Страница 98 из 100
— Когда это было… — раздумчиво проговорил Ротгольц. — В сорок третьем, под Воронежем. Увы, здесь оборона не та.
— Кто возглавит разведгруппу? — спросил Полищук.
— Я сам, — решительно сказал Прибытков. — И пойдем налегке, не более шести-семи человек.
В канун праздника, 6 ноября, группа разведчиков с наступлением темноты вышла к переднему краю 841-го стрелкового полка. До позиций противника, выгодно возвышавшихся над окопами нашего переднего края, было не более шестисот метров. Это пространство перерезал неглубокий лог, затруднявший наблюдение разведчикам, но и представляющий довольно удобный путь к огневым точкам немцев.
Семеро разведчиков замерли, напряженно вглядываясь в сгущавшуюся темень.
— Надо еще малость подождать, — тихо проговорил сержант Шавров. — Тучи вон набежали, может, и снег пойдет, все на руку нам…
— Будем у моря погоды ждать — до утра дождемся, — прервал его старший лейтенант Прибытков.
— Как же мы с проволокой-то разделаемся без саперов? — спросил сержант Лебедев. — Зубами, что ли, ее грызть, заразу?..
— А ты попроси старшину Гоголинского, может, лишнюю плащ-палатку подкинет. Ее и подложишь… — рассмеялся старший сержант Кружилин.
— Получишь что-нибудь у этого жмота Гоголя — держи карман шире! Разве что зимой снега…
— Зато всю войну он нас неплохо кормит и поит, а это не так уж и мало. — Старший лейтенант Прибытков вытянул перед собой руки. На ладони его опустилось несколько крупных снежин. — Ну, вот вам и снег. Пора! Артищев и Кружилин пойдут вперед, я с Лебедевым и Кирсановым — следом. Прикроют нас Бондарь и Шавров… Все ясно?
— Ясно-то ясно… — ответил вполголоса Шавров. — А все ж без саперов непривычно как-то.
— Поздно об этом. Проверяйте автоматы…
Через несколько минут они перемахнули через бруствер. Снег пошел густой, обильный, в темноте едва видно было друг друга. Глаза слепило, снег набивался за ворот, в рукава. С трудом преодолев метров двести, разведчики залегли: над головами повисла на парашюте огненная ракета.
— Черт бы побрал все на свете! — негромко выругался Бондарь, выползая из лужи, покрытой хрустким льдом. Рядом с ним ворочался, ломая тонкий и острый, как стекло, лед, Кирсанов.
— Смотри… — толкнул его в бок Бондарь, когда они отползли от лужи. Над ними нависал огромный темный остов взорванной самоходки.
— Наша, — прошептал Кирсанов. — Неделю назад, видно, подбита, при отходе. Глянь-ка, и убитых не забрали… может, и наши тут…
— Не… наших вроде не видно.
— Не задерживаться! — окликнул приглушенно их Прибытков, когда погасла ракета. — А то сами останемся в этой компании.
В темноте короткими перебежками рванулись вперед. Но через несколько минут в небе снова вспыхнуло с полдюжины ярких маленьких солнц. Снова вжимались в землю разведчики. Студеный ветер пробирал до костей. Хуже всех было тем, кто промок, падая в лужи и заполненные ледяной водой воронки.
— Почти десять… — вздохнул Прибытков, взглянув на часы. — А мы еще и половины не прошли.
— Да… но минных полей как будто бы нет, — проговорил Кирсанов.
— Плохо дело! — раздался во вновь наступившей темноте голос дозорного Артищева. — Впереди, за кустарником, ручей.
— Как же мы его проглядели? — недовольно спросил Прибытков.
— Аллах знает… — ответил Артищев. — Вообще-то, может, он короткий.
— А может, есть обход? — предположил подползший Кружилин. — Иначе надо форсировать… а как?..
— Какая ширина ручья? — спросил Прибытков.
— Метра четыре… — Кружилин кашлянул, прикрывая рот рукавицей. — Вымокнем вконец, а ползти еще метров триста, не меньше.
— Где-то здесь у них проволочное заграждение, — вспомнил Прибытков. — Мы же его с НП видели… стало быть, проволока протянута позади ручья или упирается в него.
— Все в порядке, братцы… — Кирсанов буквально выкатился из темноты. — Ручей как сквозь землю провалился.
— Может, и правда под землю… — Артищев не договорил. Спереди из темноты и откуда-то сверху громкой чеканной очередью ударил крупнокалиберный пулемет.
