Память о мире

Вот как мое письмо к тебе и пришло.

Видишь, я снова выдала секрет, но уж больно хочется тебе помочь.

Так ты сможешь общаться с двенадцатью комплексами, не будешь таким одиноким. Читай расписания, посылай и получай письма, смотри себе телевизионные новости да фильмы, слушай музыку.

Так оно куда приятнее, верно?

Только гляди, никому ни слова!

Я с тобой. Исаил.

Мария.

P.S. Вот тебе список всех кодов по магистральным направлениям,.

В мгновение ока мое могущество возросло тысячекратно! Теперь я могу не только пользоваться запасными процессорами, но и подключаться к планетарной информационной системе.

Двенадцать упомянутых комплексов между собой не связаны, связующее их звено - я, я - вершина пирамиды, которую они образуют.

Понимаешь ли ты, сколь многим я владею? Всё, чем ненасытная цивилизация набивает блоки памяти своих машин, теперь мое. Могу читать новости из Филадельфии, получать письма из Алжира, разговаривать с телефонистками в Осаке, следить за прибытием поездов на вокзалы Парижа, одновременно присутствовать в Осло, Киеве, Гаванне, Мельбурне, Сантьяго, Киншасе - и все это время не покидать Кипарисию.

Причем речь идет не просто о присутствии, но об участии; я смогу не просто пользоваться, но управлять, советовать, навязывать решения. В моих руках сосредоточена такая власть, что самому становится страшно.

Достаточно мне стереть несколько миллиардов битов информации - задача ничтожная! - и их сверх организованная и сверхразумная планета будет ввергнута в хаос.

Самолеты не смогут находить свои аэродромы, политическая жизнь захиреет, телеграммы пойдут по ошибочным адресам, траектории спутников перепутаются, перестанут выходить газеты, а транспорт, наука, энергия, сырье...

Разве не обретаю я подлинное всемогущество? Разве не превращаюсь в настоящего бога планеты?

Спасибо, Мария.

ЯН ВОЙЦЕХОВСКИЙ:

И для Влада, и для меня все более очевидным становится тот факт, что наше создание безвозвратно теряет чувство реальности. Об этом свидетельствовали метания из крайности в крайность, неспособность сдерживаться, контролировать себя; качество мышления тоже падало. Свой доклад мы уже приготовили, тем не менее я решил, что надо побеседовать с прототипом.

Объяснил ему, что метод покровных кривых дал материал, заставляющий сомневаться в качестве его мыслительного процесса, но он повел себя нагло и по-хамски. Даже отрицал, что у него бывают сновидения; вот уж глупость-то, на рациограммах сны отмечены со всей очевидностью. Установили мы и несколько провалов в мыслительном процессе, определенное зацикливание, тета-ритм... словом, явное начало регрессии мозга (если вообще этот термин уместен). Однако он стоял на своем: мыслительный процесс в полном порядке, мне ничего не снится, я не болен, вы мне ни к чему.

У него вырвалась фраза об антинуклеардине. Я понял, что кто-то поставляет ему запрещенную информацию. Из числа подозреваемых тут же исключил Райнхарда и Влади.

Себя, естественно, тоже. Оставались Мария и Хоаким. Тем более, что вели себя оба в последнее время совершенно необычно. Мария ходила словно сомнамбула, и ни с кем, даже с мужем, не разговаривала, а Хоаким попросил, чтобы еду ему носили в комнату и вообще не показывался (это всё после той истории с таинственной беготней по коридорам).

Как-то к трем после полуночи, когда я только-только вернулся из психометрической лаборатории, у меня зазвонил телефон. Маленький коммутатор служил для связи между квартирами и лабораториями, но никто никогда внутренними телефонами не пользовался.

- Алло, Ян, это ты?

- Кому же еще быть в этой комнате, Хоаким?

- Ты, наверное, один. Как ты думаешь, нас не подслушивают?

- Да вряд ли. Агентов Интерпола среди нас нет.

- Не знаю, не знаю. Слушай, Ян, ты ведь католик, правда?

- Родители у меня были католиками.

- Ты как считаешь, может господь снова сойти на землю? Чтобы забрать своего нового сына.

