Эшли Белл

– Нам говорят, что в самом начале было Слово, – произнесла женщина, – и этот мир, вся наша Вселенная были созданы после его произнесения. Мама пришла к выводу, что лучший материал для гадалки – это слова. Ни человеческие потроха, ни линии на твоей руке, ни пригоршня соли, высыпанная на стол, а слова. Но если они существовали раньше материи, солнца, мира, морей, людей и гадалок, значит, алфавит должен был существовать еще до того, следовательно, слова можно составлять. Буквы более основательны и могущественны, чем все прочее, и гадалка может использовать это ради того, чтобы узреть тайны Вселенной. Сейчас я задам тебе вопрос, Биби Блэр, и ты должна ответить на него как можно искреннее, откровеннее. В зависимости от твоего ответа я внесу в сеанс определенные изменения. Словоделомантия кажется тебе логичной или нет? Я не спрашиваю, веришь ли ты или не веришь. Меня интересует, кажется ли тебе подобный вид гадания вполне логичным и, если да, – до какой степени.

Калида, подавшись вперед, оперлась о стол и наклонила голову ближе к Биби. Ее светлые волосы вспыхнули и засверкали в пламене свечей, обрамляя лицо женщины подобно золоченым крыльям. Глаза гадалки привели Биби в замешательство своим ястребиным блеском и застывшим вниманием хищника. Хотя эта женщина была немного симпатична Биби, порой девушке начинало казаться, что они были рождены в разных мирах и никогда не смогут понять друг друга.

– Так мамина теория логична, а если логична, то до какой степени? – тихо промолвила Калида.

В стеклянных полусферах на столе пламя свечей шипело и колыхалось, находя нечто инородное на фитилях. Создавалось впечатление, будто тающий воск поддакивает гадалке.

– Ну, я не нахожу много смысла во всем этом гадании, – произнесла Биби, стараясь быть искренней, но при этом не показаться уж слишком высокомерной. – Я больше интересуюсь тем, что с помощью слов обретает свое существование, чем каким-либо оккультизмом, способным узреть скрытое знание.

– А если то, что обретает существование посредством слов, и скрытое знание – одно и то же?

– Я так не думаю, – сказала Биби.

Ястребиноглазая гадалка, казалось, искала глубину во взгляде Биби, словно настоящая хищная птица, что парит в океане воздуха и всматривается в луг далеко внизу в поисках мышки, чтобы обрушиться на нее сверху и сцапать. Потом Калида откинулась на спинку стула. Крылья льняных волос сомкнулись по сторонам лица женщины, прикрывая ей уши. Она вновь отпила вина, прикончив полбокала зараз.

– Ты заперла дверь в квартиру, когда вошла?

Биби кивнула.

– Да.

– А второй выход есть?

– Нет.

– А окна закрыты?

– Да.

– Тогда чем раньше начнем, тем быстрее закончим. Чем быстрее сделаем, тем безопаснее.

Гадалка смахнула костяшки с буквами со стола в серебряную мисочку. Кольца ловили на себя отблески свечей. Биби отпила вина и принялась его смаковать, обдумывая, не обидятся ли ее родители, если она откажется от второй части подарка и отошлет женщину.

Калида поставила мисочку на стол. Из пакетика с иглами женщина вытащила самую длинную иглу, поднесла кончик к пламени свечи, а потом положила ее на сложенную белую ткань. Открутив крышечку бутылочки с медицинским спиртом, Калида засунула большой палец левой руки в горлышко и подержала его немного в спирте. Затем она закрутила крышечку.

Когда гадалка правой рукой взяла иголку длиной в два дюйма, Биби воскликнула:

– Ну, вы ведь не серьезно?

Калида заговорила мягким голосом на незнакомом Биби языке. Женщина вогнала иглу себе в подушечку большого пальца, не под ноготь, а сбоку, пронзив плоть насквозь. Теперь ушко торчало с одной стороны, а сверкающее острие – с другой. Примерно третья часть иглы скрылись в ее плоти.

– Какого черта?! – воскликнула Биби, когда кровь полилась из двух ранок на белую ткань.

Калида произнесла несколько слов на загадочном языке, а затем сквозь стиснутые зубы прошипела, превозмогая боль:

– Твой скептицизм мешает мне помогать тебе. Я вынуждена преодолевать твое неверие. Ничто так не содействует концентрации воли, как боль.

