Случайная мама

Софи пожала плечами. Тесс действительно звонила ей каждый день. Это была правда. Софи могла винить только саму себя, что из-за усталости каждый раз говорила Тесс то, что та хотела услышать. Но опять же, прошло уже почти две недели с тех пор как девочки поселились у нее, и пока все трое не умерли, а значит — она говорила правду. И Софи неожиданно почувствовала удовлетворение от собственных успехов.

— Так как тут все на самом деле? — спросила Тесс, приняв у нее кружку с чаем.

— На самом деле это было очень тяжело, — сказала Софи. — Самое плохое — это, конечно, моя работа. Но, по-моему, я все-таки справляюсь. Даже удалось зацепить на этой неделе нового клиента. Так забавно: Иззи как раз разрисовала мою льняную юбку полосками, а мне нужно было идти на встречу, и эта женщина спросила у меня, где это мне так сделали — ей это показалось потрясающим! Конечно, юбку придется выбросить. Я включила ее в счет. И потом, я не высыпалась, плохо питалась, а моя кожа…

— Я спрашивала про девочек, — перебила ее Тесс, и Софи с запозданием вспомнила, что она уже давно не занимает главное место в собственной жизни. Она задумалась.

— О’кей, — сказала она. — У меня лично такое ощущение, что они постоянно в каком-то подвешенном состоянии, как будто ждут, когда наконец узнают, что с ними будет дальше. И, по-моему, не только они. — Софи вдруг поняла, что то же самое чувствует и она. — Они прожили у меня уже две недели, — продолжала она. — Вы разыскали Луиса? — Девушка решила пока не говорить про свои попытки определить его местонахождение.

Тесс уставилась на свои браслеты.

— Нет, — спокойно ответила она. — Но мы занимаемся розысками всего месяц, не забывайте. Мы знаем, что отсюда он уехал в Штаты. Понимаете, это же бюрократия — разбираться с правительственными органами, которые находятся за океаном. Поэтому мы и продвигаемся так медленно. — И она снова посмотрела на Софи. — Но я знаю, что нам на это дали определенный срок. Я уже нашла для детей приемную семью. Так что, если хотите, они могут съехать завтра же.

Это был решающий момент. Момент, когда Софи могла бы позабыть обо всех своих хлопотах и снять с себя ответственность, а детей передать на чье-то попечение. Она слишком отчетливо помнила лицо Беллы тем утром у няни и как у нее тогда сдавило сердце. Она не могла бросить девочек, которые и без того уже слишком много пережили и которым по-прежнему приходилось многое переживать. И потом — это нужно было самой Софи, хоть она этого и не осознавала. Очень медленно в ней пробуждались инстинкт и интуиция, о которых она никогда и не подозревала, и какая-то незаметная и неосязаемая часть ее смутно осознавала, что дети нужны ей не меньше, чем она им.

— Они могут остаться у меня, — сказала она.

Тесс была искренне удивлена.

— Правда?

— Да. Как вы уже сказали, Луиса еще нужно разыскать, поэтому мне кажется, что сейчас неподходящее время для переезда. Они уже привыкли к этому дому.

— Но если это отразится на вашей работе… — неуверенно начала Тесс.

— Все нормально, — твердо сказала Софи. Она никогда не сдавалась.

И в центре всех препятствий, трудностей и преград, которые внезапно появились на некогда мирном горизонте ее жизни, уверенно возвышалась фигура Джейка. Он позвонил Софи на следующее утро после того безупречно приятного поцелуя.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — сказал он. — Никак не могу забыть тот поцелуй.

— Чудесно, — ответила Софи, потому что нужно было хоть что-то ответить.

— Поцелуй был чудесен, правда? — засмеялся Джейк. — Какое чисто английское слово — «чудесный».

— Думаю, ты не удивишься, что почти все слова, которые ты говоришь, тоже английские.

Джейк снова рассмеялся. Он всегда смеялся заливисто и беззаботно, как мальчишка, что не совсем вязалось с его внушительной внешностью, деловым костюмом и ботинками. — Когда мы сможем снова увидеться?

