Только ты

– Кать, столько лет прошло… ты до сих пор сердишься?

Она сердится?! Это слабо сказано! Она его просто видеть не может! С той самой минуты, как застала его, когда-то до боли, до полного самопожертвования любимого, вдвоем с этой… «Господи, да я же совсем не помню, как ее звали? – Аня? Алла? И если бы он не появился сейчас, может быть, я бы вообще больше никогда не вспомнила, что произошло в тот день… День, который я считала самым черным в своей жизни, таким же черным, как тот, когда я потеряла отца. А теперь, оказывается, я даже забыла, когда это случилось, – и даже имя той девицы благополучно вылетело из головы! Может быть, действительно пора простить его и похоронить эту поганую историю? Как будто ее и не было в жизни. Вот не было, и все. Я есть, Тим есть, а их – этой Ани или Аллы и Леши – нет. И никогда не было».

Однако Лешка был вполне реален, более того – он упрямо тащился с ней рядом и бубнил что-то совершенно ненужное. Ненужное здесь и сейчас. Где он был со своими извинениями тогда, когда это действительно было ей необходимо?! Когда она страдала и плакала? Когда ждала его каждую минуту, даже ночью?! Не спала, не ела, не отходила от телефона?! Где он был тогда? Почему не пришел? Почему хотя бы не позвонил, он же знал, не мог не знать, как она страдает!

– Я так хотел тебя увидеть… все эти годы.

– Ну и что? Свершилось? Увидел? А теперь давай разойдемся в разные стороны. У меня на этот вечер свои планы. И ты мне мешаешь!

– Кать, это тебя работа сделала такой грубой? Я слышал, ты опером работаешь? Тяжело женщине работать опером…

– Да что ты знаешь о женщинах! – сказала она в сердцах.

Вечер был безнадежно испорчен. Ну не пойдет же она теперь выбирать Тиму подарок с таким настроением и этим хвостом позади! Мищенко плелся и не отставал, словно божеское наказание, наложенное на нее неизвестно за какие грехи.

– Женщиной вообще быть тяжело, – наконец процедила она, не зная, как еще от него избавиться. – Особенно когда всякие придурки вроде тебя цепляются на улице! И еще: у меня был тяжелый день. Я с работы ушла пораньше, чтобы пройтись и собрать мозги в кучку. А еще – чтобы отдохнуть. В одиночестве. Без тебя. Понятно?

– Понятно, – он вздохнул.

Притворным или искренним был этот вздох – Кате разбираться не хотелось. Этого человека она когда-то вычеркнула из своей жизни. Его больше не было. Он для нее не существовал.

– Давай все-таки присядем где-нибудь, а? – попросил фантом. – Мне действительно нужно с тобой поговорить… попросить прощения. Меня все эти годы тяготило чувство вины перед тобой…

– А стоя ты о чувстве вины говорить не можешь? – зло бросила она.

Это была совсем другая женщина. Совершенно другая! Взрослая. Зрелая. Красивая, черт побери! Даже слишком красивая. Она не имела права становится такой, особенно после того, как он собирался походя жениться на ней, прописаться в ее квартире, а потом быстренько развестись. В той Кате не было ничего особенного. Кроме пышных рыжих волос, глазу не за что было зацепиться. Ну, рыжие – это вообще на любителя. Вот ему всегда больше нравились этакие стервозные блондиночки. Как та Аня… нет, Алла, с которой невеста, по-свойски забежавшая к ним в комнату забрать забытый конспект, его и застукала. В весьма недвусмысленной ситуации. Да в какой там ситуации… прямо посреди процесса. Угораздило же его забыть запереть дверь! Хотя… чего там врать, да еще и самому себе: если в жизни он был весьма расчетливым и осмотрительным, то в сексе риск его всегда возбуждал. И он вовсе не забыл запереть дверь. Он ее специально не запер. Но не подумал, что в комнату может войти именно она.

– А ты знаешь, что Петьку Задорожного выперли с работы? – наугад забросил удочку Мищенко.

– Нет, – удивилась Катя. – Не знаю.

– Выперли. За превышение служебных полномочий. А у вас как? Спокойно?

У них спокойно. Если не считать убийств, изнасилований, разбоев и тому подобного, то все просто удивительно спокойно. Половина отдела даже в отпуска разъехалась. А еще ей сегодня удалось довольно быстро установить личность девушки, которую вчера нашли задушенной в парке, и потому она ушла домой раньше обычного. Быстренько выбросив из головы как само убийство, так и все, что ему сопутствовало. Так что можно считать, что на работе у нее все безмятежно и здорово. Тишь, гладь и божья благодать. И в кабинете, который она делит с лучшим другом – Сашкой Бухиным, на подоконнике вообще цветут фиалки. Мама подбросила.

