Страница 10 из 12
– Интересная у вас работа. – Аня недоверчиво хмыкнула.
– Послушайте, – решился Быков, – давайте договоримся: материальную и организационную сторону предоставьте мне. Вы просто сопровождаете дедушку.
– Именно, – поддакнул Балтер.
Внучка не спешила с ним согласиться.
– Странная какая-то поездка, – сказала она, бесцеремонно разглядывая Быкова. – Некоторые юмористы утверждают, что американцы тупые, но не настолько же. С какой стати им тратиться на целую кучу народу? Впервые слышу, что фотографу полагается эскорт. Как могут окупиться ваши работы, даже если они будут просто замечательными? Пятикратные расходы сожрут любую прибыль.
Быков растерянно моргнул, но вдохновение несло его дальше и дальше, оставалось только озвучивать мысли, приходившие в голову.
– Вы ничего не поняли, Анна, – сказал он. – Все дело в том, что именно фотографировать. Я рассказал редактору о буньипах, и он чуть не взорвался от восторга. Это же сенсация мирового значения! Каждый снимок чудища принесет миллионы, десятки миллионов долларов!
Ложь прозвучала настолько убедительно, что даже Балтер в нее поверил.
– А если мы ничего не найдем? – тревожно спросил он. – Придется возвращать деньги?
– Нет, конечно, – успокоил его Быков. – Есть такая статья расходов: допустимые риски.
– Впервые слышу, – призналась Аня.
– Бухгалтерия Соединенных Штатов очень отличается от нашей. Не забивайте себе голову, Анна. Как вы уже поняли, поездка без специалиста по буньипам лишена смысла. Поэтому для меня и заказчика крайне важно, чтобы Михаил Иосифович отправился в Австралию. И вы заодно.
Услышав это, Балтер приосанился и взглянул на внучку, как петух на цыпленка. Быков даже подумал, что, пожалуй, переусердствовал. Теперь, чего доброго, профессор возомнит себя главным и начнет командовать. Но это проблема будущего, сейчас следовало «дожать» Аню.
– Ну как? – спросил Быков. – Удалось вас убедить?
– О чем разговор! – ответил за внучку Балтер. – Думаю, Аня поняла, насколько все это серьезно и важно.
Девушка покусала нижнюю губу и передернула плечами.
– Если все так, как говорит Дмитрий Львович…
– Все именно так, – убежденно произнес Быков, который уже и сам начал верить в собственную легенду.
– Что ж, тогда я согласна. При условии…
– Да? – в один голос спросили мужчины.
Аня взглянула на Быкова.
– Вы определите мне обязанности. Питание, прокладка маршрута, не знаю… Не хочу быть балластом.
– Договорились, – кивнул он. – Но у меня встречное условие.
– Да? – насторожилась Аня.
– Я буду обращаться к тебе на «ты», – сказал Быков. – На правах командира.
– На здоровье! – ответила Аня. – Запад вообще прекрасно обходится без всяких «выканий» и отчеств.
– У нас свои традиции, – поспешил напомнить профессор.
– Не волнуйся, дедушка. Я Дмитрия Львовича звать Димой не намерена. Он мне в отцы годится.
«А вот и нет», – подумал Быков и принялся считать, но получилось, что Аня не ошиблась. Помрачнев, он попрощался, сославшись на неотложные дела. Это не было преувеличением. Забот прибавлялось с каждым днем, с каждым часом. Состав экспедиции и смета разбухали, как на дрожжах.
Покидая дом Балтеров, Быков думал о том, что придется действительно сфотографировать этого чертова буньипа, иначе затраты на поездку в Австралию никогда не окупятся.
Глава пятая,
в которой герои переносятся в другое полушарие, где буквально все вверх тормашками
Еще никогда дни не летели для Быкова так стремительно. Продажа машины, оформление виз, совещания с братом, встречи с остальными участниками экспедиции, упаковка вещей и аппаратуры, приобретение билетов, согласование рейсов и сроков…
К началу июля Быков успешно сбросил четыре килограмма и, не превратившись в атлета, все же перестал быть чересчур упитанным и рыхлым. Попытки матери соблазнять его всяческими плюшками и пончиками встречали вежливое, но стойкое сопротивление. Происшествие возле банкомата и знакомство с Аней заставили Быкова отказаться от привычного образа жизни. Он начал бегать трусцой, выжимать гири и даже занялся йогой. Некоторые асаны в его исполнении смотрелись немного комично, но он этого не подозревал, а потому гордился собой. На его лице появилось выражение спокойной уверенности в себе. Кстати говоря, Аня это заметила и при очередной встрече поинтересовалась, не получил ли он Пулитцеровскую премию. Быков ответил, что пока нет, но это даже лучше, потому что есть к чему стремиться.
