Кукольник из Кракова

Она приставила куклу к щеке для сравнения.

– Я… нет-нет. Она просто… похожа на себя. – ответил Кукольник. – Твоя кукла – первая, которую я сделал похожей на определенного человека.

– А как ее зовут? – спросила Рена.

О, как Каролине хотелось представиться Рене самой! Мысль о том, чтобы с ней играли, нимало не занимала ее с тех пор, как ей рассказали об этом те грустные куклы, и она никогда этого не хотела – до настоящего момента. В руках ребенка Каролина могла бы стать кем-то другим. Принцессой, колдуньей, генералом… кем угодно.

Каролина прислонилась головой к боку Кукольника, надеясь, что сможет передать ему свои тайные желания.

– Ее зовут Каролина, – сказал Кукольник. – По-французски это значит «песня счастья».

– Правда? – спросила Рена. – А мое имя значит «песня радости» на еврейском. А вы даете имена всем своим куклам или только самым любимым, господин Бжежик?

– Всем, – ответил Кукольник. – Мне кажется, это правильно.

– Мы, артисты, всегда должны давать имена своим произведениям, – сказал Джозеф, наливая чаю себе и Кукольнику. – Мне ужасно не нравится, что некоторые самые прекрасные музыкальные произведения не имеют названия. Они заслуживают имени.

– Согласен, – отозвался Кукольник.

Он вынул Каролину из рюкзачка, и, когда он протянул ее Рене, она не смогла удержаться, чтобы не дрыгнуть ногами. Кукольник наконец понял ее желание!

– Хочешь с ней поиграть?

Рена умоляюще посмотрела на отца.

– Можно? Пожалуйста!

Она явно хотела как следует познакомиться с Каролиной, и Каролина хотела того же.

– Почему бы нет? – ответил Джозеф. – Но помни, что она не твоя. Обращайся с ней очень осторожно.

– Я буду играть очень-очень осторожно, – заверила Рена. А потом задала вопрос, до которого не додумался бы никто на свете, кроме Кукольника. Это был вопрос, от которого сердце у Каролины запело, как ее имя. – Ты хотела бы поиграть со мной, Каролина?

– Каролина была в восторге от куклы, которую я сделал для тебя, – сказал Кукольник. – Так что, я думаю, она хочет играть с тобой.

Рена взяла Каролину у Кукольника и поблагодарила его.

– Я так рада, что папа разрешил мне с тобой поиграть. Думаю, мама бы не разрешила. Она была немного строже, – прошептала она Каролине на ухо. Ее губы были так близко, что ресницы Каролины, сделанные из перышек, затрепетали, будто она моргала. – Но все равно я по ней очень скучаю.

У принцесс из книг Кукольника редко были матери, но часто – мачехи. Это были злые женщины, которые заставляли девушек выполнять трудные задания или оставляли их в лесу на съедение диким зверям. Вспомнив об этом, Каролина не удивилась, что у девочки, по образу которой была сделана кукольная принцесса, тоже не было матери.

Но это не утешало.

Однако Рена, казалось, не хотела продолжать разговор о потере госпожи Трэмел и не обращала ни малейшего внимания на беседу об искусстве, которую вели Джозеф и Кукольник; она снова занялась своим подарком. Она посадила принцессу в верхнюю спальню.

– Я назову ее принцессой Вандой. Она была очень знатной дамой и в одной истории спасла Краков, – сказала Рена. – А что, если ты будешь привидением, которое является принцессе? Не страшным, а добрым привидением. Таким, которое охраняет и защищает.

Каролина, которой никогда еще не приходилось быть привидением, затаив дыхание слушала, как Рена рассказывает о ее роли.

– Мой дядя – ужасный человек, он хочет захватить мое королевство. – Рена повысила голос до писка, говоря за принцессу Ванду. – Ты сможешь меня защитить, дорогое привидение? Конечно, – ответила она за Каролину, и кукла была поражена тем, как точно девочка угадала ее голос.

Так прошел для Каролины следующий час – руки Рены и разворачивающаяся история заставляли ее двигаться туда-сюда. Каролине пришлось сражаться с коварным герцогом, который приехал в домик принцессы, чтобы мучить ее. Но вместе с принцессой они придумали план великого спасения.

Это было наслаждение. Неужели именно этого так отчаянно хотели те печальные куклы? Наверное, да. Зачем еще им было возвращаться в мир людей?

