Страница 4 из 10
– Я ещё застала мхатовских стариков, – говорила Марина Голуб. – На моём курсе преподавал Виктор Яковлевич Станицын, который взял меня под своё крыло, очень многому научил. Или вспомнить, например, замечательную Киру Николаевну Головко – актрису неземной красоты, чья душевная простота и сердобольность на протяжении всех студенческих лет внушали тебе спокойствие: раз в Школе-студии есть такие люди, то здесь ты не пропадёшь…
Знаете, это же очень важно, особенно в начале пути, когда кто-то начинает в тебя верить. И Кира Николаевна верила, а до встречи с ней я всё время немножко кого-то раздражала. То ли из-за того, что я и тогда была крупная, то ли из-за того, что громкая, то ли из-за того, что выглядела старше своих лет… Короче говоря, я никак не вписывалась ни в одну из компаний. Но нашёлся человек, который сказал: «Ты хорошая и талантливая. Всё хорошо. Не смотри ни на кого – смело иди вперёд»[3].
Кира Головко и сама не забыла ту первую встречу:
– Монюков взял к нам на курс девочку, которая сразу обратила на себя внимание. Она была яркая, эксцентричная, говорила хрипловатым басом… На мой вопрос: «Деточка, ты что, куришь?» – ответила: «Нет, что вы, я давно уже бросила». Делала из себя этакую важную даму.
Из воспоминаний самой Марины: «С самого начала обучения наш руководитель курса Монюков застращал студенток, что, если что – беременных будет безжалостно исключать: “Имейте в виду, вам придётся взять академический отпуск, а на следующий год, когда вернётесь, вы уже никому не будете нужны, на чужой курс вас не возьмут”.
Помню, как ходили в гости к Кире Николаевне, которая жила в роскошной шестикомнатной квартире в доме на набережной. И каждый раз, как только вечер достигал своего апогея и студенты потихоньку расползались по комнатам, бдительная Кира Николаевна начинала обход, чтобы дело не дошло до греха. “Ребята, не уходите далеко, – повторяла она, собирая нас, полупьяных. – Сейчас будем чай пить”.
Однажды Кира Николаевна оставила у себя ночевать пьяного студента. Утром она на цыпочках вошла в спальню, чтобы взять из шкафа какие-то вещи, но вдруг парень открыл глаза. И Головко прошептала: “Спите, спите, Мишенька. Ничего, ничего”. На что студент радостно ответил: “Как ничего?! Это было отлично, Кира Николаевна!”»
«Сколько мгновений счастья было связано с теми посиделками! Я бы всё отдала, чтобы еще разок, хотя бы на пять минут, вернуться туда», – говорила потом Марина.
Из воспоминаний Юлии Фрид: «Родители купили нам путевки в Вороново. По тем временам Вороново – предел мечтаний! Правда, в новом корпусе – из стекла и мрамора – места для нас не нашлось, мы жили в стареньком флигеле неподалёку, а в новый ходили тусоваться.
Я во всём хотела подражать Марине, поскольку мне она казалась эталоном красоты, раскованности и так далее. Я отставала по всем статьям, а она меня “тянула”.
В первый же день Марина встретила двух знакомых мальчишек, которые, как короли, жили в новом корпусе. Правда, принцами для нас они так и не стали. Скорее, они были принцами друг для друга.
Больше всего меня поражала безграничная Маринина общительность. Например, садились мы утром завтракать. Она поворачивалась к соседнему столику:
– Здравствуйте, а мы ведь вчера с вами виделись… Помните?.. Я тоже рада с вами познакомиться. Какое счастье, что вы здесь отдыхаете. И мы здесь отдыхаем. Как погода? Мне тоже кажется, что отличная! Я Марина, а это моя подруга Юля. Учусь в Школе-студии МХАТ. Актриса… Будущая. Хотя будущих актрис, как вы знаете, не бывает…
И вдруг: “А передайте мне, пожалуйста, солоночку”.
Я спрашивала:
– Марин, а почему нельзя просто попросить солонку?
В ответ она только недоуменно разводила руками.
После поездки в Вороново мы, конечно, были уже неразлучны, образовалась общая компания».
