Страница 22 из 26
Я глядел так, будто никогда в жизни не видел яблок. Но потом спохватился.
Все равно, какая-никакая, но яблоня. И никаким железом, насколько я соображал, здесь не пахло.
Старик тем временем гостеприимно распахивал калитку:
— Вы по письму? Да? Значит, все правильно. Вам посылка.
— Ванюша, — крикнул он, повернувшись к дому, — Ва-а-нюша…
Дверь домика отворилась, и на крыльце появился… пес. Здоровенный, как теленок, желто-пегий, с крутой лобастой головой.
— Неси, — махнул ему старик рукой.
Пес послушно ушел назад и через минуту вынес в зубах корзинку, прикрытую белой салфеткой. Осторожно поставил ее перед стариком и уселся рядом с видом исполненного долга.
— Не мне, не мне, — показал старик на нас рукой.
Ванюша снова взял корзинку и, как мне показалось, улыбнувшись белыми зубами, поставил ее перед нами. Из-под салфетки выглядывали разноцветные бока яблок.
— Нам с Ванюшей велено нарвать и передать, что мы и сделали, — заявил Айболит. — Угощайтесь.
— А… а кем велено? — запинаясь, выдавил я.
Чистенькие брови старика удивленно поползли вверх.
— Вам, наверное, это не хуже нас известно.
«Как же это насчет железа-то спросить? — лихорадочно соображал я. — Надо или спрашивать, или уходить. Вот и Ванюша что-то начал подозрительно посматривать на нас. И вообще странный какой-то пес. Уж очень умный. Может, и не пес вовсе, а зашитый в псиную шкуру шпион!»
Пора идти, но мы все мялись, мялись у калитки, и старик наконец спросил:
— Что-то осталось невыясненным?
— Да, — решился я идти напролом. — А где же железо?
Старикашка обрадовался так, словно я не человек, а только что приземлившийся у него во дворе марсианин. Он сначала приблизил ко мне свои близорукие глаза, потом отошел в сторону и стал любоваться издали.
— А вы в каком классе, молодые люди? — полюбопытствовал он. — И природоведение уже, значит, изучали?
— Изучали, — буркнул Вовка. Он, конечно, в обычной жизни немного тугодум, но если видит, что своих надо выручать, никогда не будет прятаться за чужую спину.
— Тогда ножичек перочинный попрошу, — протянул старик руку, как будто видел сквозь Вовкин карман.
Вовка смутился и молча достал ножик, с которым он, действительно, никогда не расставался.
Ловким движением старик разрезал яблоко на половинки.
— Это что такое? — ткнул он в темный налет, который начал расплываться от краев яблока.
— Да он чистый у меня был, ножик, — смутился Вовка. — Я его каждый день шкуркой чищу.
— Может быть, еще будут мнения? — повернулся Айболит к Сережке.
Я увидел, как бледные Сережкины щеки заливает румянец.
— Я… я… забыл сначала, — смутившись, произнес он.
— То-то же, — обрадовался старик и церемонно раскланялся: — Теперь нам с Ванюшей пора идти отдыхать, извините.
Нагруженные яблоками, мы вышли за калитку. Я не знал, как отнестись ко всей этой истории. Яблоки, конечно, вещь неплохая, но не за ними же мы ехали сюда.
Вовка тоже удрученно пыхтел сзади.
И только Сережка прямо-таки развеселился.
— Вы что, так ничего и не поняли?
— А чего понимать. Чудной старик, — изрек Вовка.
— Подозрительный, — добавил я.
— Да ведь он нам железо и показал! — засмеялся Сережка. — Ну, когда яблоко разрезал. Это железо выступало, как я забыл. Его очень много в яблоках. Так не видно, а если яблоко разрежешь, реакция на воздухе происходит.
— Надо же! — удивился Вовка. — А я сроду ножом не резал, так кусал.
Я тоже обрадовался, что наше странное путешествие кончилось благополучно. Но на всякий случай первое яблоко все-таки надкусил сам. Может, туда кроме железа чего-нибудь еще напихано? И сейчас начнется еще одна реакция. Внутри меня.
Но ничего не мелькало перед моим взором, и земля крепко стояла под ногами.
Сережка с Вовкой, не дожидаясь моего разрешения, тоже вовсю хрустели яблоками. Вспоминали Ванюшу, хвалили его за ум и, кажется, полностью остались довольны нашей странной поездкой.
