Таинственный сад (сборник)

Бродя по длинным коридорам и нежилым комнатам, она не встретила ни одного живого существа, но в этой комнате увидала его.

После того как девочка затворила дверцу шкафчика, она услышала какой-то легкий шорох. Она вскочила и стала осматривать стоявший у камина диван, откуда этот шорох слышался. В углу дивана лежала бархатная подушка, в которой была дыра, а из этой дыры выглядывала крохотная головка с парой испуганных глаз.

Мери осторожно подошла поглядеть. Блестящие глаза принадлежали маленькой серой мыши, которая прогрызла дыру в подушке и устроила там жилье. Возле нее лежало шестеро спящих мышат.

– Если бы они не испугались, я бы их взяла с собой, – сказала Мери.

Она так долго бродила по дому, что очень устала и вернулась обратно. Два-три раза она заблудилась, повернув не туда, куда следовало, и ей пришлось бродить взад и вперед по коридорам, пока она не попала в тот, куда ей надо было. В конце концов она очутилась на том этаже, где жила, но на некотором расстоянии от своей комнаты и не сразу могла разобрать, где она находилась.

– Мне кажется, я опять повернула не туда, куда следовало, – сказала она вслух, стоя в конце короткого коридора с ткаными обоями на стенах. – Не знаю, куда идти. Как тихо всюду!

Она еще стояла там и не успела еще кончить фразы, как тишину вдруг нарушил звук. Это опять был крик, но непохожий на тот, который она слышала прошлой ночью. Это был отрывистый крик – капризный визг ребенка, полузаглушенный стенами.

– Это ближе, чем было тогда, – сказала Мери, сердце которой забилось сильнее, – и это плач. – Она нечаянно дотронулась рукой до ковра и испуганно отскочила назад. Ковер прикрывал собою дверь, которая отворилась; за этой дверью было продолжение коридора, по которому шла миссис Медлок со связкой ключей в руке и с сердитым выражением лица.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она, схватив Мери за руку и оттащив ее в сторону. – Я что тебе говорила?

– Я повернула не в тот коридор, – объяснила Мери. – Я не знала, куда идти, и услышала, что кто-то плачет.

В эту минуту она возненавидела миссис Медлок, но в следующую минуту возненавидела ее еще больше.

– Ты ничего такого не слыхала, – сказала экономка. – Пойди к себе в детскую, не то я тебя отдеру за уши.

Она схватила ее за руку, таща и толкая по коридору, пока, наконец, не втолкнула в ее собственную комнату.

– А теперь, – сказала она, – ты лучше сиди, где приказано, не то тебя запрут. Мистер Крэвен должен взять тебе гувернантку, как обещал. За тобой надо строго присматривать, а у меня и так работы довольно.

Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Мери села на ковер возле камина, вся бледная от гнева. Она не заплакала, но заскрежетала зубами.

– Кто-то плакал… плакал… плакал, – сказала она себе самой.

Она дважды слышала крик и решила, что когда-нибудь узнает, в чем дело. В это утро она уже узнала многое. Она чувствовала себя так, будто совершила длинное путешествие и, во всяком случае, немного развлеклась: она успела поиграть костяными слонами и видела серую мышь с детенышами в норке в бархатной подушке.

Глава VIII

Чрез два дня после этого, когда Мери проснулась утром, она сейчас же села в постели и позвала Марту:

– Посмотри-ка на степь! Посмотри-ка.

Дождь прекратился, а облака унесло ветром. Ветер тоже утих, и над степью высился ярко-голубой свод неба. Мери никогда даже не снилось, что небо бывает такое голубое. В Индии небо всегда было точно раскаленное, а здесь оно было такого ярко-голубого цвета, что казалось каким-то чудным, блестящим, бездонным озером; там и сям, высоко в этом голубом своде, носились маленькие белые перистые облачка. Широкий простор степи тоже был мягко-голубой, а не мрачно-багряный или серый.

– Да, буря прошла, – радостно сказала Марта. – Всегда бывает так в это время года – за ночь все проходит, как будто бури никогда не было и никогда не будет. Это потому, что весна идет. Она еще далеко, но все-таки идет.

– А я думала, что в Англии всегда дождь и всегда хмуро, – сказала Мери.

