Обманувший дьявола

– Это вы меня извините, – пробормотал вконец отчаявшийся Андрей.

Получалось, что адский подросток ему померещился? Этот факт только усилил его тревогу. Андрей содрогнулся, вновь подумал о святой воде и, плотнее запахнув воротник мокрого пальто, поспешил к своему дому.

5.

Юлька пришла неожиданно, без приглашения и даже без предварительного звонка. Андрей не приветствовал подобной фамильярности. Подружки должны знать свое место. Если они станут приходить когда вздумается, то в конце концов могут здесь столкнуться. И что тогда? Истерика? Рванье волос? Хорошо, если девчонки будут рвать волосы друг дружке. Как говорится, бесплатное развлечение. А если они примутся за него? Только этого не хватало. Подружек надо держать в узде.

Впрочем, все эти рассуждения были актуальны прежде. До того как к нему стали являться не то призраки, не то галлюцинации, не то – он вновь с содроганием вспомнил острые клыки девиц в курилке и синюшные безжизненные губы дьявольского подростка – вампиры. Теперь он, казалось бы, должен был радоваться присутствию в доме еще кого-то. Однако почему обязательно Юлька? Он мог пригласить Таньку. Или… Да, собственно говоря, почему это вообще должна быть женщина? Состояние страха и ставшая неизбывной тошнота никак не настраивали его на лирический лад. Он мог бы позвать друзей. Они сидели бы целую ночь на кухне, пили пиво, курили и болтали о бабах и локальных сетях. Подобный мальчишник сейчас подошел бы ему куда больше, чем необходимость исполнять свой мужской долг перед Юлькой.

Ее назойливость раздражала. И почему женщины считают, что мужики только о том и думают, как бы уложить их в кровать? Он вспомнил о пламенном выступлении Генки в курилке и неожиданно понял его правоту. Да, только развод придает человеку житейскую мудрость, которой так не хватает ему для правильного воспитания подружек.

Андрей устало вздохнул, встал с дивана, потянулся, разминая спину, и направился на кухню. Там Юлька пыталась совладать с ужином. Ни с того ни с сего ее вдруг пробило на романтизм. «Может быть, почувствовала, что я скоро умру? – мелькнула в голове у Андрея нехорошая мысль. – Женщины, они, как собаки, чувствуют всякие несчастья». Напряжением воли он отогнал подобное предположение, постаравшись убедить себя в том, что Юлька бескорыстно решила порадовать его ужином при свечах.

Зайдя на кухню, Андрей убедился, что из обещанного меню ей удались пока только свечи. Они уже стояли в медном канделябре на столе в комнате. Сама Юлька, ощерившись, как ведьма, и прищурив глаза от густого чада, заполнившего кухню даже при открытой настежь форточке, пыталась перевернуть на сковородке какие-то чумазые куски не то мяса, не то рыбы.

– Кого жаришь? – как бы невзначай спросил Андрей.

– Братца Иванушку! – огрызнулась Юлька, словно читая его мысли о ведьме. – Твое масло стреляет, как фейерверк.

– Хочешь, я куплю тебе сварочный щиток, дорогая, – хмыкнул Андрей.

Юлька подняла на него свои большие карие глаза, полные мучительного укора. Такими глазами лабрадор-ретривер смотрит на хозяина, когда тот заставляет его пройти по бревну.

– И асбестовые рукавицы, – добавил Андрей.

– Хватит, прошу тебя, – простонала Юлька.

К своему удивлению Андрей заметил, что глаза ее наполнены слезами. Сначала он даже хотел пожалеть ее. Но вовремя понял, что причиной коварной влаги было вовсе не раскаяние девушки по поводу своей кулинарной беспомощности, а заполнивший помещение едкий дым. Утерев глаза рукавом, Юлька вновь вернулась к сковородке.

– Юль, послушай, – вспомнив кое-что, спросил ее Андрей с самым наивным видом, – я тут хотел у тебя спросить: пельмени перед варкой надо размораживать?

Юлька, найдя предлог, чтобы хоть на миг еще раз оторвать глаза от чадящей сковороды, снова посмотрела на него. При этом ее большой рот скривился в жалостливую улыбку.

– Какой же ты у меня глупенький, – покровительственно произнесла она, – всему-то тебя нужно учить. Сам подумай: разве можно их класть в кастрюлю замороженными?

