Случайная мама

— А вы не боитесь, что я захочу похитить Иззи или еще что-нибудь? — спросил Луис, посмотрев на нее своим магнетическим взглядом, который ему так хорошо удавался без малейших усилий.

Софи не сразу обрела дар речи.

— Нет, — выдавила она из себя. — Если бы вы пошли с обеими, тогда можно было бы волноваться, но я же знаю, что вы никуда не убежите без Беллы.

— Вы правы, — сказал он. — Я бы ни за что не бросил свою Белларину… во всяком случае, во второй раз. — Он безрадостно засмеялся и посмотрел в окно, на хмурое дневное небо, нависшее над крышами. — Мы гуляли с ней каждый день, когда я приходил с работы. Я работал в типографии в первую смену, поэтому домой приходил еще до пяти. И каждый день мы отправлялись на прогулку, если было не слишком холодно. Когда она была совсем малышкой, Кэрри могла за это время отдохнуть, когда же она подросла, мы стали гулять вместе просто потому, что нам так хотелось.

Летом я катал ее в ее коляске по тропинке в скалах, мы смотрели на птиц, на солнце и на море. А зимой я поднимался с ней мимо пляжа на холм, находившийся напротив города. Мы смотрели, как мерцают огонечки в домах, и считали в небе звезды. Когда возвращались домой, она пересказывала Кэрри то, что мы видели, а я в это время готовил чай. Она ложилась спать гораздо позже семи, но Кэрри говорила, что это неважно, что гораздо важнее то, что мы проводим время вместе, что у нас есть шанс остаться друзьями. — Луис сглотнул. — Белла была моим лучшим другом. Каждый день мы вместе узнавали что-то новое. — Он откинулся на спинку дивана. — А я все разрушил, да? Теперь-то я понимаю, что думал не обо всех, а только о себе. Давно понял. Я просто хочу, чтобы она поняла, что я на самом деле очень сильно по ней скучал. И что очень сожалею обо всем случившемся.

Софи кивнула.

— Я понимаю.

— Правда?

— Во всяком случае, мне кажется, я начинаю понимать, — ответила она.

Они посмотрели друг на друга в призрачном свете хмурого дождливого дня. Интересно, подумала Софи, Луис видит ее сейчас так же, как видит его она? Как человека, с которым познакомилась буквально несколько минут назад?

— Ну вот. — В гостиную снова вбежала Иззи, надевшая поверх своего платьица феи макинтош. — Я покакала, и почти все сделала в унитаз!

Глава двадцатая

Когда они ушли, Софи сидела в темноте и слушала воцарившуюся в доме тишину. За долгие годы она привыкла к этому единственному звуку, раздававшемуся в ее квартире, звуку личной жизни и собственной пустоты, да к посторонним шумам. Но где-то в этой тишине потерялась Белла, и Софи вдруг всем сердцем захотелось, чтобы в ее доме воцарился шум и кавардак.

Она вспомнила, как Луис описывал их ежедневные прогулки с Беллой, как они исследовали берег в Сент-Ивзе, как делились мыслями и сочиняли какие-то истории во время этих прогулок. Либо он был превосходным актером и блестящим аферистом, либо Тесс была права, и он действительно замечательный человек, который просто сглупил. Но как объяснить это девочке, для которой ее отец был когда-то идеалом, и которой слишком скоро пришлось узнать, что он — всего лишь человек?

Белла как будто зациклилась на себе и на сестре и просто не могла никого впустить себе в душу, даже отца. Она изо всех сил старалась не забывать Кэрри и любила ее точно так же, как в тот день, когда ее отвезли в школу, а позже она узнала, что Кэрри погибла. Никто, кроме Софи, не знал, как ей было тяжело, и как это изматывает душу.

Из-под угла артемидинового кресла выглядывал один из любопытных рисунков Беллы. Софи наклонилась и подобрала его. Ну, разумеется, опять море, изображенное в виде смелых завитков серого, зеленого и синего цвета, с намеренно оставленными пробелами, как будто масса воды поднималась и опадала, как при отливе. А в глубине моря жило с десяток русалок — маленькие кудрявые девочки, увенчанные гирляндами цветов, смеялись и резвились. Они кого-то напоминали Софи: ну разумеется, Кэрри. На заднем плане Белла изобразила берег, на каждом рисунке он был всегда одинаковый: прямо из моря поднимался холм, на склоне которого виднелись домики-коробочки, тщательно обрисованные по контуру и незакрашенные.

