Страница 11 из 16
Здесь нам приходится столкнуться с особым характером понятия "тайны" в ушу. "Тайная передача" - это не то, о чем нельзя говорить прилюдно, а то, о чем вообще невозможно сказать.
Понятие "тайны" похоже на понятие "сокрытости" Дао, которое ни от кого специально не прячется, но постичь его дано лишь просветленному человеку.
Истинная традиция всегда - тайная традиция, так как существует в виде скрытого духовного потока за многоликостью различных движений, приемов, разговоров, наставлений, трактатов.
Не будем, конечно, отрицать, что существуют "тайные разделы" в различных стилях ушу, например, особенности ударов по точкам, использование подручных средств для боя ("тайное оружие"), управление психикой противника и т.д. Преподаются они лишь на высших этапах обучения наиболее доверенным ученикам, полностью овладевшим не только технической базой стиля, но и морально-нравственными принципами ушу, называемыми "боевой моралью".
Даже в "безобидном" стиле тайцзицюань существуют "тайные" надавливания на точки, приводящие к частичному обездвижению соперника, потере сознания или даже смерти. Тем не менее до многих вещей можно дойти самому, зная основы анатомии, психологии, кинематики движений, хотя это потребует не один десяток лет.
Неоднократно приходится сталкиваться с тем интересным фактом, что многие комплексы ушу, называемые "тайной передачей", по своему техническому арсеналу и прикладной мощи ничем не лучше, нежели "открытые" комплексы.
Причем сами носители ушу зачастую не способны объяснить это явление. Но можно посмотреть на этот факт и с другой стороны: комплексы "тайной передачи" не ведут напрямую к овладению какими-то тайнами, а сами символизируют то, что на этапе изучения данного таолу человек приобщается к каким-то потаенно-невыразимым вещам в ушу. Фактически это некие знаки, говорящие, что ученик получил "допуск" или прошел посвящение в число наиболее доверенных людей, способных продолжить школу.
То же относится и к тайным трактатам. Например, существует "Канон тайной передачи тайцзицюань", "Канон тайной передачи шаолиньцюань", открыто опубликованные в разных вариантах. Но тайна состоит не в самом тексте, не в том, что написано, а в том, что стоит за текстом, в той эмоции сознания, которую может вызвать мистический текст ушу у ученика.
Многие способы тренировки, описанные в тайных трактатах, требуют десятков лет занятий, но сама "тайность" трактата гарантирует то, что усилия при правильном соблюдении всех методик увенчаются успехом.
Тайна для ушу, таким образом, - не прием, не слово, а "истина", некий глобальный принцип, который стоит за всем этим и который можно понять лишь через много лет занятий. А это значит, что "тайная традиция" связана с понятием священного в жизни. Такой характер тайности, которая кажется полной открытостью, приложим, в частности, и к китайским тайным обществам. Хотя они считались "тайными", об их существовании прекрасно знала вся местная чиновничья администрация и даже центральные власти. Но их "тайность" говорила о том, что эти общества несут в своих недрах понимание того мистического начала жизни, которое недоступно обычному человеку. Тайна для Китая всегда есть способ приобщения к потоку "истинной традиции".
"Истинная традиция" проявляется как передача возврата к прошлому, к такому "доформенному" состоянию в запредельно-далеком, где формы сливаются в один общий образ, соединяющий всех последователей этой традиции в единое тело. При впечатляющем разнообразии форм, стилей, направлений, методов тренировки ушу в своей основе едино. Переливаясь множеством красок и полутонов, оно неизбежно оказывается тождественным самому себе, как "самовозвратно" Дао, дающее проявление "десяти тысячам ве-щей". Но если ушу целостно и, как учили мастера, единится в лоне "истинной передачи", почему же вместо процесса сближения и слияния стилей шел процесс их "расползания" в разные стороны?