Андрей безропотно кивнул и покинул поле боя подруги со сковородой. Он вернулся в комнату со свечами и прилег на диван. Гадкие и ничем, кроме душевного нездоровья или оккультизма, не объяснимые странности, которые сыпались на него целый день, дали о себе знать неимоверной усталостью. Ему показалось, что он закрыл глаза всего на несколько минут. Но когда Юлька разбудила его, он, взглянув на часы, понял, что проспал никак не менее часа. Он провалился в сон, как в огромную мягкую перину, самостоятельно вырваться из пуховых объятий которой было решительно невозможно. Он не видел никаких снов, и его не мучили кошмары. «Усталость – лучший друг умалишенных», – подумал Андрей, удивившись афористичности собственных мыслей.

Больше всего на свете ему хотелось сейчас остаться на диване. И так, не расстилая постель и не раздеваясь, проспать до утра. Но Юлька ни за что не позволила бы ему этого. Она теребила его, целовала и, видя, что он никак не хочет окончательно просыпаться, гнала умываться.

Он внимательно посмотрел на свою подругу. Ее глаза были красными и припухшими, как от слез, от кухонного чада. Правой рукой она почесывала обожженное сковородой запястье левой. И по меньшей мере два ее ногтя были сломаны под самый корень. Андрей понял, что будет последней сволочью, если сейчас отмахнется от нее. А значит, ему предстояла неприятная процедура дегустации Юлькиной стряпни. И он пошел умываться.

Когда он вернулся из ванной, Юлька зажгла свечи и потушила свет. От этого комната заполнилась тенями. Они копошились и мельтешили, как пассажиры на вокзальном перроне перед отправкой поезда. В углах поселились причудливые создания, которые корчились в предсмертных муках при всяком движении людей в комнате. Так что Андрей невольно ощущал себя инквизитором, от одного взмаха руки которого начинают трепетать осужденные на смерть ведьмы и колдуны. По спине Андрея поползли предательские мурашки. Учитывая сегодняшние перипетии, он предпочел бы ужинать при включенной люстре. Но Юлька старательно создавала интим. В любом случае при свечах ее стряпня должна была выглядеть привлекательнее, чем при ярком свете.

Женщина щебетала что-то о невыносимой осенней погоде и покупке новых штор. О том, как к ней прицепился сегодня в магазине какой-то не то пьяный, не то просто дурачок. Андрей почти не слушал ее. Он старательно распиливал ножом бурые лепешки, лежащие в его тарелке, и отправлял в рот кусочек за кусочком. Тошнота его вновь усилилась. И время от времени ему приходилось хмыкать. Как будто от Юлькиных рассказов. На самом деле – чтобы скрыть рвотный рефлекс, завуалировать его то ли смешком, то ли покашливанием. Неожиданно в бесконечной болтовне подружки его словно полоснуло слово «Пров»!

– Что, какой Пров? – почти вскрикнул он.

– Пров? – вздрогнула Юлька. – Я не говорила «Пров». Я говорила: «Да ПРОВались ты на этом месте…»

Она растерялась и недоуменно глядела на Андрея. Внезапно она поняла, что он совсем ее не слушает. И вид у нее при этом был настолько несчастный, что Андрею стало неловко.

– Прости, – буркнул он, давясь горелым мясом, – я задумался. Тяжелый день. Так о чем ты говорила?

Юлька стряхнула с себя минутное оцепенение и радостно продолжила свой рассказ. Наверное, она хотела порадовать его, развеселить, поддержать. Андрей понимал это. Но ничего не мог поделать с чувством тревоги, которое вновь охватило его и не проходило. Юлька показывала, как она продиралась сквозь толпу в универмаге, стараясь избавиться от назойливого ухажера. При этом она размахивала руками. И тени по углам корчились под все более изощренными пытками. Они сгибались вдвое, выворачивались наизнанку, ползли и извивались.

Андрей судорожно сдерживал тошноту. Он уже не слушал Юлькину болтовню. И думал только о том, как досидеть до конца ужина. Страх заставил его напрячься всем телом. Ему казалось, что тени из того угла, что был за его спиной, вот-вот набросятся на него. Он утешал себя только тем, что Юлька сидела напротив него, а следовательно, должна была увидеть, если бы за его спиной творилось что-то сверхъестественное. Впрочем, она была слишком увлечена собственной речью.