У мамы появилось новое увлечение – стрептокарпусы, и теперь она раздает прежних любимцев, потому что новых некуда ставить. Недавно она приехала с огромной сумкой, внутри которой помещалась устрашающих размеров картонная коробка. Катя подумала, что мама, как обычно, привезла пирожки и иную домашнюю снедь, чтобы дочь не питалась одними сосисками. Однако когда вместо пирогов из коробки стали появляться горшки с цветами, она растерялась. Не то чтобы она совсем не любила растений – нет, она прекрасно к ним относилась. Просто ей было нельзя поручать уход за ними. Она так и сказала маме. Но та настаивала на своем: у Катиной квартиры нежилой вид. И все потому, что у нее совершенно нет зеленых питомцев. Кроме того, у узамбарских фиалок прекрасная аура: они обеспечат Кате приток положительных эмоций, потому что цветут почти беспрерывно. И ухаживать за ними почти не нужно: главное не залить, не пересушить, вовремя удобрять, не выставлять на сквозняки… На балкон – никогда в жизни! Это растения не для балконов. От прямого солнца на них могут быть ожоги… но свет они очень любят! Рассеянный. Поди разберись: какое солнце у нее в квартире – прямое, а какое – рассеянное? Короче, им нужен яркий свет – но чтобы без солнца. Это как? Заумь ботаническая… И поливать их нужно всегда снизу, с поддона. Ни в коем случае не лить воду прямо в горшок! Тем более – в середину розетки. И раз в неделю необходимо устраивать теплый душ. Они это любят. И чтобы никакого табака! – в этом месте инструкции мама строго посмотрела на Катю – хотя и сама частенько грешила сигареткой-другой.

Катя растерянно взирала на стол, плотно уставленный горшками, и слушала рекомендации, не зная, как и притронуться к фиалкам, которые боятся ожогов, сквозняков, табачного дыма, перелива, пересушки, требуют яркого, но не солнечного света и теплого душа, – но как быть при этом с той самой серединой розетки, куда не должна попадать вода?! Да и балкон, на котором у Кати прекрасно себя чувствует вазон с огромным, толстым алоэ – единственным и неприхотливым зеленым жильцом ее квартиры, – им не по нраву…

Взяв в руки фиалку с целым букетом нежно-розовых цветков, она неосторожно отломила хрупкий мясистый лист, который Ирина Сергеевна тут же сунула в склянку с водой:

– Он пустит корни, высадишь его в легкий субстрат, и у тебя будут еще фиалки!

Да ей и этих фиалок было больше чем достаточно, но разве она могла сказать об этом матери? Та разместила своих любимцев на комфортных с точки зрения освещения и сквозняков подоконниках, оставила растерянной Кате письменные рекомендации и напоследок, чтобы подсластить пилюлю, наготовила кучу всякой вкуснятины. Вот это действительно было очень кстати – Катя считала, что мама, которая жила в недалеком поселке Южный, могла бы приезжать и почаще. Правда, мама тоже считала, что Катя могла бы проведывать ее хотя бы раз в месяц – до Южного всего каких-то сорок минут на электричке!

– Через недельку я постараюсь вырваться, – пообещала мама, и Катя струхнула не на шутку: больше всего она боялась, что ей подбросят еще фиалок, но этого, слава богу, не произошло.

Сначала мамуля регулярно справлялась о своих бывших любимицах, но уже больше месяца Кате не задали о них ни единого вопроса, а сама она молчала, боясь только одного – проверочной ревизии. Потому что Ирина Сергеевна не нашла бы в Катиной квартире и следа своего замечательного подарка. Нет, ее дочь не выбросила фиалки, у нее рука не поднялась бы выставить вон взлелеянных материнскими руками питомцев, хоть и бывших. Две беспрерывно цветущие красавицы перекочевали в комфортный со всех точек зрения кабинет: в нем не было ни солнца, ни сквозняков, зато наличествовал Сашка Бухин, проявивший себя с неожиданной стороны, – он взялся поливать фиалки с поддона, по всем требованиям науки, и Катя вздохнула спокойно – судьба этой парочки была устроена. Она притащила на работу еще три штуки, уговорив Сашку забрать их домой: Даша, жена Бухина, любила цветы. Пять самых пышных растений, вызвавших восхищение подруги Натальи, переехали в ее дом, а последнюю партию из четырех штук унес на работу Тим. Он утверждал, что в больнице умеют ухаживать не только за больными, но жаловался, что принесенные им фиалки регулярно лишаются части листьев – сестрички из других отделений обрывают. Катя с облегчением пожертвовала в пользу медицины и лист, который к тому времени пустил в воде не только корни, но и нежную зеленую поросль. Кате некогда было искать для него горшок и «легкий субстрат», а лист так отчаянно желал жить и размножаться, что, когда Тим унес на работу и его, она вздохнула с облегчением. У нее самой никогда не было охоты разводить в квартире зеленые джунгли, а случайно доставшийся ей алоэ оказался настолько неприхотлив, что она могла не вспоминать о его существовании неделями. Это замечательное растение, которое мама называла сложным словом «суккулент», Катя поливала как попало, держала на сквозняке, солнце, а оно все толстело, наливалось соком и раздавалось в высоту и ширину…