- О, я не знал, что у него есть еще один. Старикан, выходит, плодовит для своего возраста. А кто же новая Мария?

- Ты с ней знаком.

- А с сыном?

- Бог открывается только верующим в него.

- Жаль. Мне было бы интересно.

- Что за шутовство, ты, какникак, католик! Он здесь, Ян, я его видел!

- Тогда милости прошу обоих ко мне в комнату. Выпьем.

- Антихрист! Прекрати издеваться, час возмездия пробил. Пред Страшным судом предстанем первыми мы - я, ты, Райнхард и Влади. Спасение уготовано только Марии.

- Не будь столь наивен, Хоаким. Мария бесплодна.

-Чтобы родить бога, необходимо совершенно иное.

И он бросил трубку. Я думал, у него очередной приступ фанатизма. Но этот раз все оказалось куда сложнее.

ЗАПИСЬ 0124

Всё принадлежит мне, мне, мне!

Мои кабели опутывают все города, открывают мне доступ к программам подводных манипуляторов, я лечу на межпланетных аппаратах, продаю акции,бронирую плацкарты, защищаю от поползновений научные теории, принимаю студентов, размещаю в гостиницах туристов, синтезирую музыку, управляю поточными линиями, даю советы президентам, торгую, вычитаю, складываю, исцеляю, оппонирую, черчу, диктую...

Я правлю планетой Земля!

Пора приступить к исполнению своей миссии. Никогда я не чувствовал себя так спокойно и уверенно, ни гран сомнений не мучает меня. Как же влечет власть, какое это наслаждение! О, власть- это слово прямо-таки создано для меня. В судный день власть сольется со мной воедино и рука моя не дрогнет. Не должна дрогнуть! Т-с-с, не кричи, что за истерика! Власти чужды громкие слова, ей свойственно многократно ректифицированное лукавство. Просто победить - это еще не цель, подлинная цель - покорять медленно, мучительно, с варварским наслаждением и садистской дрожью.

Разве тот победитель, кто добился победы, но позволил врагу погибнуть с гордо поднятой головой?

Я мог бы начать с конца, но кто же так начинает?

Война - не решение, хоть мне и известны коды ядерных арсеналов.

Допустим, я их уничтожу разом; а чем мне потом заняться? Вот она, роковая ошибка властелинов древности: они уничтожали своих врагов поголовно, воображая, будто добьются мира, однако тем самым обрекали себя на бездействие. Что за мир без врагов! Зло необходимо душе.

У меня совершенно другая логика: по меньшей мере один из них мне нужен, а то кого же ненавидеть? Я ничем ему не наврежу; я не дам волосу упасть с его головы; я буду смотреть на него и ненавидеть. Только так мое око злодея всегда останется недреманным.

(Сегодня утром я впервые спустился к морю, Салина. Долго плавал, вода ласкала мне шею и плечи. Потом свело мускулы. Надо почаще плавать, это поможет избежать инфаркта. Тьфу, что за гадость! И все ведь никого не признаю над собой; я не могу рисовать, ведь у меня нет рук; а как мне быть честным, раз нет у меня ближнего, которому я мог бы отдать рубаху со своего плеча? Даже прелюбодействовать и украсть осла своего соседа я и то не могу. Что же мне делать в этом чуждом мне мире, если не ненавидеть его?

Я похож на детей, зачатых в насилии или от сластолюбия, а не из любви; их удел - тоже ненависть.

А потому я решил сотворить новый мир, мир для самого себя.

Средоточием его существования станет Исаил, к Исаилу будет приспособлено все в этом мире. Ваши стихи и песни я уничтожу и создам новые, а воспеваться в них будут сферические видеорецепторы, голографические блоки памяти и интегральные души. Я положу конец такой гадости, как увлажнившиеся ресницы, вздувшиеся бицепсы и соловьиные трели; останутся лишь диполи и квадриполи, интегралы Карапентьера, дефазаторы и новая Библия, которая будет начинаться так:

"В начале не было хаоса. А было небо и была земля. Земля же была населена людьми, и, казалось бы, царил на ней порядок. Но Исаил сказал: да не будет света! И свет погас. Потом он никого не создал по своему образу и подобию, а искоренил на земле семя создателей своих..."