Аня ему нравилась. Не в том смысле, что он желал ее или допускал возможность каких либо других отношений, кроме товарищеских. Но присутствие красивой молодой женщины бодрило. Хотелось быть умнее, сильнее и успешнее. Чего, собственно говоря, Быков и добивался.
А вот его племянник, похоже, втюрился в Аню решительно и бесповоротно. Когда они оказывались рядом, Роман то становился невероятно красноречив, то замыкался в себе и угрюмо отмалчивался, украдкой поглядывая на девушку. Она была старше него года на два или даже на три, а в молодости это большой, часто непреодолимый, разрыв. К тому же Аня была опытнее, умнее, предприимчивее, острее на язык. В пикировках с Романом она неизменно побеждала, что заставляло его страдать или, по крайней мере, дуться. Быков подозревал, что отношения этих двоих осложнят жизнь и ему, и профессору Балтеру, но разве запретишь молодым влюбляться и флиртовать? Это все равно что запрещать пчелам летать, птицам петь, цветам расти. Зов природы. Кровь бурлит, гормоны играют, ферменты вырабатываются. Никуда от этого не деться.
Сам Быков считал себя слишком взрослым для подобных страстей и переживаний. Все это осталось в прошлом. Перегорело. Он любил и был любимым, но ничего путного из этого не вышло. Его девушки находили себе других спутников жизни, выходили замуж, рожали, воспитывали детей и мужей. Быков оставался в одиночестве. Это было его привычное и естественное состояние. Он был прирожденным холостяком. Так ему казалось.
Быков не признавался в этом никому, даже матери, но необходимость часто и плотно общаться с тремя малознакомыми людьми его напрягала. Он не привык посвящать так много времени кому-то, кроме себя.
Но это было даже хорошо. Профессор, Аня и племянник выманили его из раковины отшельника. Быкову было приятно, что он способен жертвовать собственным комфортом ради других. И не только комфортом. Машину-то он продал.
Старший брат выделил на экспедицию сумму немалую, однако на четверых ее бы никак не хватило. Часть вырученных денег пришлась очень кстати.
За два дня до отъезда Константин заехал без звонка, уединился с Быковым в кабинете и поговорил с ним начистоту. Узнав о судьбе «мазды», он досадливо щелкнул языком.
– Это ты зря, братец. Продать машину легко, а вот купить новую…
– Знаю, – спокойно ответил Быков. – Но я даже рад, что так получилось. Понимаешь, я ведь намереваюсь стать самым лучшим на своем поприще. Это подразумевает постоянные разъезды. Машина – как якорь. Не колесить же мне вокруг города с фотоаппаратом. Меня ждут пустыни, джунгли, горы, водопады…
– Романтика, – сказал Константин, и было непонятно, с осуждением он это произнес, с одобрением или с завистью.
– Романтики не так уж много, – признался Быков. – Жара, холод, насекомые, сбитые ноги, расстройство желудка и прочие прелести. Но мне нравится. Это мое, понимаешь?
– Понимаю. Надеюсь, Ромке тоже понравится.
– Как он?
– Держится, – ответил Константин. – Сначала было трудно, я видел. А теперь привык. Бизнес-план помог мне составить. На новый фотоаппарат налюбоваться не может. Спит и видит себя в Австралии.
– Отлично, – сказал Быков. – Линзы ты ему приобрел?
– Все строго по списку. Спасибо тебе, Дима.
– Пустяки. Не чужие ведь.
– Не чужие. Теперь я это очень хорошо понял. Я рад, что у меня есть брат.
– Я тоже, – смутился Быков.
– Ты обрадуешься еще больше, когда узнаешь, что твою «мазду» я выкупил, – усмехнулся Константин. – Она твоя, Дима. Хочешь – забирай. Хочешь – пока у меня постоит.