– О, нет! – сказала Марта. – В Йоркшире, когда ясно, то яснее, чем везде на свете. Я тебе говорила, что ты привыкнешь и станешь любить степь. Ты только подожди – увидишь, как зацветет золотистый дрок, и вереск, и пурпурные колокольчики; станут порхать бабочки, зажужжат пчелы и запоют жаворонки. Тогда тебе захочется встать на рассвете и быть целый день в степи, как делает наш Дикон.

– А можно будет мне пойти туда? – с любопытством спросила Мери, глядя в окно на голубой простор.

– Не знаю, – ответила Марта. – Мне кажется, что ты от роду не пользовалась своими ногами, ты не могла бы пройти пяти миль. До нашего коттеджа ведь пять миль.

– Мне хотелось бы видеть ваш коттедж, – сказала Мери.

Марта с секунду пристально глядела на нее, потом снова взялась за свои щетки и стала чистить каминную решетку. Она подумала, что в эту минуту маленькое некрасивое личико девочки вовсе не казалось таким кислым, как в то утро, когда она впервые увидела ее.

– Я спрошу мою мать, – сказала она. – Она всегда найдет способ сделать что надо. Сего-дня – мой день, и меня отпускают домой. Я очень рада! Миссис Медлок очень уважает мою мать, может быть, она с нею поговорит.

– Я люблю твою мать, – сказала Мери.

– Еще бы! – сказала Марта, продолжая чистить.

– Я ее никогда не видала, – сказала Мери.

– Конечно, нет, – ответила Марта, – но она такая умная, работящая, добрая, опрятная, что ее любят все, кто видел и кто не видел. Когда я иду домой по степи, я прыгаю от радости.

– Я люблю и Дикона, – добавила Мери, – а я и его никогда не видала.

– Я уже говорила тебе, – гордо сказала Марта, – что его любят и птицы, и зайцы, и дикие овцы, и даже лисицы. Знаешь ли, о чем я думаю, – добавила она, сосредоточенно глядя на девочку, – понравилась бы ты Дикону или нет?

– Не понравилась бы, – сказала Мери своим чопорным, холодным тоном. – Я никому не нравлюсь.

– А сама себе ты нравишься? – спросила Марта, как будто ей на самом деле надо было знать это.

Мери с секунду колебалась, как бы обдумывая ответ.

– Нет… совсем не нравлюсь, – ответила она. – Но до сих пор я никогда не думала об этом.

Марта ушла, как только подала Мери ее завтрак. Ей предстояло пройти пять миль по степи, чтобы добраться до своего коттеджа.

Зная, что Марта ушла, Мери почувствовала себя особенно одинокой. Она быстро выбежала в сад и сначала обежала десять раз вокруг фонтана; ей стало немного веселее. Потом она отправилась в фруктовый сад и там увидела Бена, который работал с двумя другими садовниками. Перемена погоды, очевидно, хорошо подействовала на него, и он сам заговорил с Мери.

– Весна идет, – сказал он. – Чуешь ее запах?

Мери понюхала воздух.

– Пахнет чем-то хорошим, свежим и влажным, – сказала она.

– Это землей пахнет, – объяснил Бен. – Вон там, в цветниках, скоро все зашевелится в темноте, под землей. Солнце греет, и ты увидишь, как из-под земли скоро станут показываться зеленые острия…

– А что это будет? – спросила Мери.

– Подснежники, нарциссы… Ты их когда-нибудь видела?

– Нет. В Индии все зелено, и тепло, и влажно после дождей. Мне кажется, что там все вырастает в одну ночь.

– Нет, это не вырастет в одну ночь, – сказал Бен. – Тебе придется ждать и следить!

– Буду, – ответила Мери.

Скоро она услышала мягкий шелест крыльев и сразу догадалась, что это опять прилетела малиновка. Она была очень хлопотлива и весела, прыгала возле самых ног Мери и, склонив головку набок, так хитро глядела на нее, что Мери спросила Бена:

– Вы думаете, она меня помнит?

– Помнит ли! – негодующе воскликнул Бен. – Да она знает всякую кочерыжку в овраге, не только людей. Она здесь никогда не видала маленькой девочки, и ей хочется все разузнать про тебя…

– А в том саду, где она живет, тоже все шевелится под землей? – спросила Мери.