Восточная война

- Но нахождение такого количества войск в приграничной зоне не нормальное явление, которое нарушает спокойствие подданных австрийской короны – не соглашался с Паскевичем приграничный комиссар, открыто намекая на украинских крестьян упорно хранящих воспоминания о временах Гонты и Железняка.

  В ответ на эти слова, фельдмаршал только холодно напомнил своему собеседнику, что сейчас Россия в состоянии войны с Францией и Англией и действует исключительно по военному плану, раскрывать суть которого он не собирается не только австрийскому комиссару, но и самому господу Богу. Что же касается грязных намеков о подстрекательстве к бунту австрийских подданных, то он рекомендовал собеседнику опираться на конкретные факты, а не на бабьи сплетни, которым, как известно нельзя доверять.

  Австриец молча проглотил это оскорбление. В подстрекательских действиях русских действительно никто не поймал, а ссылка на агентурные данные привела бы к раскрытию австрийских осведомителей на русской стороне.

- Однако все ваши действия господин фельдмаршал сходны с приготовлением к войне с нами! – воскликнул раздосадованный австриец и услышал в ответ.

- Если между нашими государствами начнется война, вы об этом узнаете первыми – холодно молвил фельдмаршал и закончил встречу.  

  Словно в подтверждение этих слов, русские солдаты стали проводить промер бродов через реку Серет и усиленно ремонтировать дороги в приграничной полосе Каменец-Подольска. Эти действия вызвали тихую панику в военном министерстве Вены. Оценивая всех соседей по своему шаблону, австрийские военные и дипломаты не исключали возможность военного конфликта.

  Масло в огонь подлил Бисмарк, по приказу которого, в Силезии начались маневры прусских войск. Официально это было преподнесено как первый шаг по созданию армии нового образца, но место проведения маневров почему-то было выбрано вблизи австрийской границы.

  Венские стратеги моментально расценили действия прусской стороны, как воплощение секретных пунктов союзнического договора между Россией и Пруссией, подписанных Бисмарком и Горчаковым. Стоит ли говорить, что после подобных действий ни о какой посылке войск в Италию не могло быть и речи.

  Вскоре о военном бессилии Австрии стало известно в Турине и столь вялотекущие переговоры между герцогствами Парма и Модена, неожиданно получили сильный импульс. Теперь на каждую встречу с послами стало приходить все более и более высокопоставленные лица сардинского королевства. Заседания стали длиться по несколько часов, и обсуждаемые вопросы стали принимать форму полноценного договора между тремя субъектами верховной власти об условиях присоединения независимых герцогств к пьемонтскому королевству.

  По мере ведения переговоров менялась и позиция самого короля Виктора-Эммануила. Вначале он отрицательно относился к появлению послов восставших в своей столице. Отравив лучшую часть своей армии в угоду французскому императору в Крым, сардинский король не мог и помышлять о военном конфликте с Австрией на данный момент. Именно этим и была обусловлена игра по выдавливанию посланцев Пармы и Модены из Турина.

  Однако по прошествию времени взгляды сардинского короля и его премьер министра Кавура стали претерпевать существенные изменения. Отсутствие австрийских войск в Италии придало смелости отнюдь не храбрым людям стоящих во главе Пьемонта. Ведь по сути дела, то ради чего Кавур столь беспардонно лебезил перед императором Наполеоном, ради чего Сардиния объявила войну России, само шло в руки сардинскому королю.

  Правительства Пармы и Модены, на вполне законных основаниях результата плебисцита хотели стать подданными пьемонтской короны, и никаких серьезных препятствий к этому не было. Наполеон только туманно обещал отдать эти земли, Виктору-Эммануилу требуя в качестве уплаты за это герцогство Савойю. Военная помощь французского императора по изгнанию австрийцев из северной Италии была еще нужна сардинскому королю, но с присоединением Пармы и Модены, Турин получал возможность просить за Савойю новые итальянские земли, на которые положил свой глаз Наполеон. В первую очередь речь могла идти о Тоскании, которая согласно прежней договоренности отходила в сферу влияния Франции.

  Конечно, не сразу Кавур и Виктор-Эммануил решились на столь смелый и ответственный шаг, как присоединение к сардинскому королевству земель находившихся под австрийским влиянием, но время, отпущенное им судьбой, для принятия решения истекало. Русские армии не могли вечно находиться вдоль австрийской границе, заставляя венский двор, большой ложкой есть черное варево страха возможной войны, как это совсем недавно приходилось делать Петербургу.

  Король и премьер министр ещё долго колебались перед принятием окончательного решения и, наконец, свершилось. Двадцать третьего ноября в королевском дворце Турина, был подписан договор о добровольном вхождении двух итальянских земель в состав пьемонтского королевства.

  С замиранием сердца Кавур и король ждали реакции сильных мира сего, когда пятитысячная армия сардинцев вступила на новые земли своего королевства. И к вящему их удивлению вновь ничего страшного не произошло. Вена естественно не признала эти действия итальянцев, но военных действий, которые так страшили короля, не последовало.

  Париж так же отделался недовольным бурчанием по поводу излишней прыти своего младшего союзника, но никаких действий не предпринял. Зато Турин  неожиданно порадовала Россия. Несмотря на наличие военных действий между двумя странами, Петербург первым среди европейских дворов признал расширение сардинского королевства.

  Подписание Туринского договора сразу породило бурю восторга и ликования в кругах итальянских патриотов. Сразу пошли многочисленные разговоры о возможности дальнейшего объединения остальных земель северной и центральной Италии вокруг сардинского королевства. С удвоенной силой забурлила Флоренция не желавшая быть под скипетром австрийского правителя, а в Ломбардии восстала Мантуя. Ободренные примером Пармы и Модены, жители города изгнали австрийский гарнизон, объявив себя свободным городом. Казалось, что еще одно усилие и иноземцы навсегда покинут итальянские земли, но жизнь немедленно все расставила по своим местам.

  Премьер министр Кавур и король Виктор-Эммануил не были теми героическими личностями, которые были способны повести Италию на борьбу с сильным врагом, как это сделал впоследствии пламенный революционер Джузеппе Гарибальди. Будучи циничными и трусливыми политиками, они предпочитали ждать, пока зрелый плод не упадет им в руки или когда кто-то сделает за них черную работу.

  Поэтому сардинский король остался глух к просьбам тосканцев, оказать им незамедлительную военную помощь в обмен на согласие Флоренции присоединения земель великого герцогства к пьемонтской короне. Так же глух он был к призывам мантуанцев просивших принять их город в своё подданство.

- К сожалению, Пьемонт не готов сейчас рассматривать подобные вопросы – таков был ответ короля поверивших в него итальянцев. Без всякого колебания и смущения, Виктор-Эммануил  хладнокровно обрек мантуанцев на смерть от австрийского штыка, что и свершилось зимой уходящего года. Таковы были реалии политической жизни, которые по своему существу мало, чем отличались не только от политики прошлого, но и от светлого будущего, в котором человечество всегда видит свою надежду на лучшее.

  На дворе, стоял уже декабрь месяц, когда премьер министр Сардинии Кавур, тайно встретился в Генуе с посланником русского императора синьором Базилем. Господин премьер горячо заверил Василия Матвеевича о том, что король всегда будет с благодарностью помнить огромную роль русского дипломата в объединении итальянских земель. Так же его величество надеялся на плодотворное сотрудничество с Россией в будущем, о чем просил непременно передать своему царственному брату императору Николаю. И в качестве доказательств этих слов, господин Кавур был рад сообщить, что на днях сардинский король объявит о выходе своего королевства из антирусской коалиции, о чём любезно извещает синьора Базиля.