Охотники за пиратами

Это доверие, похоже, было вполне оправданным. Прежде чем Баннистер стал капитаном судна, он в течение многих лет зарабатывал себе репутацию и набирался жизненного опыта, начав ходить в плавания в качестве, наверное, юнги. Благодаря своей расторопности и трудолюбию он, по-видимому, дослужился до помощника и затем до первого помощника капитана. Ему, наверное, удалось сильно отличиться, и он стал капитаном. К тому времени ему было уже за тридцать, и он уже не раз демонстрировал свою преданность хозяевам судна, на котором плавал.

Только самым лучшим капитанам поручали плавать через Атлантику. На такое плавание уходило от трех недель до трех месяцев в зависимости от погодных условий и от того, насколько точно был проложен маршрут. Имея в своем распоряжении где-то шестьдесят или семьдесят человек, капитан вроде Баннистера должен был быть лидером для всех этих людей, а также первоклассным моряком. Такие суда, как «Золотое руно», очень часто оказывались в смертельно опасной ситуации: им угрожали ураганы и рифы, которые могли разнести на кусочки самые прочные корабли, а также пираты, которые рыскали по морям и океанам в поисках добычи. Чтобы устоять перед натиском сил природы, капитан вроде Баннистера должен был обладать многолетним опытом выживания в сложных погодных условиях и хорошо уметь пользоваться различными картами. Чтобы избежать встречи с пиратами, ему следовало научиться думать так, как думают пираты, чтобы всегда опережать их на один ход.

Судя по тому, какими перевозками занимался Баннистер, он, скорее всего, отправлялся в свои плавания откуда-нибудь из окрестностей Лондона или из какого-нибудь другого английского порта – возможно, Бристоля или Ливерпуля. Судно, которым он командовал, обладало внушительными размерами – около ста футов в длину – и имело на вооружении целых двадцать восемь пушек. Тем самым, по своим размерам и огневой мощи оно приблизительно равнялось небольшому боевому кораблю английского королевского военно-морского флота. Пираты, решившиеся напасть на это судно, подвергли бы себя серьезной опасности.

Название судна – «Золотое руно» – в конце семнадцатого века было понятно многим. Древнегреческий миф, в котором Ясон и его отряд героев – так называемые аргонавты – отправились на корабле на поиски золотого руна некоего волшебного барана, был известен образованным людям, жившим в том веке. Подобные названия также широко использовались на Ямайке и в других частях Вест-Индии. Там рабам часто давали широко известные античные имена: Кассий, Геркулес, Брут.

К 1680 году Баннистер совершал плавания по маршруту Лондон – Ямайка и, будучи известным капитаном, получал довольно высокую зарплату. Возможно, с ним даже делились получаемой от этого судна прибылью. Обойди его участь стать жертвой природных катаклизмов или пиратов, а также болезни и увечья, Баннистер продолжал бы совершать плавания до пятидесяти или шестидесяти лет и, возможно, отойдя затем от дел, купил бы себе небольшой дом в Англии, в котором прожил бы до конца своих дней, поглядывая иногда с берега в морскую даль.

Баннистер, похоже, уверенно шел к такой вот «мягкой посадке», когда в марте 1680 года он приплыл в Порт-Ройал, расположенный на Ямайке. Там, когда экипаж «Золотого руна» накренил корабль, чтобы почистить обшивку корпуса, судно потеряло равновесие и шлепнулось на бок мачтами в воду. Баннистер, находившийся в этот момент на рее, сумел спастись, но восемь членов его команды утонули. Экипаж «Охотника» – небольшого боевого корабля английского королевского военно-морского флота – тут же прибыл на место происшествия и помог Баннистеру поднять «Золотое руно» и отремонтировать корабль.

Вскоре судно было полностью восстановлено и в течение следующих четырех лет Баннистер продолжал совершать плавания из Лондона на Ямайку и обратно. Рейсы в западном направлении чаще всего заканчивались в Порт-Ройале – эпицентре торговли и судоходства в бассейне Карибского моря. Там капитанам часто приходилось простаивать неделями или даже месяцами, прежде чем накопится достаточно сахара или другого груза, который нужно перевезти в Англию. Впрочем, лишь немногие из них были недовольны своим пребыванием в Порт-Ройале. В конце семнадцатого века во всем мире не было более оживленного и развратного места, чем это. И именно здесь жизнь Баннистера кардинально изменилась.