Софи долго рассматривала рисунок и наконец-то поняла. Домики — это не фантазия и не очередной плод бурного воображения Беллы, это домики в Сент-Ивзе. Белла рисовала дом.

Софи положила рисунок на кофейный столик, посмотрела на часы и прошла в спальню. Было начало третьего, у них еще куча времени до возвращения Иззи с Луисом из кино. Времени, чтобы показать Белле кое-что, что Софи почему-то показалось чрезвычайно важным.

Она прошла в спальню и включила верхний свет.

— Мы уходим, — сказал она, бросая Белле ее пальто. Артемида, оскорбленная тем, что свет зажгли без предупреждения, с гневным мяуканьем ретировалась через окно, а Белла долго протирала глаза, пока ее зрение приспосабливалось к яркому свету.

— Я не хочу никуда идти, — вяло сказала она.

— Ты пойдешь. Давай, и без возражений. Только ты и я. Я хочу показать тебе кое-что совершенно особенное. — Софи сделала все возможное, чтобы это прозвучало как можно соблазнительней и чтобы не выдать голосом собственных опасений.

— Я ведь не пойду на «Русалочку»? — спросила Белла с душераздирающей смесью агрессии и надежды в голосе.

Софи покачала головой.

— Нет. Только ты и я. Собирайся.

Вторая поездка Беллы в метро оказалась для нее гораздо более насыщенной событиями, чем предыдущая, и прошла гораздо спокойнее. Она сидела рядом с Софи, по-прежнему держа свою руку, с которой она так и не сняла перчатку, в ее руке. Софи отсчитывала станции, Белла с откровенным любопытством пялилась на всех и каждого в вагоне, пока люди не начинали кашлять и не закрывались своими книжками. Они дважды пересаживались, пока, наконец, не вышли на станции «Блэкфрайарс».

— Куда мы идем? — снова спросила Белла Софи, которая бодро маршировала по сырым улицам, по блестящим тротуарам, исполосованным отсветами уличных фонарей.

— Мы идем посмотреть на одну картину, — сказала ей Софи, так стремительно заворачивая за угол, что ноги Беллы, которая старалась поспевать за ней изо всех сил, едва касались земли.

— На картину? — спросила Белла, явно разочарованная тем, что они не собираются смотреть музыкальную фантазию на льду. — А где?

Софи остановилась на вершине склона, который вел ко входу в «Тейт Модерн».

— Здесь, — сказала она.

Белла задрала голову и посмотрела на громадину бывшей электростанции, эффектно возвышавшейся на фоне серебристого неба.

— Ух ты!

— Вот именно. Пошли. Давай зайдем внутрь.

Им повезло. Дождь, время года, будний день и время дня — все это вместе поспособствовало тому, что в галерее было относительно пусто, так что у посетителей был шанс наслаждаться не только функциональным величием здания, но и проводимыми в нем выставками.

— Ого, — воскликнула Белла, разинув рот при виде громадной скульптуры, занимавшей почти все фойе. — Да она просто гигантская!

Софи остановилась и посмотрела на работу Энтони Гормли.

— Да, — согласилась она, листая сложенный план-указатель. — Так, кажется, эта картина, которую я хочу тебе показать, довольно далеко отсюда, нужно подняться на эскалаторе. Пошли, посмотрим сначала ее, а потому уже все, что захочешь, о’кей?

Белла с готовностью вскочила на эскалатор рядом с Софи. У Софи засосало под ложечкой. Она понятия не имела, поможет ли Белле то, что она хочет ей показать, поймет ли ребенок хоть что-нибудь. Она также переживала, что для Беллы это может оказаться слишком много, Софи понимала, что в таком случае она просто не будет знать, как поступить. Но она знала точно, что, что бы ни случилось, она должна двигаться вперед, потому что больше двигаться некуда. И в любом случае — что-то подсказывало ей, что все будет хорошо, что-то, что ее мать назвала бы интуицией.

Мельком бросив на план еще один взгляд, Софи повела Беллу в крыло современной британской живописи, а затем — в заднюю часть лабиринта галерей, в маленькую комнату с окнами на реку. Она показала на знак слева от входа в комнату.