Рена и Каролина могли бы еще долго так играть, если бы не услышали, как Кукольник вскрикнул. Рена подбежала к нему, держа Каролину в руке. Кукольник пролил чай себе на колени и вскочил с кушетки, чтобы и ее не намочить.

– Простите, – сказал он Джозефу. – Надеюсь, ковер не намок, но…

– А если и намок, то мы просто опять переставим кушетку, – сказала Рена. – Она стояла у окна, пока папа не пролил на ковер кофе.

Она постучала кулачком по ножке кушетки, которая, очевидно, закрывала предполагаемое пятно.

Даже смущаясь, Кукольник закусил губу, чтобы не рассмеяться, – Каролина это заметила. Она хорошо знала, что он часто скрывает пятна кофе либо чая на рубашках, искусно повязав галстук или надев жилет.

– Рена права, – сказал Джозеф, – я виновник почти всех пятен в нашем доме. Скоро мне, наверное, придется заменить ковер. Это ковер моего дяди, и, думаю, он старше, чем я.

И он отбил ногой ритм на ковре, словно сыграл музыку даже без своей скрипки.

– Я пойду вымою руки, – сказал Кукольник. – И за ковер я заплачу.

И прежде чем Джозеф успел возразить – а именно это, поняла Каролина, он и собирался сделать, – Кукольник повернулся и вышел из гостиной.

– Бедняга, – пробормотал Джозеф. – Наверное, он очень нервничает.

Хотя отец к ней не обращался, Рена почувствовала, что должна высказать свое мнение.

– Может быть, но я очень рада, что ты пригласил его на чай.

Она так нежно погладила Каролину по голове, будто это была настоящая девочка. Должно быть, принадлежать Рене Трэмел – это большое счастье, подумала Каролина.

– Я тоже рад, – ответил Джозеф. Он встал и потянулся, а затем подошел, чтобы внимательно рассмотреть кукольный дом. Свежая краска блестела, словно клавиши его пианино, когда на них падал солнечный свет.

– Он напоминает мне работу моего отца. Твой зэйди[1] был плотником. Он очень огорчался, что я не умею так хорошо делать разные вещи.

Рена указала Каролиной на шкаф с ящиками, который стоял в гостиной у стены.

– Но ты сделал это. Большинство людей так не умеют.

– Твой зэйди и твоя мама сразу сказали, что он кривобокий, – сказал Джозеф. Он покачал головой, словно заново переживая тот разговор, затем протянул руку к дочери и спросил: – Можно мне посмотреть на куклу господина Бжежика?

Рена кивнула.

– Ее зовут Каролина.

Джозеф повернул Каролину набок и провел рукой по ее золотистой косе. Его пальцы были сильнее, чем у Рены, и держал он Каролину так, как однажды Кукольник держал копию «Дамы с горностаем», – будто скорее восхищался ее красотой, чем любил ее саму.

– Ее волосы совсем как настоящие. Интересно, они сделаны из конского волоса? Из него делают лучшие смычки для скрипок.

Он потянул за косу, чтобы проверить ее прочность, и Каролина не выдержала.

– Ой! – вскрикнула она.

Это было первое слово, сказанное ею человеку, если не считать Кукольника, – и она тут же захотела взять его назад. Даже Кукольник, который все еще немного верил в чудеса, был шокирован, когда услышал, что Каролина умеет разговаривать. А что же подумает о ней другой взрослый человек? Испугается ли он? Или поймет ее, как, похоже, понимает ее его дочка?

Джозеф уставился на Каролину, а затем перевел взгляд на Рену.

– Очень смешно, – произнес он, округлив глаза.

– Но это не я сказала, – возразила Рена.

– Тогда кто же? – спросил Джозеф. – Каролина – кукла. Ты разговариваешь вместо нее.

Чтобы проверить, он ткнул в Каролину указательным пальцем.

Она хотела бы не обратить внимания на бестактность – ведь Джозеф все-таки не знал, что она живая! – но не смогла.

– Пожалуйста, перестаньте, – сказала Каролина. – Как бы вы отнеслись к тому, что кто-то тыкает в вас пальцем без разрешения?

Джозеф, охнув, уронил куклу на пол.

1

Дедушка (идиш). – Здесь и далее примеч. пер.