Страница 41 из 167
Уступив нажиму Парижа, австрийцы сильно осложнили свое положение в Германском союзе, в котором большинство немецких земель во главе с Пруссией крайне негативно относились к возможности участия Австрии в военном конфликте с Россией. Бавария, Гессен, Силезия, Нассау с самого начала конфликта настойчиво призывали Вену сохранить свой нейтралитет и не позволить разгореться большой европейской войне. Немецкие государства не желали воевать с русскими из-за балканских интересов Австрии.
Подобная позиция членов Германского союза очень сильно беспокоила господина Буоля, чья страна издавна привыкла считать себя лидером этой конфедерации. Особенно его насторожило выдвижение Бисмарка на пост президент-министра Пруссии. Острый ум австрийского дипломата сразу определил в нем очень амбициозного и довольно опасного для Вены политика. Буолю было достаточно немного пообщаться с прусским премьером, чтобы убедиться, как тот разительно отличается от своего постоянно сомневающегося предшественника.
Буоль попытался по своим каналам повлиять на прусского короля Вильгельма в отношении кандидатуры Бисмарка на премьерском посту, но тот был абсолютно глух к мнению венских лоббистов, стоя на своем решении.
Новый 1855 год не принёс Францу Иосифу и его министру спокойной жизни. Если январь и февраль прошли под знаком лавирования между русским и французским послом, то март месяц был поистине богат на сюрпризы. Ведя только одному ему понятную политику, император Луи Наполеон неожиданно озвучил свое видение европейских границ.
Продолжая декларировать политику реванша 1815 года, французский монарх открыто заявил свои претензии на те земли, что, по его мнению, были насильственно отторгнуты из единого тела Франции силою оружия и принуждения. И большая часть территориальных претензий была предъявлена именно Германскому союзу, в который входила Австрия.
В первую очередь французский император желал восстановить франко-германскую границу по Рейну с получением в свое владение области Пфальц и городов Ахен, Трир и Кельн. Так же в составе своей империи Наполеон видел Бельгию и Пьемонт как несправедливо утраченные французские земли по решению Венского конгресса.
Следуя примеру своего великого дяди, он не стал открыто претендовать на Голландию и вольный город Гамбург с окружающими его землями, однако они были обозначены как территории, в которых французская корона хотела иметь свое первостепенное влияние.
Конечно, это не было озвучено как официальное требование Франции к своим соседям, а лишь только высказывания императора Наполеона в частных беседах и только. Однако не нужно было иметь большого ума и фантазии, чтобы предсказать последующие шаги нового Бонапарта.
"Если на стене висит ружье, оно рано или поздно выстрелит" - гласит народная мудрость. Господину Буолю вместе с другими министрами иностранных дел Германского союза только оставалось гадать, когда это случится.
Озвучив свои претензии к Европе и не получив после этого бурю гневных протестов от бельгийцев и от немцев, Луи Наполеон продолжал виртуозно вести свою партию, пользуясь попустительством Лондона. Прошло чуть более недели, как император преподнес новый сюрприз для Германского союза, хотя он вполне просчитывался, учитывая прежние заявления Бонапарта.
Так на встрече с представителями польской эмиграции, французский монарх громогласно объявил себя другом и защитником польской нации, несправедливо лишившейся своей государственности. После восторженной бури аплодисментов высокородной шляхты и их клятвенных заверений в преданности французскому престолу, Наполеон торжественно провозгласил, что собирается добиваться возрождения свободной Польши в рамках бывшего Варшавского герцогства.
Это было обозначение территориальных требований не только к русским, владеющим 70 процентами территории герцогства, но и к австрийцам и пруссакам получивших согласно решению Венского конгресса Краков и Познань.
И вновь заявление французского монарха было терпеливо проглочено, поскольку обещания полякам не были подкреплены официальным заявлением французской стороны. Мало ли чего мог пообещать император Наполеон кучке страждущих эмигрантов ведь, как правило, в большой политике от слов до дела пролегает огромное расстояние.
