгновения, когда беспокойного и глубокомысленного профессора Эндрю Уиллистона наконец-то сморил сон в душном городе Нью-Йорке.
11
В пятницу перед полуднем в «Преисподней» зазвонил телефон — этот номер не был зарегистрирован ни в одном телефонном справочнике, — и Карстерс снял трубку.
— Это говорят из издательства «Даблдей», — произнес мужской голос. — Вы просили связаться с вами по поводу иллюстрированных альбомов о Гражданской войне, который вы у нас заказывали.
— У вас полный комплект? — спросил коллекционер оружия.
— Да, сэр, и мы вышлем вам их экспресс-авиапочтой, как вы и просили. Посылка будет доставлена в аэропорт Олбани рейсом «Аллеганы», который прибывает сегодня в шесть десять вечера.