— Ну, на следующей неделе мы должны подписать последние счета-фактуры, касающиеся вашей вечеринки…

— Значит, после этого мы сможем пообедать? Знаю, ты будешь вместе с детьми, но мы же можем пообедать все вместе?

— Джейк, я даже не знаю. — Ей не хотелось, чтобы между ними возникали какие-то недоразумения. — Помнишь, что я говорила насчет того, что придется немного подождать? На меня сейчас столько всего свалилось. Просто… мы просто не сможем по-настоящему увидеться. У меня совершенно нет времени подумать о тебе и понять, что же я на самом деле чувствую. Это было бы нечестно по отношению к тебе.

Джейк с секунду помолчал.

— Что ж, — сказал он. — Я точно знал, что я к тебе чувствую, еще до того, как что-то сказал, но, может, именно в этом и заключается разница между нами. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, Софи, и отношусь к этому с уважением. Я больше не буду просить у тебя разрешения на поцелуи. Но ты должна понять, что я не собираюсь сдаваться. Мне кажется, у нас действительно может что-то получиться.

— Тебе так кажется? — Софи хотелось, чтобы он оказался прав.

— Да. Как насчет того, что мы исключаем поцелуи, но я буду твоим другом? Тебе ведь сейчас крайне необходим друг.

— Конечно, — сказала Софи.

— Тогда я зайду сегодня вечером, принесу вина и какой-нибудь еды из китайского ресторана. Никаких обязательств.

— О’кей. И… спасибо тебе, Джейк. Я, правда, очень это ценю.

— Разумеется. Именно поэтому ты в меня влюбишься, рано или поздно, так или иначе.

Джейк пришел в тот вечер, потом приходил еще два раза. Они сидели, разговаривали о работе и о детях, пока Софи не начинала неумеренно широко зевать, и он понимал намек и прощался. Ей нравилось находиться в его обществе, ей нравилось, как он смотрел на нее, но ни разу в ней не поднялось желание наплевать на осторожность и разрешить ему снова ее поцеловать.

— Успеет еще, — убеждала она себя. — Когда будет подходящий момент. А сейчас момент совершенно неподходящий.

Глава десятая

Вцепившись в клочок бумаги, который мог изменить все их будущее, Софи прошла из спальни в гостиную посмотреть, чем занимаются девочки.

Они лежали на полу и играли с Барби, которых Кэл милостиво разрешил им забрать домой, разыграв при этом целый спектакль.

— Все нормально? — осторожно спросила она.

Они не обратили на нее никакого внимания, что обычно было хорошим знаком — значит, она не застала их за какой-нибудь пакостной проделкой. В любом случае, сегодня ей это было бы все равно.

— Я только приберусь в спальне, — солгала она. — Так что ничего не глотать и ничем не давиться, о’кей?

Ответом ей был лишь звонкий голосок Барби Кена Барлоу, который говорил Барби Дейрдре, что он никогда ей не доверял.

Сев на постель, Софи снова посмотрела на номер.

Может, и вправду прибраться в комнате, подумала она, а потом уже позвонить, но потом решилась заглянуть правде в глаза.

— Ты должна это сделать, — сказала она. — У тебя нет выбора.

Она набрала номер, на линии прошло несколько щелчков, и потом в трубку заговорили на непонятном напевном языке.

Софи положила трубку.

— И о чем я только думаю, — с облегчением произнесла она вслух. — Они же говорят по-испански, или по-перуански, или на языке инков или кого там… Надо взять разговорник или хотя бы… — И тут ее осенило. — Позвоню Кэлу.

Софи прибралась в спальне и сменила простыни к приходу Кэла.

Он смерил ее взглядом, когда она открыла дверь, по-прежнему в пижаме.

— Тебе еще осталось только волосы взлохматить, — заметил он.

Софи ничего не ответила, потому что знала, что он на нее серьезно обозлился за то, что она вытащила его из постели итальянца по имени Мауро, который, судя по всему, был не только ужасно великолепен, но и готовил лучшие во всем Лондоне спагетти «карбонара».

— Ты ведь кроме канапе все равно ничего не ешь, — напомнила ему Софи за полчаса до этого, когда убеждала его пожертвовать ради нее субботой. — Ты вообще не любишь макароны.