Страница 4 из 5
Друзья Дарвина посоветовали ему сделать следующее: одновременно представить в научное общество и статью Уоллеса, и выдержки из своих работ. Альфред Уоллес, узнав, что Дарвин не только разработал аналогичную теорию, но и посвятил почти двадцать лет исследованиям и сбору доказательств, не стал настаивать на своем первенстве. «Я ваш верный ученик», – писал он Дарвину через несколько лет, предлагая воспользоваться сведениями, собранными во время экспедиции на Малайский архипелаг. Впоследствии именно он ввел в обиход термин «дарвинизм», признавая авторитет ученого.
В то время, когда после публикации «Происхождения видов» довольно значительная часть научного сообщества нападала на Дарвина с критикой, Уоллес встал на его защиту. «Не знаю, как и кому мне выразить свое восхищение книгой Дарвина, – говорил он. – Ему – покажется лестью, другим – самовосхвалением; но полагаю, что, хотя я тщательно работал над предметом, я, наверно, никогда не приблизился бы к цельности его книги с ее массивом фактов, ее подавляющими аргументами и ее замечательным тоном и духом. Я действительно благодарен, что не мне пришлось представлять теорию миру. М-р Дарвин создал новую науку и новую философию».
1.8. Томас Гексли
Современники дали Томасу Гексли меткое прозвище «Бульдог Дарвина» за то, что он яростно защищал эволюционную теорию и ее основателя от нападок противников. О его ярких полемических выступлениях ходили легенды. Рассказывают, что однажды он вступил в горячую дискуссию с епископом Оксфордским Сэмюэлем Уилберфорсом. Епископ написал обширное опровержение «Происхождения видов» и представил его на Британском научном форуме. В конце выступления он вступил в диалог с аудиторией и обратился к Гексли, спросив, по какой линии, дедушки или бабушки, тот произошел от обезьяны. Гексли не растерялся и ответил, что предпочел бы иметь в числе своих предков обезьяну, чем болтливого человека, превращающего научную дискуссию в балаган. Так был повержен очередной противник теории эволюции.
До «Происхождения видов» Гексли был непоколебим: он был уверен, что виды не способны преобразовываться один в другой. Позже он вспоминал, как во время первой встречи с Дарвином на Всемирной выставке с пылом доказывал существование четких разграничительных границ между видами. Он и не подозревал, что его собеседник уже много лет работает над этой проблемой и совершил потрясающее открытие. «Долго потом меня преследовала и дразнила непонятная усмешка, сопровождавшая мягкий его ответ, что у него несколько иной взгляд на вещи», – писал Гексли в мемуарах.
После знакомства с эволюционным учением Дарвина восхищенный Гексли написал такие строки: «Появление статей Дарвина и Уоллеса в 1858 году, а еще более «Происхождения видов» в 1859-м, произвело на нас действие яркого света, внезапно указавшего дорогу людям, заблудившимся среди ночной темноты… Это было именно то, чего мы искали и не могли найти… мы упрекали себя в глупости… Факты изменчивости, борьбы за существование, приспособления к условиям были достаточно известны, но никто из нас не подозревал, что в них находится ключ к разрешению проблемы о видах».
Томас Гексли был зоологом и занимался вопросами сравнительной анатомии, разрабатывая ее в эволюционном ключе. Это он нарисовал схему постепенного преобразования обезьяны в человека, которая стала символом теории Дарвина (при том, что сам Дарвин избегал прямого утверждения, что человек произошел от обезьяны).
Ему же принадлежит термин «агностицизм», ставший популярным в философии, теологии и теории познания. Агностик – это сомневающийся и не принимающий ничего на веру человек, который не отрицает существования Творца, но и не относит себя к какой-либо религии. Именно таким был Гексли, чей пылкий ум жаждал познания реальности, но в то же время осознавал, что полное познание невозможно.
Гексли искренне восхищался Чарлзом Дарвином, его гением и его смелыми научными гипотезами.