Ответ на этот вопрос состоит как бы из нескольких слоев. Прежде всего, каждый учитель имеет свои индивидуальные склонности, конкретные физиологические особенности, привычки, свой склад ума. Но более глубинный ответ заключен в самой сердцевине той культуры, которая породила ушу. Китайская почва определила момент передачи традиции и восприятия "истины" непосредственно лично, как момент интимного общения ученика с мастером, а фактически - человека с Дао. Происходило то, что называлось "Великим следованием", когда человек своей волей, своим сердцем уподобляется потоку Дао и, таким образом, не имеет "постоянного сердца", проще говоря, индивидуальной души. Своей душой ученик сливается с сердцем учителя, а следовательно, и с потоком истинной традиции. Так происходит акт усвоения культуры, а она интимизируется, сокращаясь до индивидуальной личности и одновременно раздвигая свои рамки, в бесконечность.
Личная передача, позволяющая интериоризировать понятие "истинного" в мире, делает человека всем. Этот процесс присутствует в обучении ушу в предельно концентрированном виде и позволяет уловить "невыразимо-утонченную природу" ушу вне форм и даже, в конце концов, вне образов, исключительно как момент трансформации воли.
При полном единстве и повторяемости этого момента конкретно-личностная ориентация обучения приводила к несхожим внешним проявлениям, равно как несхожи у двух людей почерки, даже если они и учились у одного наставника. Ведь, по большому счету, передавались принципы, а форма служила лишь емкостью для этой передачи.
Содержание не зависит от упаковки, 'равно как кувшин не определяет, что в него налито, а единство принципов не ведет к единой форме.
Традиция "истинной передачи" жива в Китае и до сих пор, хотя поддерживается крайне небольшим кругом традиционных школ. Их миссия передать целиком тот духовный импульс, который был воспринят их предшественниками сотни лет назад. Если нет "истинного ученика", соответствующего самой глубине культуры ушу, то лучше не обучать никого, нежели преподавать недостойному, или, как говорили в школах ушу, "лучше уж вовсе не передавать, нежели передавать поверхностно". Базовый трактат по искусству меча одной из старых школ ушу '"Наставления по мечу Куньу" объяснял:
"Иметь возможность передать и не передать - это значит потерять человека. Не уметь передавать, но передавать - это значит потерять искусство меча. Но если предположить, что человек - не истинен, то лучше потерять и человека, и искусство меча". Истинная традиция останется жить лишь в сердцах достойных и открытых для Неба людей как бесконечный импульс духа совершенномудрых древности.
ПРИВЕСТИ В ГАРМОНИЮ
"ВОЕННОЕ"
И "ГРАЖДАНСКОЕ"
Каноны ушу утверждают: настоящий мастер должен быть не столько блестящим бойцом, сколько всесторонне развитой личностью, что требует само понятие всеохватности мастерства - гунфу.
Казалось бы, этот тезис о единстве боевого и культурного начал, силы и интеллекта не вызывает сомнений, но оказывается, для Китая он не сводился к несколько утрированному утверждению о том, что "надо работать не только руками, но и головой". Столетиями Поднебесная империя стремилась найти равновесие между двумя важнейшими антиномиями, обозначаемыми, с одной стороны, как "военное", или "боевое"
(у), и с другой стороны, как "гражданское", или "культурное" (вэнь). Как мы увидим позже, перевод этих понятий весьма относителен и никоим образом не отражает их реального содержания, так что не стоит фиксироваться на нем.
По своей сути "вэнь" и "у" были конкретной проекцией космической связи взаимодополняющих сил инь и ян, которая приводила мир в гармонию, а государство - в благоденствие. Лишь немногим людям китайская традиция приписывает полное сочетание гражданского и военного. Например, шаолиньские монахи наряду с тренировкой ушу в равной степени изучали "гражданские" дисциплины - литературу, небуддийские тексты, стихосложение, каллиграфию и т.д. Один из величайших мастеров ушу за всю историю Китая У Шу (XVI век), создатель грандиозного компендиума "Записки о боевом искусстве", прославился также как астроном, географ и историописатель. Такие люди служили примером в любой школе ушу, и про них ходила поговорка: "Тому, кто обладает помимо военных достоинств еще и гражданскими, нет необходимости вступать в поединок".