Страница 165 из 167
Князь протянул руку в направлении чаш, и девушка ловко протянула поднос с таким расчетом, что Ардатов был вынужден взять именно трофейный кубок. Девушка уже собралась протянуть поднос визирю, но Михаил Павлович протянул другую руку и взял с подноса вторую чашу. От столь неожиданных действий князя, тяжелый поднос в руках девушки чуть заметно дрогнул, а в глазах визиря мелькнуло удивление.
- Я весьма польщен тем вниманием, которое сегодня великий султан оказал моей персоне и в ответ, хочу поднять бокал за его здоровье и добрососедское отношение между нашими державами – сказал Ардатов. Зная, что согласно дворцовому этикету султану не положено пить вместе со своими подданными и гостями, князь с почтением протянул золотой кубок великому визирю.
Отдавая визирю столь дорогой кубок, и оставляя себе менее значимую чашу, Ардатов открыто ставил своего собеседника на более высокую ступень по отношению к себе. Столь публичное признание грозного Ардат паши стоило дорогого и видимо от этого, или по какой-то иной причине, визирь заметно побелел и замешкался с приемом кубка.
Однако отказ брать чашу из рук князя означало нанести оскорбление не только Ардатову, но и самому султану, и потому, справившись с охватившим его волнением, визирь покорно принял золотой кубок обеими руками. Освободив руку, Михаил Павлович тотчас поднес к губам свой бокал и стал медленно пить, смакуя прелести султанского шербета.
Великий визирь, видимо от столь неожиданной почести, вновь замешкался последовать примеру князя. Зажав в руках полученный от Ардатова кубок, он напряженно посмотрел на султана, как бы спрашивая разрешения монарха выпить вместо него. Поймав его тревожный взгляд, Абдул-Меджид властно кивнул головой и, облизнув пересохшие губы, визирь покорно отпил из кубка ровно половину его содержимого.
Затем, не глядя на Ардатова, визирь поставил на поднос кубок, но не совсем удачно. Массивная чаша почему-то выскользнула из его рук и, опрокинувшись, щедро залила поднос остатками шербета. Раздосадованный столь глупой оплошностью своего подданного, султан помрачнел лицом и гневно сдвинул брови. С побелевшим от ужаса лицом, визирь с трудом выдавил из себя некое подобие улыбки, спешно покинул прием. Вслед за ним красавица, подхватив поднос с шербетом, исчезла в толпе слуг.
Находился ли яд в выпитом визире кубке или нет, а если да, то кто распорядился его туда положить, султан или визирь навсегда осталось тайной. Но только ровно через шестьдесят дней после приема во дворце, великий визирь скоропостижно скончался, что естественно породило массу слухов и разговоров относительно его смерти. Однако можно предположить, что все это было простым стечением обстоятельств, поскольку перед самым отплытием, в качестве прощального подарка, султан прислал Ардатову золотой кубок герцога Бургундии и юную красавицу в придачу.
В ответ, решив уподобиться легендарному Олегу, прибившему свой щит на врата Царьграда, Михаил Павлович отослал султану свою боевую саблю вместе с расшитым золотом парадным поясом. Полученными же подарками, князь распорядился своеобразно. Кубок он взял с собой, решив подарить его государю, а девушку передал на временное попечение Алексею Ширинскому, который вместе со всем багажом князя ехал вслед за ним.
Повинуясь приказу императора, Михаил Павлович не стал возвращаться в Севастополь вместе с русскими кораблями. На пароходе «Владимир» вместе с адъютантом он отплыл в Николаев, откуда вместе с фельдъегерями тут же выехал в столицу для личного доклада государю.
Как и год назад, государь ждал князя Ардатова в заваленном снегом Петергофе. Все так же снеговые шапки украшали головы Самсона и прочих античных героев большого фонтана, а дворцовый канал был прочно скован льдом. Однако имелись и отличия, и весьма существенные.
Перед дворцом, князя Ардатова ждал застывший на изготовке почетный караул из солдат Преображенского полка, а когда он покинул фельдъегерский возок, раздался орудийный салют. Специально прибывшие в Петергоф гвардейские артиллеристы чинно и торжественно палили из десяти орудий по случаю прибытия дорогого гостя.