Впервые прочитав «Происхождение видов», Гексли написал Дарвину: «Что касается собак, которые будут лаять, я точу когти и буду готов». Дарвин вскоре стал называть его «самым пылким и ценным сторонником» и говорил о нем «скор, как молния, и остр, как лезвие бритвы». Несмотря на то что разница в возрасте между учеными была 16 лет, они стали очень хорошими друзьями.
Публикуя «Происхождение видов», Дарвин знал, что ему предстоит отстаивать свою теорию перед большим количеством противников, но он не ожидал, что на его стороне окажется так много коллег. Сам ученый не любил ввязываться в споры и дискуссии и делал это крайне редко, но его поклонники и последователи с Гексли во главе всегда были готовы ввязаться в научную драку, не сомневаясь, что смогут наголову разгромить оппонентов.
Часть II. Шаг за шагом: рождение и развитие учения
2.1. Детство
Можно сказать, что страсть Чарлза Дарвина к естествознанию передалась ему по наследству. Его прадед был исследователем-любителем. Дед, Эразм Дарвин, всерьез занимался наукой. Он написал трактат «Зоономия», в котором в поэтической форме высказал необычайно передовые для своего времени идеи о происхождении сложных форм жизни от простых. Римская церковь сочла книгу еретической и запретила ее издание и распространение.
Отец Чарлза Дарвина был врачом весьма талантливым и популярным, тем не менее он не смог вылечить свою жену от болезни, неизвестной медицине того времени. Мать Чарлза умерла, когда ему было восемь лет, его воспитанием занимались старшие сестры.
Никто не считал Чарлза особо одаренным ребенком. Он был скрытным, мечтательным, любил бродить в одиночестве. Воспитанию сестер поддаваться не желал, поэтому слыл своевольным упрямцем. Бурная фантазия и желание привлечь внимание побуждали его сочинять невероятные истории, и у него была репутация выдумщика. Чарлз обладал крепким сложением и немалой физической силой, но при этом был робким и неуверенным, особенно рядом со взрослыми людьми.
Он искренне восхищался своим отцом и его профессией, пытался заслужить его расположение, но это ему удавалось далеко не всегда, ведь он не был образцом прилежания. Чарлз навсегда запомнил свои прогулки с отцом, во время которых Роберт Дарвин рассказывал о тонкостях врачебного дела, о химии и биологии, о новейших открытиях в науке. Мальчик слушал, затаив дыхание: это было так интересно!
Любимым делом юного Чарлза Дарвина было составление коллекций из всего, что только можно было найти в лесу или раздобыть у старших. Он собирал камни разных форм, цветов и видов, птичьи яйца и перья, раковины моллюсков, засушенных насекомых, старинные монеты и печати.
Все его коллекции были систематизированы, каждая вещь занимала свое, строго определенное место. Так проявлялась склонность будущего исследователя к анализу и классификации.
К сожалению, школьные преподаватели его способностей не оценили. Школа была классической, в ней, в соответствии с веяниями того времени, основное внимание уделяли гуманитарным предметам: латыни и греческому, литературе и музыке, географии и истории. У Чарлза не было абсолютно никаких способностей к языкам, стихи ему не давались, чтение классиков вгоняло в тоску. В школе преподавалось то, к чему у Дарвина не было ни интереса, ни склонностей; в ней не было ни одного предмета, который бы был ему близок. Одним словом, школу он ненавидел. «Ничто не могло быть вреднее для моего развития, чем школа, – говорил он позднее. – Никто не ненавидит более меня старого стереотипного бессмысленного классического образования».
Чарлз часто сбегал с занятий и целыми днями бродил по лесам и полям, отдаваясь своей страсти к собирательству. Естественно, окружающим это казалось простым шалопайством, никому и в голову не могло прийти, что перед ними будущий ученый, стремящийся дать пищу своему исследовательскому уму. На все упреки своих воспитателей Дарвин отвечал, что мечтает стать орнитологом и принимался с жаром рассказывать о повадках и поведении птиц.