Паутина

Уже через день полицейская проверка была завершена. Брайтон, как и ожидал Плавт, методично проверил все данные, которые имелись в Большом Федеральном на фермера Германа Крофта, запросил полицейский участок Семнадцатой станции и уже мог бы подписать рапорт о полной благонадежности Крофта. Лишь в силу природной педантичности он сделал запрос в Главный Штаб. Может, за фермером водились какие-нибудь прегрешения во время службы на Пятнистой? Конечно, военные такими подробностями о своих делах делиться не любят, но все же…

Ответ трудно было назвать неожиданным. Никаких дополнительных данных о прохождении Крофтом службы на Бэте в федеральных сетях не оказалось. Единственное, что выдал компьютер, — это отметка о выдаче Крофту проездного литера в Космопорту Бэты согласно предписанию номер…

Плавт не ошибся в выборе сотрудника. Лишь один человек среди полицейских всей Системы потрудился бы запросить на всякий случай текст предписания, и этим человеком был инспектор Брайтон. Ну, а дальше сыграла роль случайность, которая в жизни происходит несколько чаще, чем в хорошо написанных романах…

Вопреки всем правилам и привычкам бюрократии Альфы текст предписания не был вовремя стерт и сохранился в одном из файлов Большого Федерального. И выдано было это предписание на имя старшего топографа Джона Смита, все данные которого удивительным образом совпадали с данными Германа Крофта.

Получив рапорт инспектора, Плавт долго недоуменно сопел и чесал в затылке. Конечно же, воинская касса Космопорта не пропустила бы такое несоответствие. Ни о какой ошибке речи не было. Да и неужели бы сам Крофт не заметил, что предписание выдано на чужое имя? Нет, все было сделано сознательно, но кем и зачем?

Он набрал код. Как же звали того пройдоху в Управлении кадров, на которого как-то поступил донос? Что-то он вводил не то в компьютеры… Тогда Плавту по ряду причин не с руки было ссориться с военными, и донос он проигнорировал.

Жан-Виль наслаждался жизнью. Деньги, полученные от Лизы, почти кончились, но он твердо рассчитывал на новые поступления. Пока к нему никто не обращался, но ведь, в конце концов, такой задаток на ветер не бросают. Жена, удивленная переменами в его поведении, как-то присмирела, ибо просто не понимала, в чем дело. По-прежнему все жалованье мужа оставалось у нее, но Жан-Виль, тем не менее, приходил домой веселый и умиротворенный. А зачастую и не приходил, ссылаясь на служебную необходимость.

Рабочий день заканчивался. Жан-Виль со вкусом представлял себе одну знакомую блондинку, к которой намеревался заскочить прямо из Генерального Штаба.

Неожиданно включился канал связи. Жан-Виль недовольно хмыкнул, посмотрел на мигающий огонек и подождал. Сигнал не умолкал.

— Да… — протянул он недовольно, включив канал.

— Майор Жан-Виль? Это говорит Главный инспектор полиции. Прошу вас немедленно быть у меня.

Через полчаса Жан-Виль, красный и испуганный, вышел из кабинета Плавта. Ему разъяснили, что официально дело о подлоге возбуждено на этот раз не будет, но за шкодливым майором установят наблюдение, и если он откажется выполнять мелкие поручения полицейского управления… Плавт не стал уточнять, просто улыбнулся, доверчиво и простодушно, и Жан-Виль помертвел. Офицерский суд чести? Отставка с позором и без пенсии? Лишение погон? Конечно, доказательств вроде бы и нет, но любая огласка будет стоить ему места. А главное, после этого скандала он уже никогда не дождется нового появления опасной, но такой щедрой представительницы неизвестной фирмы!

Впрочем, успокаивал себя Жан-Виль, Плавт ясно намекнул, что ему тоже нужна информация. В конце концов, это долг каждого гражданина Системы — предоставлять информацию полиции. Конечно, в Главном Штабе полицейских не жалуют, но кто будет знать?

Жан-Виль, преисполнившись гражданского рвения, забыл о блондинке и вернулся в штаб, чтобы выполнить первое поручение. На следующий день он связался с Плавтом.

— Гражданин Главный инспектор, — сказал он, тщательно подбирая слова, — в нашей конторе такое не случается никогда.

— А когда все же случается?

