Страница 21 из 26
Неудивительно, что в своих наблюдениях над переменами в сознании общества Ю. Левада пришел к скорбному выводу: идея, что «россияне очень политизированы» – это выдумка, миф и мо́рок. На самом деле, когда они произносят слово «политика», они имеют в виду, что они думают, будто знают своих руководителей, будто они в курсе их подковерных политических интриг, способов их обогащения и дележа бюджетных денег.
Активного участия в политике на самом деле не наблюдалось до самого последнего времени. Люди интересовались политикой, глядя в экран телевизора, или слушая новости, или наблюдая «рубку» оппонентов во время политических ток-шоу и разных «открытых студий». Раз в несколько лет (причем не все) шли на выборы. К этому и сводилась вся «политика» россиян. Так можно ли серьезно говорить об их «политизированности»? И как такое равнодушие народонаселения к политике может влиять на модернизацию страны? А на ее будущее?
Что сегодняшние россияне, вчерашние «советские люди», думают о самих себе?
Известно, что у сегодняшних россиян нет единого и цельного образа своей страны: он раздроблен и выражается в противоречивых эмоциях. В таком образе сочетаются противоречивые элементы, соединяется несоединимое. Например, официальный пафос патриотизма и принудительный аскетизм («жила бы страна родная»), непротивление власти и смирение в отношении искусственной бедности, имперская спесь и комплексы национальной неполноценности, разрушение гражданской солидарности и страх перед всем новым и незнакомым.
Эти несоединимые характеристики, по мнению Левады, скорее говорят не о действиях, но о системе ограничений. Они говорят о принятии режима, о месте человека в социальной системе, но не о его активных действиях. Советский человек – это человек «как все», лишенный индивидуальности, прозрачный (доступный для контроля сверху), примитивный по запросам (уровень выживания), легко управляемый и неизменяемый, созданный раз и навсегда. Он зависим от государства, которое играет для него отеческую и воспитательную роль. При этом он знает, что государство его обязательно обокрадет, обманет, недодаст то, что ему полагается по закону, все выжмет из него, оставив минимум для выживания (или доживания).
Советский человек от рождения приучен, что право голоса имеет только власть, начальство, а сам он – не способен выражать свои интересы: «Власть лучше знает, как надо для всех».
Логика «советского человека» такова: власти должны заботиться о народе, обеспечивать его работой, жильем, прожиточным минимумом, пенсиями и льготами, а сам он – должен защищать интересы государства, принимать все его требования, «исполнять свой патриотический долг». Реально эти взаимные ожидания никогда не оправдываются – поскольку нет взаимной ответственности. Патернализм всегда оборачивается административным произволом. Пассивные ожидания, что власть вознамерилась что-то изменить к лучшему, оборачиваются пониманием, что выбора все равно нет, а порядок неизменен.
Отсюда апатия, безучастность, инфантилизм, «подростковое сознание» (непонимание других, комплекс неполноценности, внезапная агрессия, ощущение зависимости от других).
Власть защищает население от внешних и внутренних врагов? Значит, надо быть к ней лояльным, подчиняться государству и контролю. Поэтому у «советского человека» нет привычки выражать возмущение и недовольство, зато есть постоянная привычка к самоограничению, принудительному аскетизму.
Такой тип человека имеет представления о равенстве. Но в отличие от Европейского массового человека он понимает равенство только в плане снижения. У него установка не на возвышение, подражание высшим слоям, сливкам общества с их особым достоинством и аристократическим поведением, вытягивание себя вверх (как барон Мюнхгаузен), а наоборот – ориентация на понижение, вульгаризацию и упрощение. Неудивительно, что во многих людях можно встретить зависть, агрессию даже без реальных к тому поводов.
Простота (в самоопределении) – этот вовсе не открытость миру, а результат примитивности социального устройства. Отсюда подозрительность в отношении всего нового и сложного. Ведь оно враждебно и непонятно, а все непонятное и сложное – вытесняется, не принимается. Ориентация на простоту идет от стратегии выживания, а привычный аскетизм и минимизация запросов – ведут к зависти, а с другой стороны, к пассивной мечтательности: в будущем, дескать, все как-то рассосется и наладится.
Такой тип человека трудно изменить, но им легко управлять. Он пассивен: ведь любое сопротивление может вызвать ответные санкции, значит, сопротивляться – бесполезно. Любые непредвиденные перемены, ситуация неопределенности вызывают у него внутренние метания, состояние бессилия или агрессию, психологическую усталость, упадок самодисциплины и желания себя организовать, падение ответственности. И потому назойливо звучит вечный «русский вопрос» «Кто виноват?». И виноватый обычно находится: будь то кровопийцы-чиновники, бездарное правительство, внешние враги, богачи, враждебный Запад, надоевшие иммигранты, но никогда – он сам.
Для «советского человека» характерно раздвоение сознания, даже лицемерие. Скромность существования и умеренность запросов людей часто оборачиваются лукавством. Внешне человек может демонстрировать лояльность к власти, поддерживать ее лозунги, но на деле – предпочитает ценности семейной и частной жизни. Или он может участвовать в собраниях, демонстрациях – и тут же развлекаться анекдотами и кухонными разговорами. Раздвоение сознания рождает человека, готового приспособиться к любым переменам, в том числе и к ухудшению своих социальных и материальных условий жизни.
Все эти качества постоянно воспитываются и даже навязываются школой, армией, СМИ. По мнению Ю. Левады, в будущем люди, воспитанные на таком образе, еще больше закрепят тип «советского человека». И эхо этого образа будет еще долго сказываться на традициях безальтернативности власти, подавления разнообразия в обществе, в нарастании общей апатии.
Все эти характеристики Ю. Левада относит и к тем, кого он условно называет интеллигенцией. Он очень критичен по отношению к ней, поскольку, по его мнению, интеллигенция в новой России выказывает откровенную лояльность власти или по меньшей мере отсутствие нелояльности. По традиции она склонна к некоторому скрытому сопротивлению, однако всякий раз капитулирует перед властью, если появляется угроза репрессий.
Словом, социолог Ю. Левада нарисовал портрет среднего, обыкновенного жителя России. Он заметил его лукавство и согласие на самоограничение, его недовольство настоящим и ностальгию по прошлому, его двоемыслие и недоверчивость ко всем и ко всему.
Как ведет себя модель «советского человека» в новых условиях, когда произошел крах режима, когда общество в состоянии исторического перелома, когда все устали от лавины проблем и нет позитивных ориентиров и целей?
«Советский человек» теперь не произносится с гордостью, больше не воспринимается как положительный образец, как носитель ценных качеств. Общество потеряло цель и представления о своем будущем, пусть даже в виде казенного оптимизма. Образцов вообще больше нет. Уходят в тень и стираются такие черты «советского человека», как патриотизм и готовность служить Родине, открытость, гостеприимство, равнодушие к богатству и непрактичность, готовность прийти на помощь в беде.
Зато другие компоненты характера «советского человека» стали выступать на первый план. И они работают во всю силу, дестабилизируя еще больше ситуацию в стране.
Например, повсеместным стало агрессивное поведение. Сохранились эластичность психики, установка на выживание любой ценой, подозрительность к новому, лояльность к власти. Усилились недоверие, страх, готовность к обману и пр. Эти же особенности поведения порой показывают и те, кто оказался за рубежом. Многих поразила в 1990-е годы волна преступлений, совершенных выходцами из СССР в Европе и Америке. Эти преступления поражали даже местных полицейских своей наглостью и цинизмом.