В 1655 году Англия высадила свои войска на Ямайке и отобрала ее у испанцев. Данное завоевание позволило англичанам закрепиться в самом центре бассейна Карибского моря, и они получили хорошую базу для подрыва морского могущества Испании и для нападений на ее колонии.

Однако всего лишь год спустя многие из боевых кораблей, принимавших участие в захвате Ямайки, были либо выведены из состава военного флота, либо возвращены в Англию. Английский губернатор Ямайки, чувствуя, что вверенный ему остров стал уязвимым, столкнулся с необходимостью принять какие-то альтернативные меры по обеспечению его безопасности. И сделать это нужно было быстро.

Поэтому он обратил свое внимание на Тортугу – дикий остров, расположенный в трехстах милях к северо-востоку от Ямайки и населенный английскими, французскими и голландскими головорезами, которые занимались тем, что нападали на испанские суда. Этих бандитов называли буканьерами – от французского слова «boucan», обозначающего деревянную раму для копчения и поджарки мяса, использовавшуюся охотниками. Губернатор сделал буканьерам предложение: встаньте на защиту интересов Англии со своими хорошо вооруженными судами – и я разрешу вам использовать гавань Порт-Ройала в качестве базы для ваших пиратских нападений.

Головорезы с острова Тортуга и из других регионов едва ли не выстроились в очередь желающих принять это предложение. Некоторые из них получили от правительства Англии соответствующие официальные разрешения и стали называться каперами. Другие действовали независимо ни от кого и отвечали только перед самими собой. Таких стали называть пиратами. Но каким бы ни был статус всех этих людей, они активно принялись за дело – стали захватывать и грабить испанские суда, а также осуществлять набеги на испанские поселения, оберегая при этом принадлежащую англичанам Ямайку. Многие при этом разбогатели. Самые лучшие из них – в том числе легендарный пират Генри Морган – стали невероятно богатыми.

Дела в Порт-Ройале шли прекрасно, и многие его жители разбогатели. Торговцы, правительственные чиновники и просто горожане наживались на перепродаже превеликого множества награбленных товаров. Город разрастался. На его кривых улочках, тянущихся к пристани, было полно лавок торговцев, в которых покупателю предлагалось все, чего он только пожелает, – и законно купленное, и награбленное. Едва ли не каждую неделю в порт прибывали новые пираты и каперы со свежей добычей. Всем им нужно было где-то тратить свои деньги, и Порт-Ройал помогал им в этом.

В городе повсюду открывались бордели, таверны и игорные дома. Один англичанин, посетивший Порт-Ройал, написал о нем: «Для этого порта характерна свобода нравов, тем более что в нем полно каперов и гуляющих буйных вояк… Он сейчас более разнузданный и дикий, чем был Содом, и в нем процветает всевозможный разврат… В нем сейчас развелось так много злостных проституток и обычных шлюх, что сделать его цивилизованным почти невозможно».

Некоторые из проституток Порта-Ройала стали знаменитыми по обе стороны океана. О Мэри Карлтон – пожалуй, самой известной из них – говорили, что она «такая же доступная, как стул у брадобрея – не успеет один мужчина выйти от нее, как тут же заходит другой». В этом городе с населением менее трех тысяч жителей лишь в одном только борделе, которым управлял человек по имени Джон Старр, «трудились» двадцать три проститутки.

Пиратам всего этого все равно было мало. Поскольку жизнь у них была сопряжена со смертельными опасностями и часто измерялась лишь месяцами, они сорили деньгами направо и налево. Один из живших в те времена историков так высказался о пиратах Порт-Ройала: «Вино и женщины так быстро истощали их богатство, что некоторые из них вскоре опускались до нищенства. Они, насколько известно, тратили по две-три тысячи песо за одну ночь, а один из них дал шлюхе пятьсот, чтобы посмотреть на нее голую. Они, бывало, покупали бочку (105 галлонов[12]) вина, ставили ее на улице и заставляли всех проходивших мимо выпить».

12

Один английский галлон приблизительно равен четырем литрам.