Страница 27 из 74
Ее голос прервался. Мужчины тактично промолчали, будто не замечая минутную слабость женщины. Она откашлялась, чтобы скрыть заминку и вернуть тону необходимую уверенность, и лишь потом отважилась заговорить снова:
— Темное, очень темное помещение. Он воспроизводит травмирующие обстоятельства детства, когда его заперли в шкафу?
— Возможно. Вы нашли какие-нибудь особые улики?
— Мы полагаем, что не было других посланий, кроме надписи наверху: «Vexilla Regis prodeunt inferni».
— «Близятся знамена царя Ада», — вновь перевел священник.
— Что это значит, Фаулер? — спросил Данте.
— Вам следовало бы знать.
— Не пытайтесь выставить меня ослом, у вас это не получится, отче.
Фаулер грустно улыбнулся:
— И в мыслях не держал. Речь идет о цитате из произведения вашего знаменитого предка, Данте Алигьери.
— Он не является моим предком. Его звали Данте, я же ношу такую фамилию. Между нами нет ничего общего.
— О, прошу прощения. Все итальянцы любят говорить, что происходят от Данте или Юлия Цезаря…
— Уж мы-то по крайней мере знаем свои корни.
Взгляды мужчин скрестились в немом поединке. Паола решительно вмешалась:
— Если вы закончили с шовинистическими инсинуациями, может, вернемся к делу?
Фаулер кашлянул и продолжил свою мысль:
— Как я сказал, «Vexilla Regis prodeunt inferni» — цитата из «Божественной комедии». Взята из главы, где поэты готовятся спуститься к средоточию ада в последнем, девятом круге. Это парафраз христианского церковного гимна, поэт заводит речь о дьяволе, а не о Боге[55]. Многие пытались усмотреть ересь в означенных строках, но Данте преследовал единственную цель — ввергнуть читателей в ужас.
— К этому стремится убийца? Испугать нас?
— Он шлет предупреждение, что ад близок. Не думаю, что интерпретация Кароского отличается большей глубиной. Он не настолько образованный человек, каким хочет казаться. Других записок не было?
— На теле — нет, — ответила Паола. — Убийца понял, что мы с минуты на минуту появимся, и струсил. И он понял это по моей вине, так как я упорно звонила на мобильный Понтьеро.
— Мы можем отследить мобильный? — уточнил Данте.
— Я узнавала у оператора сотовой связи. Система локализации мобильных телефонов отвечает, что телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Последний пункт, откуда поступил сигнал и который удалось зарегистрировать в пределах зоны покрытия, расположен чуть дальше отеля «Атланте», то есть более чем в трехстах метрах отсюда, — пояснила Диканти.
— Я остановился именно в этой гостинице, — заметил Фаулер.
— Ничего себе, а я-то думал, вы ютитесь в пансионе для священников. Знаете, тихом таком, скромненьком местечке.
Фаулер не поддался на провокацию.
— Друг мой Данте, люди с возрастом начинают ценить блага цивилизации. Особенно если за них платит Дядюшка Сэм. Я за свою жизнь повидал немало забытых Богом дыр.
— Я знаю, отче. Знаю.
— Можно спросить, на что вы намекаете?
— Никаких намеков. Я просто уверен, что вам приходилось ночевать в местечках и похуже в связи с вашим… служением.
Данте вел себя агрессивнее обычного, и создавалось впечатление, будто в качестве раздражителя выступает именно отец Фаулер. Паола не понимала причин его острой враждебности, но чувствовала, что существуют противоречия, которые эти двое должны разрешить наедине, с глазу на глаз.
— Ну хватит. Давайте выйдем. Нам всем не помешает глоток свежего воздуха.
Мужчины последовали за Диканти к выходу из крипты. Поднявшись наверх, ispettora дала разрешение медицинской службе забрать тело Понтьеро. Один из техников ОИНП подошел к ней доложить о находках, сделанных экспертами. Паола слушала, кивая головой. Потом повернулась к Фаулеру:
— Можно задержать вас еще на пару минут, святой отец?
— Конечно, dottora.
— Данте?
— А как же.