Вспоминает Павел Каплевич:
– Летом я возвращался домой к родителям и начинал страшно скучать, поскольку для меня в Туапсе подходящей компании не было. Среди всех моих одноклассников несколько человек к тому времени сидели в тюрьме, другие работали чернорабочими в порту, и только лишь одна девушка варила кофе на набережной. Это считалось сложившейся карьерой…
Я ждал только одного: когда придёт московский поезд и из него выйдут Маринка Голуб, Юлька Фрид, Сашка Балуев, Степка Старчиков.
Первым делом ехали ко мне, располагались в доме, а потом, накормленные и переодетые, шли на пляж. Вся компашка резко выделялась среди местного населения. Однажды мы с Сашкой вышли из дома в одних только шортах, без маек. И на первом же перекрестке нас остановила милиция, поскольку это считалось антиобщественным поступком. На пляже – пожалуйста, ходи как хочешь, а на центральных улицах – ни в коем случае!
Отвели в участок, провели беседу и отпустили.
Но Маню это не насторожило. Дело в том, что её мама умела шить из каких-то трикотажных трусов экстравагантные топики, которые держались на одной резиночке. Кроме того, привезла она с собой и короткие белые шорты, которые едва-едва прикрывали ей попу. Мы ей говорили:
– Марин, тебя арестуют.
– С какой стати! – И она уверенным шагом шла вместе с нами.
Местные бабки, чуть не падая в обморок, успевали её щипать за все места и кричать истошно:
– Проститутка!
Надо сказать, что к своему внешнему виду Марина относилась внимательно при любых обстоятельствах. Повсюду она носила с собой иголочку и маленький ножик. Это были её инструменты борьбы с ленинградской тушью. Иголочкой она расправляла накрашенные ресницы, а ножичком их подкручивала. Я видел, как она это делала. Зрелище не для слабонервных.
Так вот. Однажды она перегрелась, тошнило, кружилась голова. Я испугался:
– Так, срочно идём в медпункт.
– Погоди, – страдальческим голосом произнесла Марина, – я должна собраться.
И мы устроились на скамеечке её ожидать, а она всё никак не выходила. Четверть часа, полчаса, сорок минут… Наконец, дверь открывается, и на пороге появляется Марина при полном макияже и вся в белом – в белой юбке, белой кофточке, на голове белая косынка, а на ногах… белые тапочки.
Все рухнули от смеха.
– Ты чего белые тапки-то напялила?
– Ну как, мало ли… Вдруг я уже умираю.
– И ещё одна история студенческих лет… – продолжает рассказывать Юлия Фрид.
Раньше на месте храма Христа Спасителя располагался, как известно, открытый бассейн «Москва». Однажды летом Марина нам рассказала, что уже которую ночь подряд она… ходит купаться. Замотавшись полотенцем и сверху набросив плащ, она идёт пешком от своего метро «Фрунзенская» до «Кропоткинской», перелезает через заборчик и плавает голая. В одну прекрасную ночь мы тоже – Паша Каплевич, Саша Балуев и я решили попробовать. Марина возглавила наше предприятие.
Раздевались в полной темноте и тишине. И вдруг Паша, споткнувшись, сел голой попой в колючий куст и заорал как резаный. Тут же раздался свист сторожа. А мы, едва успев окунуться, схватили свои шмотки и рванули из бассейна.
Марина радовалась:
– Мы навсегда это запомним. Это было прямо как в кино!
В кино мы тоже ходили часто. Шла ретроспектива фильмов Феллини в «Зарядье». Очень хотелось попасть на «Сладкую жизнь».
Мы приехали. Стоит огромная толпа, и все просят лишний билетик. И тут из ресторана поблизости выходят четверо кавказских мужчин. И Марина почему-то бросается к ним:
– Молодые люди, может быть, у вас есть лишний билет?
– А что тут такое? Почему толпа? – спросили они с характерным акцентом.
– «Сладкая жизнь»! – в полном восторге закричала Марина.
И тут один из парней, окинув её сытым, довольным взглядом, философски произнёс:
– Сладкая жизнь? Говно!
О, сколько раз мы вспоминали эту непреложную истину!
3
Голуб Марина: монолог // Линия жизни. ТВ-программа. ГТРК «Культура», 2010.