Гамбит Королевы

– Он всего лишь флиртовал. Он ведь король… Наверное, считает себя обязанным… он не серьезно…

Катерина пробормотала:

– Лучше мне хотя бы временно держаться подальше от двора.

Сестрица Анна кивнула:

– Я провожу тебя.

Почти стемнело; редкие снежинки кружились в свете факелов под аркадами. Утренняя слякоть успела замерзнуть; конюхи осторожно ступают по скользким булыжникам. Прибывает большая партия гостей; они шумно спешиваются. Судя по целой армии пажей и слуг, выбежавших навстречу вновь приехавшим, прибыли какие-то важные персоны. Катерина заметила Анну Стэнхоуп с глазами навыкате и тонкими губами. Они знакомы с детства. Стэнхоуп всегда была высокомерной и самодовольной; в юности она иногда занималась вместе с Марией и Катериной. Сейчас она проплыла мимо, задрав нос. На ходу она задела Анну плечом, словно не заметив ее, сделала вид, что не знает сестер Парр.

– Есть вещи, которые никогда не меняются, – фыркнула Катерина.

– Она стала совершенно невыносима после того, как вышла за Эдуарда Сеймура и стала графиней Гертфордской, – объяснила Анна. – А ходит-то как… можно подумать, будто она – королева.

– В ее жилах течет кровь Эдуарда Третьего, – напомнила Катерина, закатив глаза.

– Как будто мы не знаем, – вздохнула Анна. – Можно подумать, она позволит кому-то об этом забыть!

Паж принес Катерине и Мег их меховые накидки; они поспешно оделись и прощались с сестрицей Анной. Та взбежала по каменным ступеням, возвращаясь во дворец. Катерине будет не хватать легкости и близости, которая всегда объединяла их с Анной. Возвращение в Чартер-хаус вовсе не радовало ее, хотя ей не терпелось поскорее уехать из Уайтхолла.

Присев на скамью в нише, они ждали, пока им приведут лошадей. У Мег был утомленный вид. Катерина закрыла глаза, прислонившись затылком к холодному камню. Она вспоминала, как мучился Латимер, представляла, как сейчас, должно быть, тяжело его дочери. Хвала небесам, после ужасных событий в Снейпе Дот заботилась о Мег как родная сестра. Тайна тяжким бременем нависла над Катериной. Теперь у нее появилась еще одна тайна – обстоятельства смерти Латимера непрестанно жалят ее, как гарпии. Но Богу известно все. Для него измена есть измена, а убийство есть убийство, какими бы ни были побудительные мотивы. Во всяком случае, так ее всегда учили. Хотя о будущем Катерина старалась не думать, душа ее представлялась ей черной, обугленной и скорчившейся.

– Миледи Латимер! – Чей-то голос выводит ее из раздумий.

Открыв глаза, она увидела Сеймура и невольно вздрогнула.

– Маргарет, – обратился он к Мег, улыбаясь с видом человека, который всегда получает что хочет. – Будьте так добры, передайте мои извинения вашему дядюшке. Мы с ним условились встретиться в большом зале, а мне нужно обсудить с леди Латимер одно дело до того, как вы уедете.

– Дело? – переспросила Катерина, как только Мег скрылась за дверями. – Если вы намерены попросить руки Маргарет… – начала она, но он ее перебил:

– Вовсе нет. Нет… хотя она славная девушка… к тому же в ее жилах течет кровь Плантагенетов. – Он немного волнуется, что удивило Катерину, ибо она почувствовала себя так же, оставшись с ним наедине. Он подошел к ней, пожалуй, слишком близко – ближе, чем позволяют приличия. Как гармонично его лицо! У него решительный подбородок, высокие скулы, высокий лоб с хохолком волос посередине, как лук, который призывает посмотреть на него.

– Ах! – воскликнула Катерина. От него исходил мускусный мужской запах; он снова посмотрел на нее своими ярко-синими глазами, и она почувствовала, что внутри у нее все тает; ей бы убежать, но его глаза ее просто парализовали.

– Нет, дело у меня другое. – Он протянул к ней руку; на его ладони что-то лежало. – Кажется, ваша?

Катерина опустила глаза и увидела жемчужину.

– По-моему, нет. – Она машинально потянулась рукой к маминому крестику и нащупала зазубренные концы сломанной цепочки, которая держала центральную жемчужину.