— Хорошо, тогда вот что мы обнаружили: в жилище священника имеется профессиональный грим и хлопья пепла на столе, в который, по нашим предположениям, превратился паспорт. Убийца сжег его, хорошо облив спиртом, поскольку документ сгорел практически дотла. Эксперты из ОИНП изъяли пепел — вдруг удастся извлечь что-то полезное. В ризнице найдены отпечатки пальцев только одного человека, и они не принадлежат Кароскому, так что придется поискать хозяина. Данте, у вас есть на сегодня работа. Разузнайте об отце Франческо и сколько времени он провел здесь. Обратитесь к постоянным прихожанам церкви.
— Идет, ispettora. Я выведаю все о нем до третьего колена.
— Довольно шутить. Кароский обвел нас вокруг пальца, но он занервничал. И обратился в бегство. Какое-то время мы о нем не услышим. Если мы в течение ближайших часов сумеем выяснить, где он скрывался раньше, возможно, нам удастся вычислить, куда он пойдет сейчас.
Паола незаметно скрестила пальцы в кармане пиджака. Ей так хотелось верить в свои слова. Мужчины выслушали ее прогноз с каменными лицами и притворились, что эта призрачная вероятность — легко и быстро установить местонахождение и задержать преступника — кажется им весьма реальной.
Данте вернулся через два часа. С ним вместе явилась пожилая синьора, которая слово в слово повторила Диканти то, что ранее поведала суперинтенданту. После смерти прежнего настоятеля церкви, брата Дарио, ему на смену прислали брата Франческо. Это произошло три года назад. С тех пор синьора помогала убирать церковь и ризницу. По уверениям синьоры, брат Тома был образцом смирения и христианской веры. Он руководил приходом твердой рукой, никто не может сказать о нем худого слова.
В целом скудная информация надежд не оправдала, но они хотя бы получили приблизительную дату в качестве точки отсчета. Брат Басано скончался в ноябре 2001 года, что примерно указывало, когда Кароский приехал в Италию.
— Данте, окажите любезность. Уточните, что известно кармелитам о Франческо Тома, — попросила Диканти.
— Я сделаю пару звонков. Но подозреваю, что вытянем пустышку.
Данте вышел через главный портал, направившись в свой кабинет в штаб-квартире Vigilanza Vaticana. Попрощался с инспектором и Фаулер.
— Пойду в отель переоденусь. Увидимся позже.
— Я буду в морге.
— Вам незачем туда идти, ispettora.
— Но я должна.
Возникла неловкая пауза, ее заполнила мелодия духовного гимна, которую начал выводить какой-то пилигрим и подхватили сотни голосов. Солнце постепенно опускалось за холмы, и в Риме наступали сумерки, но движение на улицах не затихало.
— Наверное, эти песнопения были последним, что услышал младший инспектор.
Паола не проронила ни звука. Фаулеру часто приходилось видеть людей в ситуации, в которой очутилась Диканти, и он понимал, в каком состоянии обычно пребывает человек после гибели близкого друга. Скорее, это даже нельзя назвать состоянием: люди переживают мучительный процесс адаптации к новой реальности, включающий несколько этапов. Сначала их охватывают эйфория и жажда мести, которые постепенно сменяются опустошенностью и скорбью, по мере того как случившееся укладывается в сознании и проходит первое потрясение от зрелища бездыханного тела. А потом в глубине души поселяется тягостное чувство, смесь гнева, вины и злости. Оно пройдет лишь тогда, когда Кароский умрет или сядет за решетку. А быть может, и никогда.
Священник потянулся к Паоле, намереваясь положить руку ей на плечо, но в последний момент сдержал свой порыв. И хотя Диканти не видела его жеста, поскольку Фаулер стоял у нее за спиной, она, наверное, что-то почувствовала. Она повернулась и встревоженно посмотрела на Фаулера.
— Будьте осторожны, святой отец. Теперь ему известно, что вы здесь, и это может многое изменить. Мы ведь даже не знаем точно, как он выглядит. Он оказался большим умельцем по части маскировки.
— Неужели он настолько изменился за пять лет?
— Отче, я видела фотографию Кароского, которую вы мне показывали, и я смотрела в лицо брата Франческо. Между ними нет ничего общего.