И когда через несколько дней Сережка опять нашел в почтовом ящике письмо от Чарва, он снова принял это как само собой разумеющееся. Твепарет советовал на этот раз прогуляться в парк культуры и отдыха и померить там на силомере силу своих мускулов. И хотя у Сережки я еще особых мускулов не замечал, он с готовностью засобирался. Этот Чарв прямо гипнотизировал его своими фантазиями, и у Сережки сразу улучшалось настроение.
Он потащил нас с Вовкой в парк на следующий же день.
…Силомер располагался в холодке, под кустиком. Такое блестящее колечко на цепочке, только не круглое, а сплющенное с боков. И его надо было еще сильней сплющить, хочешь — правой, хочешь — левой рукой. И видно будет на ободочке, сколько в тебе силы.
Мы с Вовкой по очереди нажали. Ничего себе вышло, прилично.
— Ну, а ты Серега?
А Сережка мнется. Но все-таки подходит к силомеру. Честный он парень. Хотя мы-то с Вовкой только теперь сообразили, что зря первыми полезли. Сережке не выжать столько, сколько нам, здоровым. Если бы он первый жал, то не так бы стеснялся.
И тут Вовка показал, что не такой уж он тугодум:
А если двумя руками жать? Даже интереснее, а? Попробуй, Сережка.
Все-таки неплохой он парень, Вовка. Пыхтит-пыхтит, а потом что-нибудь дельное придумает.
— А правда, Серега, — подхватил я. — Или даже лучше, если мы все втроем сразу даванем. Три билета возьмем и втроем даванем. Мы все вместе, значит, и сила у нас общая.
Но только мы побежали к кассе билетов докупить, вдруг какие-то двое парней появляются. Здоровенные, наверное, уже паспорт получили.
— Ваши, — говорят, — билеты, джентльмены. — И нагло так ухмыляются. Нахально лезут. В саду как раз народу нет почти: женщины, которые с малышами гуляют, ушли, а до вечера еще далеко.
— Нам самим нужны, — насупился Вовка и зажал покрепче билеты в кулаке.
А те: «И нам тоже нужны! Какой ты, паренек, непонятливый!» — и ласково так нас в угол оттесняют, к забору. Мы поняли, что нам придется туго, попались хулиганам.
И вдруг непонятное случилось. Все так быстро произошло, что я даже не успел сообразить, что же именно. Но один из парней внезапно оказался лежащим на земле. А другой, даже не подумав прийти к нему на помощь, кинулся в сторону. Хулиганы на деле всегда трусы.
— Здо-о-рово ты его! — восхищенно ахнул Вовка. — В Африке учился?
Сережка растерянно улыбался:
— Да нет, дома, у отца. Только… я не думал, что… у меня… получится.
— Самбо! — восхитился я. Сколько раз я давал себе слово заняться самбо! Но у меня все не хватало терпения.
— Долго учился? — спросил я Сережку.
— Долго, — вздохнул он. — Я даже, честно, сам еще не знал, что, оказывается, уже научился. Мы сначала с отцом просто зарядкой занимались, вокруг дома каждый день бегали. А приемы он мне только начал показывать, и тут я заболел. Но сейчас, кажется, уже почти выздоровел! Врач тоже, наверное, согласится, завтра я его жду.
…А меня назавтра ждала… неожиданность!‥
В Сережкиной прихожей я нос к носу столкнулся с тем самым незнакомцем, который давал мне письмо и которого я так долго напрасно искал.
От неожиданности я застрял в дверях, как ледяной столб.
А из-за спины незнакомца уже высовывался Сережка.
— Познакомься, это Николай Николаевич, мой врач.
Николай Николаевич кивнул мне и так, чтобы не заметил Сережка, приложил палец к губам: молчи, мол.
Я понемногу начал размораживаться. Прищурил глаз, чтобы мигнуть, как делают заговорщики: понял, мол. Но, наверное, с непривычки у меня вышло не очень хорошо.
— Ты чего морщишься, зуб болит? — спросил Сережка.
— Да нет, — завертелся я. — У меня в сандалий камушек попал. — А сам усиленно соображал: «Если Николай Николаевич врач, при чем же здесь письма? И почему он их подписывал так странно? А может, он и не писал и не подписывал ничего? Его просто один раз попросили передать, как и он меня?»
Николай Николаевич между тем говорил: