Восточная война

После этого в бой двинулась британская кавалерия Скерлета вместе с подтянувшимися батальонами генерала Лемурье. В отличие от турков, французы были большей частью вооружены штуцерами, что давало хорошие шансы в противостоянии с русскими соединениями, однако маленькая иголочка сделанная из золингенской стали, полностью перечеркнула все  расчеты союзников. Французы не выдержали противостояния со стрелками Смоленского полка и вынуждены были позорно отступить вслед за турками.

Британская кавалерия явно не ожидала подобного исхода боя. Всадники Скерлета смело атаковали каре полковника Золотаренко, у которого не было пушек, благодаря чему кавалеристы и смогли достичь пехотных рядов. Английские аристократы яростно теснили ряды пехотинцев, намереваясь прорвать их строй. Однако твердость штыков и неустрашимость русских солдат оказались непреодолимым препятствием на их пути.

К тому же своим боевым товарищам крепко помогли пушкари соседнего каре. Быстро оценив положение соседей, они незамедлительно развернули свои орудия и принялись громить плотные ряды противника. Несколько залпов картечи нанесли такой урон британцам, что они предпочли отступить ради сохранения своих жизней.

Самой трудной была третья атака. Против русских выступили сардинцы и дивизия Фоше, присланная Пелесье для защиты Балаклавы. Генерал Моррис был убежден, что на этот раз они разгромят неприятеля, но у госпожи судьбы сегодня был другой фаворит, и она щедрой рукой высыпала горестные сюрпризы на голову неудачника.

Первый из них Моррис получил от итальянцев, которые, не выдержав непрерывного огня русских винтовок, в один момент сломали свой строй, стремительно бросились наутек, чем полностью смазала всю картину боя. Своим бегством солдаты Ла-Мармора не только открыли левый фланг французов. Их паника очень сильно повлияла на настроение солдат императора,  продолживших своё наступление. Неизвестно с какого расстояния генерал Лемурье дал приказ своим солдатам открыть огонь по врагу, но они не смогли выполнить его. Цепь стрелков вооруженных игольчатыми винтовками, ведя непрерывный огонь, наводила панический страх на пехотинцев врага. После каждого залпа смоленцев на землю падало такое количество трехцветных солдат, что их передние ряды, своими кавернами стали напоминать срез швейцарского сыра

Последнюю точку в отчаянном противостоянии человека и железа сыграли пушки, которые выкатили вперед русские канониры. Рискуя быть убитыми, они дали залп картечи по истерзанным французам, и солдаты императора не посчитали зазорным показать врагу свои спины.

Только отбив атаку французов, Попов решил отправить  радостную весть к графу Ардатову, ибо не хотел тешить своего командира преждевременными надеждами об удачно выдержанном испытании.

Сам Михаил Павлович к этому времени уже держал свой экзамен у грозного экзаменатора. Появившись на Федюхиной высоте и узнав о гибели Реада, граф приказал генерал-майору Еланину укрепиться на позиции, и, взяв батальон Каргопольского полка, устремился на помощь Штольцу.

Его появление на плато совпало с отражением атаки Бланше. Французские колонны, основательно поредевшие от сильного огня, не дошли до оборонявшихся цепей двадцати шагов, когда по приказу Штольца, русские сами перешли в контрнаступление. Их атака была настолько сильна и неожиданна, что противник дрогнул и стал отступать по всему фронту.

Когда Ардатов прибыл на поле боя, русские пехотинцы, преследуя бегущего врага, ворвались в британский лагерь и полностью захватили его. Вне себя от радости Михаил Павлович хотел поздравить Штольца с победой, но оказалось, что поздравлять было некого. Поведший своих солдат в контратаку, полковник погиб в рукопашной схватке. Судьба зло посмеялась над графом. Он готовил полковника как свою замену на случай ранения или смерти, а теперь ему самому приходилось заменять Штольца.

Глядя на своего боевого товарища, Ардатов неожиданно для себя вспомнил строки великого "Бородина": "Полковник наш рожден был хватом, да жаль его, сражен булатом, он спит в земле сырой".

Желая удержать горькую слезу, готовую предательски вот-вот выкатиться из глаз, Ардатов гневно вскинул голову и каменным голосом приказал стоящему рядом с ним адъютанту.

- Возьмите тело генерал-майора Штольца и отнесите его в безопасное место, - граф энергично взмахнул рукой в сторону Инкермана, а затем добавил. - И передайте там, что сейчас моя ставка здесь! Сражение выиграно, но до полной победы еще далеко.

Предчувствие не обмануло Ардатова, не прошло и полутора часов, как со стороны Сапун-горы появились новые колонны врага. На этот раз их вел сам генерал Пелесье, для которого этот сентябрьский день стал одним из чёрных дней его карьеры.  

Когда пришли первые донесения от англичан, Пелесье принял действие противника за отвлекающий маневр, направленный на срыв нового наступления союзных сил на Севастополь. Последующее нападение русских на Федюхины высоты только подтверждало это предположение и потому "африканец" не придал серьезного значения этому известию. Отправленных им подкреплений должно было с лихвой хватить не только для отбития атак врага, но и для того, чтобы отбросить русских за Черную речку.  

Время шло, но вместо победных реляций от Фоше и Гербильона гонцы доносили о горестных неудачах: Гасфорт пал, русские по-прежнему угрожают Балаклаве, а Федюхины высоты временно отрезаны от основных сил.  Встревоженный этими известиями, генерал Пелесье собрался двинуть против русских дивизию Ингеленда, но в это время по ту сторону Килен-балки загрохотала артиллерия противника, и англичане не сдвинулись с места.  

Прошло около полутора часов, прежде чем стало ясно, что это был только отвлекающий маневр. К этому времени обстановка в тылу союзных войск резко ухудшилось. Англичане засели в свои редуты для отражения русского удара на Балаклаву и требовали немедленной помощи. В противном случае они не гарантировали удержания своей опорной базы. Наблюдатели с Сапун-горы докладывали, что французские знамена исчезли со всех трех Федюхиных высот.  

Взбешенный этими известиями, генерал Пелесье решил лично направиться к высотам, вместе с дивизией Бретона и тремя батальонами императорских гренадеров. Это были самые лучшие соединения во французской армии, и именно с их помощью "африканец" собирался взять севастопольские бастионы. И вот теперь, из-за нерасторопности и нерадивости своих подчиненных, приходилось жертвовать этим убойным козырем ради спасения своих тылов.

- Я лично покажу, как надо воевать! - гневно воскликнул главнокомандующий в ответ на жалкий лепет неудачников об убийственном огне противника, вынудившем их бежать с поля боя.

Когда ведомые Пелесье дивизии приблизились к Сапун-горе, то наблюдатели доложили генералу, что противник более не наступает, а активно окапывался в захваченном у британцев лагере.

Прильнув к окуляру подзорной трубы, Пелесье разглядел, что русские не только успели отрыть несколько земляных укреплений, но даже подвести несколько батарей. Увиденное несколько успокоило Жан Жака. Противник явно не собирался нападать на тылы союзников, ограничившись одним захватом позиций на Федюхиных высотах. Однако подобное положение дел создавало угрозу планам нового штурма Севастополя и потому, генерал решил выбить русских с инкерманского плато, не желая дать им возможность закрепиться на захваченных позициях.

Первыми пошли в наступление батальоны Бретона, каждый из которых имел именные флейты и барабаны, пожалованные лично императором за былые заслуги. Под звуки этих музыкальных инструментов, прославляя своего императора, французы уверенным шагом надвигались на врага. Сам Пелесье, глядя на их грозные и величественные ряды, полные мощи и достоинства, невольно  залюбовался открывшимся его взгляду зрелищем.

- Ничто не может остановить таких молодцов, - уверенно бросил "африканец" своей свите и словно в ответ на его слова затрещали русские винтовки. Не веря своим глазам, Пелесье вскинул подзорную трубу и увидел, как упали солдаты передовых шеренг, тогда как до врага было более шестисот шагов.