После столь недружественного демарша в сторону венского двора прошло две с половиной недели, и горечь от справедливого негодования на действия Парижа в душе господина Буоля уже улеглась. Он стал размышлять над своими ответными контрмерами, когда телеграф принес новые известия.
Министр иностранных дел вскрыл бланк срочной депеши и ознакомился с её содержимым . Он верно понял смысл сообщения австрийского посла в Париже, но категорически не желал верить в достоверность тех фактов, которые были изложенных на шершавой телеграфной бумаге.
Не желая попасть впросак из-за возможной ошибки или недостоверности полученных сведений, господин Буоль набрался терпения и стал мужественно ждать прибытия основных бумаг, отправленных ему по дипломатическим каналам.
Прошло ровно полтора дня от момента получения телеграммы до прибытия бумаг, которые показались господину министру вечностью. Дрожащими от нетерпения руками он вскрыл сургучные печати на толстом пакете и, достав из него документы, погрузился в их изучение.
Никогда ранее господин Буоль не вчитывался в листы бумаги с пристальным вниманием, тщательно оценивая каждый из присланных ему документов. Когда же чтение было завершено, холодная испарина пробил лоб и спину австрийского министра и скомканные листы выпали из его ослабевших пальцев. Столь омерзительного хода со стороны Наполеона господин Буоль так скоро просто не ожидал.
На следующий день, направляясь на доклад к императору Францу Иосифу, кроме бумаг, полученных из Парижа, господин Буоль сознательно прихватил с собой просьбу об отставке.
Австрийский император, несмотря на свою молодость, неплохо разбирался в людской физиогномики и уже с первых моментов появления своего министра иностранных дел сразу определил, что у герра Буоля сегодня плохие вести.
- Какие неприятности посетили ваше учреждение? - осторожно спросил император, старательно выдерживая кабинетный этикет, который не позволял монарху напрямую спросить "Что случилось!?".
- Граф Ракоци сообщает интересные новости, ваше величество, - в тон монарху ответил Буоль, напряженно перебирал пальцами тисненую золотом папку.
- И с чем они связаны? - поинтересовался Франц Иосиф.
- Графу стали известны некоторые подробности последней встречи императора Наполеона с сардинским премьером господином Камило Кавуром, посетившим Париж на прошлой неделе.
Буоль сделал паузу, перед тем как сообщить императору убийственную новость, старательно перебирая бумаги, заранее разложенные в папке в определенном порядке, но от напряжения Буоль путался в них.
- Продолжайте, пожалуйста, - молвил молодой император, внутренне приготовившись к самому худшему.
- Дело касается скорого присоединения Сардинского королевства к антирусской коалиции и возможной отправки итальянских войск под Севастополь. Официального объявления по этому поводу ещё нет. Господин Бонапарт в тайне готовит русским этот неприятный сюрприз, но благодаря нашим осведомителям в свите сардинского премьера, граф смог прислать довольно подробный отчет об этом визите.
- Что же, видимо нам следует поздравить моего царственного брата с очередной победой на дипломатическом фронте. Возможно, присутствие итальянцев в Крыму все-таки позволит нам сохранить свой невооруженный нейтралитет, несмотря на наше вынужденное присоединение к союзному договору, - осторожно высказал своё мнение Франц Иосиф.
- Я был бы счастлив, ваше величество, если бы это было бы так, но...
- У вас есть сведения, что Наполеон намерен добиваться участия наших войск в боевых действиях против русских!? - испуганно вырвалось у императора. - Господин Буоль, но это невозможно. Французы и англичане одерживают верх над ними только благодаря своим штуцерам, а у нас, их примерно такое же количество, как и у русских, если не меньше. Эрцгерцог Альбрехт уверяет меня, что дальше Днестра наши войска не пройдут. С началом войны во многих наших частях участились случаи дезертирства славян, а это очень тревожный признак. Случись нам воевать с русскими сейчас, это будет самым черным днем в нашей истории.