Как жемчужина очутилась у Сеймура? Она была ошеломлена, он словно показал ей фокус, как Уилл Соммерс, который вытащил из-за уха Мег медную монетку. Она некоторое время смотрела на жемчужину, злясь на Сеймура, как будто он нарочно выломал ее.

– Как она у вас оказалась? – Голос у нее был сдавленный, сердитый, она злилась на себя за то, что тоном выдала свое настроение. Ей показалось, что его глаза видят ее насквозь.

Он зашептал, и его шепот в тишине показался очень громким:

– Я видел, как она выпала из вашего кулона в длинной галерее, и попытался привлечь ваше внимание. Потом я снова увидел вас, в покоях леди Марии, но король… – Он умолкает.

– Король, – повторяла Катерина. Она почти забыла о том, как король флиртовал с ней!

– Я так рад, что нашел вас, прежде чем вы уехали! – Его лицо расплылось в широкой, притягательной улыбке, обнажившей острые звериные зубы. Глаза его сощурились и вдруг перестали быть угрожающими; они стали яркими, манящими.

Она не ответила на улыбку, но и жемчужину не взяла; жемчужина по-прежнему лежала у него на ладони. А Катерина не может отделаться от чувства, что ее провели.

Сеймур уселся рядом с ней на каменную скамью и сказал:

– Возьмите.

Катерина взяла жемчужину с его ладони.

– Или вот что, еще лучше. – Его словно только что осенило. – Отдайте мне ожерелье, я отправлю его к своему ювелиру и прикажу починить его.

Она обернулась к нему, надеясь найти в нем хоть какой-нибудь изъян. Но нет, в нем все прекрасно: и идеально разглаженные оборки шелковой рубашки, и аккуратно подстриженная бородка, и то, как его шапочка лихо сдвинута набекрень, и даже его ужасное длинное перо. Алая атласная подкладка, видная в прорезях дублета, напоминает окровавленные губы. Ей захотелось дотронуться до него. Снег лежал на его бархатных плечах, и кончик его носа покраснел. Катерина с улыбкой сняла ожерелье, передала ему, сама себе удивляясь. Она вовсе не собиралась так поступить, но что-то в его открытой улыбке и выражении лица говорило о том, что она все же ошиблась в нем.

Сеймур взял у нее ожерелье и, прежде чем спрятать под одеждой, на миг поднес к губам. Ее словно ударила молния, как будто он поцеловал не ожерелье, а ее шею.

– Берегите его. Оно принадлежало моей матери и очень дорого мне. – Ей удалось взять себя в руки и ответить со своей обычной прямотой.

– Уверяю вас, миледи, я буду беречь ваше ожерелье как зеницу ока, – заверил он, добавляя после паузы: – Искренне соболезную вам по поводу кончины вашего мужа. Уилл говорил, что он очень страдал.

Ей совсем не нравится, что брат обсуждает с Сеймуром ее и ее мужа. Интересно, о чем еще они говорили?

– Да, страдал, – кивнула она.

– Должно быть, вам невыносимо было видеть его страдания.

– Да. – Она по-прежнему смотрела на него; похоже, на его лице отражается неподдельная забота. Из-под его шапочки выбился локон; ей с трудом удается удержать руку – так хочется заправить его за ухо. – Невыносимо.

– Ему повезло… ведь о нем заботились вы.

– Вы думаете, ему повезло? – вскинулась она. – Нисколько! Нельзя назвать везением то, что случилось с ним. – Ее голос резок и сух. Она ничего не могла с собой поделать.

Сеймур пристыженно пробормотал:

– Я вовсе не хотел…

– Знаю, вы ничего плохого не имели в виду, – перебила она его, видя, как Мег спускается по ступенькам. – Мег вернулась, нам пора ехать. – Она встала и заметила, что конюх Рейф с лошадьми уже ждет их.

Мег направилась прямо к нему. Похоже, девочка нарочно избегает Сеймура после разговоров об их браке?

– И еще жемчужину, – напомнил Сеймур.

Слегка смутившись, Катерина раскрыла ладонь. Жемчужина лежала там. Ей показалось, что ее снова провели.

– Ах да, жемчужина! – спохватилась она и передала ему бусину.

– Вы знаете, как выращивают жемчуг? – спросил он.

– Конечно, знаю! – Внезапно она разозлилась на себя за то, что этот красавец пытается вскружить ей голову сладкими речами и банальностями; наверное, все эти хихикающие фрейлины тают от каждого его слова, когда он рассказывает им о жемчуге, рассыпаясь в двусмысленностях, и уговаривает их раскрыть створки своих раковин и лечь с ним в постель.