– Это дурость.

– Если ты не прекратишь бесполезные комментарии, – предупредила гадалка, – мне придется проткнуть себе другой иглой ладонь.

– Не придется, мы можем сейчас все это прекратить.

Биби оттолкнула назад стул, на котором сидела.

Лицо Калиды исказила гримаса.

– Мы начали сеанс. Мы должны его закончить, закрыть дверь, которую я распахнула, а не то эти парапсихические ударные волны, упомянутые мною прежде, ничем не остановить. Они радиомаяки, чей зов непреодолимо завлекателен. Если эти люди придут, то ты им не обрадуешься.

Скептицизм Биби не был абсолютным. Пронзившая палец игла и кровь свидетельствовали об искренности Калиды, пусть даже не о ее здравомыслии. После недолгого колебания Биби уселась, выровняв спину, и пододвинула стул поближе к столу.

Мама и папа не стали для нее чужаками лишь потому, что заинтересовались гаданием и сделали ей этот странный «подарок». Ничто не могло уменьшить полноту ее любви к ним, вот только созданный ею приличный образ родителей, судя по всему, не совсем соответствовал действительности. Устоявшееся мнение о внутренней жизни отца и матери теперь представлялось девушке неполным, незрелым и, возможно, наивным.

Помешав правой рукой костяшки в серебряной мисочке, Калида, как казалось, обратилась к кому-то невидимому:

– Я истекаю кровью в жажде получить ответы. Мне нельзя отказать. Приди… – Потом она обратилась к Биби: – Сколько букв ты выберешь?

– Не знаю. Откуда мне знать?

– Девочка, ты должна мне помочь. Сколько букв?

Биби взглянула на кухонное окно над раковиной и ощутила странное успокоение из-за того, что оно в самом деле было закрыто.

– Одиннадцать, – произнесла она, хотя не имела ни малейшего понятия, почему выбрала именно эту цифру. – Одиннадцать букв.

Пэкстон и Денни не верили в привидения. Перри не исключал такой возможности, но сам призраков никогда не видел. Только Гибб верил в реальность существования беспокойных духов так же твердо, как в существование воздуха, которым он дышал. Его мама, растившая сына одна, иногда видела покойного мужа прогуливающимся по полям за домом, или стоящим под дубом во дворе, или сидящим на крыльце. Муж всегда улыбался и был полупрозрачен. После увиденного мать заявляла: ее дорогой Гарри отказался отправиться туда, куда попадают все добрые души после смерти, а предпочел остаться со своими обожаемыми женой и сыном, которых он при жизни любил так, как ни один другой мужчина на свете. Гибб ни разу не видел привидение, хотя очень хотел этого. Он знал, привидения существуют, ведь его мама никогда не лгала, а еще после каждой встречи с покойным мужем она прямо-таки светилась от счастья.

Как бы там ни было, никто из морских котиков, включая сомневающегося Перри и верящего в потустороннее Гибба, не думал, что этот городок в бесплодной пустоши на заднем дворе ада могут населять привидения. Хотя, казалось бы, это прóклятое поселение как нельзя лучше подходит для гостей из иного мира. Демоническая, всеразрушающая жестокость, с которой убили жителей, распространилась не только на их тела, но и на их души, лишив этих людей жизни после смерти, а значит, возможности являться в мир живых в виде призраков.

В три часа ночи морские котики покинули свой наблюдательный пост на крыше и двинулись по узким улицам тихо крадучись, словно призраки. Город, освещенный лишь эфемерным, неясным светом, казался мертвым с самого своего появления, будто какой-то кратер на поверхности лишенной атмосферы Луны. Жилища теснились, отделенные друг от друга высокими стенами. Странное глухое размежевание, почти сегрегация[27]. Грубо возведенные, мрачные дома, лишенные комфорта и духа товарищества. Каждая семья жила здесь как отдельное племя на своем крошечном островке в архипелаге. Все эти дома были напрочь лишены самобытности, а также истории. Они не стали даже могильными памятниками для тех, кто здесь когда-то обитал.

27

Сегрегация – политика принудительного отделения какой-либо группы населения. (Примеч. ред.)