— Ну… если, например, попросят из третьего хозяйственного управления. Только они могут организовать это через своих людей…

— Спасибо, — сказал Плавт и отключился. Вывеска «Третье хозяйственное управление» украшала здание Федеркома.

«Да, это в стиле Директора, — со злорадством подумал он, — считает себя профессионалом, самым хитрым и самым опытным, везде у него секреты, псевдонимы, пароли… Эти хваленые оперативники карманного воришку не выловят, а туда же! Давно бы надо переподчинить Федерком Управлению полиции. Их дело — ловить шпионов метрополии, а где они, эти шпионы?» И Плавт, удовлетворенно засопев, отредактировал заключение инспектора Брайтона, дополнив его ссылкой на донесение осведомителя.

В конце дня он отправился на прием к министру стабильности. Разговор шел о подготовленной реформе муниципальной полиции. Докладывая о своих соображениях, Плавт в то же время мучительно искал наилучший выход из сложной ситуации. Рапорт за подписью Брайтона отправлен лидеру Сената, но почему бы не намекнуть об этом Гонди?

— Кстати, весьма досточтимый сэр Гонди, я хотел бы попросить вашу санкцию на проверку одного сотрудника Федеркома, им почему-то заинтересовался сам весьма досточтимый сэр Мигель.

— Ну так обратитесь к Микуличу, — недовольно буркнул Гонди, думая о другом, — да и какие санкции нужны, если требует лидер Сената?

— Конечно, конечно, — вкрадчиво сказал Плавт, — я просто на всякий случай хотел держать вас в курсе… — Маленькие глазки Плавта буквально впились в министра. Гонди насторожился. Советник на что-то намекал. В чем дело?

— О ком вы говорите?

— Это некий Герман Крофт, бывший топограф, — с готовностью ответил Плавт.

— Хорошо, обратитесь к Микуличу, — с видимым равнодушием повторил министр.

Когда за Плавтом закрылась дверь, он тут же вызвал начальника Федеркома.

— Микулич, это вы? Один? Здесь Гонди. Есть у вас такой сотрудник — Крофт? А чем он занимался последнее время? Что-о? Так… Микулич, приезжайте немедленно ко мне. Немедленно! А этого парня сейчас же куда-нибудь уберите на день-другой, чтобы никто — слышите, никто! — его не видел. Оперативная необходимость, болезнь любимой тетушки, перелом бедра… что хотите. Я вас жду.

Весьма досточтимый министр стабильности сэр Гонди отключил связь и задумался. Неужели комбинация Микулича разгадана? Это очень, очень плохо. Доказательств у Тардье быть не может, конечно. Кто там все это организовал, начальник оперотдела или контрольного? Надо будет с ним переговорить. Может, посоветоваться с Директором? Он умный и опытный человек. Нет, не стоит его втягивать в эту непонятную историю. Главное, чтобы не добрались до этого Крофта. Да где же, паук его раздери, застрял Микулич?

Пискнул мелодичный сигнал вызова. «Просит приема начальник Федеркома», — бесстрастно информировал электронный секретарь. Гонди откинулся в кресле и приказал: «Впустить!»

Весь день Вайцуль и Сашенька отлеживались на Болоте, изредка перебрасываясь вялыми, скупыми фразами. Тропы, ведущие к шахтам, находились под постоянным контролем патруля, и высовываться было опасно. Когда вновь сгустился бурый сумрак, они поднялись и двинулись почти бегом в глубину Болота. Дважды им приходилось останавливаться, пока Сашенька делал инъекции под ненавидящим взглядом Вайцуля, проклинавшего и его, и пауков, и Болото, и всю их многочисленную родню по материнской линии.

К входному тамбуру Колонии они подошли уже под утро. Когда входной люк шахты в который раз захлопнулся за вахмистром, тот почувствовал огромное облегчение. После нескольких суток, проведенных на Болоте, когда ни на минуту нельзя было расслабиться, а не то что уснуть, Вайцуль с неожиданной для самого себя симпатией поглядывал на грязно-черные стены.

Он подумал, что старший брат давно ждет их, но все же решил сначала отдохнуть. Тем более, рассудил про себя вахмистр, старший брат все равно знает обо всем, что происходит в Колонии, узнает и об их прибытии… Да и этот хлюпик об одной ноге нуждается в отдыхе.