Слушая эти победные раскаты, данные в его честь, Михаил Павлович буквально молодел от этих чарующих звуков воинской славы. Дорожная усталость и все тягости жизни мгновенно исчезли прочь с его чела. Не глядя на лакеев, сбросив им на руки дорожную шубу, Ардатов молодцевато направился к стоявшему в дверях императору.
И вновь были горячие объятья, неподдельная радость от долгожданной встречи и даже скупая мужская слеза, которая нет, нет, да и предательски проскакивала в уголках глаз глазах государя и его гостя.
Весь обычный протокол личного доклада императору был безбожно скомкан и позабыт. Князь был немедленно приглашен к заранее сервированному столу в малом приемном зале. Не дожидаясь, когда прислуга подаст блюда, Николай принялся забрасывать Ардатов вопросами, на которые князь принялся отвечать неторопливо и обстоятельно.
Так за легким и непринужденным разговором пролетело полтора часа трапезы, после которой собеседники направились в императорский кабинет. Здесь, уютно устроившись на мягком диване, Михаил Павлович потребовал принести свой походный саквояж, откуда торжественно извлек золотой кубок.
- Персидский правитель, желая сохранить с тобой мир, преподнес в дар знаменитый алмаз «Шах», турецкий же султан ради того же кланяется тебе государь, золотой чашей и православным крестом на куполе святой Софии – смиренно произнес Ардатов, подавая императору свой трофей. Опытный царедворец, он хорошо знал, что нужно было подать на десерт самодержцу. Подарок князя был как нельзя кстати. В глазах императора вновь блеснули слезы, и он горячо обнял своего верного товарища.
- Ай, да Мишель! Удружил, заставив султана расстаться с такой красотой. А что касается Софии, то прими нижайший поклон от всех православных христиан и от меня лично. Уж никак не думал, что мой давний зарок будет исполнен, без покорения Стамбула. А нет, сумел же ты дорогой друг, заставить басурман расстаться со святой Софией и вместе с ней, добыл ключ от черноморских проливов! – восклицал царь и от его слов Ардатов скромно жмурился подобно коту Ваське, гревшемуся на солнышке на завалинке.
- Да, за такую услугу, крайне мало дать только орден или звание. Нужна такая награда, которая на века бы сохранила память о тебе, Мишель. У нас уже был Суворов Рымникский, Румянцев Задунайский и Дибич Забалканский. Теперь же к этой славной когорте победителей я добавляю ещё генерал фельдмаршала, князя Ардатова Стамбульского – торжественно изрек царь, сильно изумив Ардатова своей необычайной щедростью. Подавая государю кубок, Михаил Павлович очень надеялся получить звание фельдмаршала, но чтобы сравняться по славе с самим Суворовым, об этом он и мечтать не мог.
Троекратно облобызавшись и утерев выступившие от радости слезы, собеседники вновь уселись на диван полностью довольные жизнью. Однако радость людская по своей природе длиться недолго и достигнув долгожданной цели, человек начинает мечтать о новой цели.
Государь император не был исключением и, глядя на массивный глобус, стоящий на массивной подставке около письменного стола, с грустью произнес.
- Да, святая София и наша база на Босфоре это замечательно, но как прекрасно было бы, если с окончанием этой войны, мы смогли бы дать свободу нашим братьям славянам, сербам и болгарам. Ведь и ради их свободы, начиналась эта война.
В ответ свежеиспеченный князь Стамбульский только горестно вздохнул. Зная, что идея освобождения славян вторая любимая политическая тема императора, он мудро молчал, не препятствуя изливанию царской печали.
- Увы, с самого начала всё в этой войне прошло совершенно не так, как мы того ожидали. А ведь мы только собирались освободить сербов и болгар, взять Стамбул и честно поделить проливы, но Европа нас не поддержала и проблема «больного человека» так и осталась не разрешенной. Все наши славные помыслы по изгнанию осман с балканской земли пошли прахом. Болгары, сербы, греки вместе с другими православными народами по-прежнему остаются под властью султана. Как горько осознавать Мишель, что наша священная цель, так и осталась не достигнутой – с алмазной слезой в голосе говорил император.