— Только бы не из миномета… — глухо проговорил Кирсанов, когда смолкла на мгновенье стрельба. И точно дьявол в преисподней услышал его слова: справа и позади разведчиков заухали, засвистели мины. Стоило прекратиться свисту, вновь рокотал пулемет, и казалось, что в ночи разразилось какое-то сатанинское огненное состязание. И не было возможности ни приподнять головы от земли, ни шелохнуться…
Когда все стихло, долго еще продолжало казаться, что в тишине дрожит и давит на уши воздух.
Порывом ветра до разведчиков донесло человеческие голоса, обрывки невнятно сказанных фраз.
— Что за язык — не поймешь… — вздохнул Прибытков. — Ротгольца бы сюда!
— Лопочут чего-то, может, смена карауля… — Кирсанов не успел договорить. Тишину разорвал протяжный, надрывающий душу собачий вой.
— Вот тебе и на… — Кружилин выругался, вытряхивая из-за воротника землю. — Шестиствольный вроде.
— Точно, — подтвердил Прибытков. — Сами немцы называют этот миномет «собакой Гитлера». Воет почище волка. Но до «катюши» ему далеко…
Мины разорвались далеко за нашим передним краем, в тылу.
— Вперед! — решительно скомандовал Прибытков.
Кружилин и Артищев исчезли в темноте. Рассредоточившись, за ними двинулись остальные.
Прошли какие-то считанные минуты, и вновь рядом с командиром упал вынырнувший из темноты Кружилин. И сразу же справа от разведчиков послышалась громкая отчетливая речь. Кого-то окликали или звали к себе буквально в двух-трех десятках метров от них.
— Замри… — только и успел шепнуть Прибытков.
— Хальт! Вер да? — хрипло прокричали в темноте.
Взвившаяся ввысь ракета высветила бруствер и черный зев небольшого окопа с единственным ходом сообщения. Находившийся ближе всех к окопу Иван Артищев выхватил противотанковую гранату. Прибытков рванулся было к нему, пытаясь остановить, но опоздал. Граната разорвалась на бруствере. И в ту же секунду звук взрыва перекрыл с утроенной силой завизжавший немецкий миномет. От окопа доносились крики, но трудно было что-либо разобрать. Возле наших позиций, за нейтральной полосой, рвались мины, вторя им, снова заработал в стороне крупнокалиберный пулемет.
Вслед за Артищевым к окопу бросились Кирсанов и Прибытков, Бондарь и Кружилин метнулись вправо, стремясь подойти к ходу сообщения с тыла.
В меркнущем свете догорающей ракеты Прибытков успел увидеть троих, четвертый, поверженный, лежал под ногами Артищева. Рослый фельдфебель трясущимися руками рвал затвор своей винтовки, возле его ног, скорчившись, в испуге прикрывая голову рукавом, сидел унтер-офицер. Кирсанов и Артищев бросились к ним. В это время второй унтер-офицер, находившийся ближе к ходу сообщения, вскочив на бруствер, короткой очередью полоснул по окопу из «шмайсера» и бросился наутек. Бондарь, выпустив из рук автомат, схватился за плечо.
— Черт! — выругался Прибытков, подхватывая под руку Бондаря. — Кто мог подумать, что у них тут боевое охранение, в двух шагах от нейтральной…
Кирсанов, подмявший под себя фельдфебеля, барахтался на дне окопа, Кружилин и Шаврин буквально за шиворот тащили из окопа унтер-офицера. Вцепившись зубами в руку Кружилина, тот яростно отбивался.
— Идти сможешь? — спросил Прибытков Бондаря и, не дождавшись ответа, подтолкнул его к брустверу.
Заработали пулеметы на всем участке фронта, от десятков ракет стало светло, как днем.
Замерев на мгновенье, Прибытков высунулся из окопа и тут же скомандовал:
— Отходим! Бросить все, в бой не ввязываться!
Выбравшись из окопа, он подал руку Бондарю. С другой стороны того подхватил подбежавший Шаврин.
— Порядок, командир, — запыхавшись, проговорил он. — Фриц, что стрелял, с испугу побег в нашу сторону. Лебедев наперерез ему кинулся — не упустит!
…Они бежали вдоль ручья. Падали, в воронках, в жидкой грязи с осколками льда ждали, когда между вспышками ракет на секунду-другую наступит тьма. Это были поистине считанные секунды, позволявшие разведчикам переметнуться от воронки к воронке или пригорку и замереть в напряжении перед следующим коротким броском.