Страница 2 из 22
Зайцы — ночные зверьки, а потому и наш днем спал, зато ночью развивал энергичную деятельность: шумел, стучал. Ему особенно нравилось барабанить по пустому ведру и еще прыгать через спящего сеттера до тех пор, пока не сгонит его с брезентовой «кровати». Собаке приходилось несколько раз за ночь менять место. И все же жили они очень дружно.
К концу зимы зайчишка превратился во взрослого зайца, и его ночные проказы начали выходить за пределы безобидных. В одну из ночей всех разбудил звон и грохот падающей посуды — это заяц забрался в кухне на стол, со стола — на полку с посудой и уронил все, что там было. Сам он оказался на столе и тряс задней лапой: должно быть, упавшая посуда порядком ушибла ее.
Не всегда его ночные проказы кончались благополучно. Однажды он нашел миску с топленым маслом, за ночь съел все масло и к утру был чуть жив. Я едва отходил его. С наступлением весенних дней заяц стал сереть, но теперь наоборот: со спинки.
Сошел снег. Я отнес нашего питомца в лес — он не хотел отходить от меня. Потом немного осмотрелся и медленно заковылял в кусты.
Может, вы встретите нашего зайца? Его можно отличить от других по разорванному правому уху — следу встречи с воронами.
Кар-Карыч
Прилетели грачи — первые вестники настоящей, полноправной весны, «зачинатели» великого кочевья перелетных птиц. Прилетели и напомнили собой о Кар-Карыче. Возвратился ли он к нам с юга? Побывает ли опять в нашем саду, теперь уже с весенним приветом?!
Случилось это летом прошлого года. Сам ли упал с дерева, ветер ли свалил гнездо, но, появившись рано утром в нашем саду, он попросил громким «Кар! Кар! Кар!» помощи. Мы и решили называть грачонка Кар-Карычем.
Кар-Карыч был худенький, перышки топорщились, просвечивались косточки, летать он еще не умел. Дети хотели накормить его размоченным хлебом. А грачи-то — птицы насекомоядные! Пришлось разыскивать и собирать червей, насекомых и прочую грачиную пищу.
Настало у детей время больших забот о Кар-Карыче. Целые дни бегали они по лужайкам, гоняясь за жуками, ползали по огороду, раскапывая червей. Сам Кар-Карыч не хотел ничего искать. Сидел на одном месте, раскрывал пошире клюв и оглушительно кричал: «Кар! Кар! Кар!»
Сколько он мог истребить насекомых, осталось невыясненным, так как ни разу не удалось накормить его досыта. Прожорливость удивительная, но полезная: грачи уничтожают множество насекомых в полях и садах!
Кар-Карыч скоро научился летать, но от дома не удалялся, а на ночь устраивался в комнате, на спинке стула.
Однажды, сидя на крыше, он услышал голоса других грачей. Сначала перекликался с ними, а через несколько дней наш грач присоединился к ним, только изредка возвращаясь на ночь в дом.
Потом Кар-Карыч совсем перестал появляться вблизи нашего дома, и мы сочли было его погибшим. Но настала осень, и как-то к нашему крыльцу подлетел и сел на перила большой красивый грач. Он громко прокричал: «Кар! Кар! Кар!» Но в руки взять себя не разрешил. Не было сомнения, что это наш Кар-Карыч прилетел проститься.
Осенью можно пронаблюдать, как перед отправлением в далекий путь на юг птицы посещают гнезда, где родились. Так делают грачи и почти все перелетные птицы. Те, которые умеют петь, поют прощальную песенку, сидя в последний раз у гнезда. Понаблюдайте за скворцами перед отлетом, и вы увидите это прощание.
Вот и Кар-Карыч прилетел проститься со своим «гнездом».
Опоздавшие
Выводки перепелов, как и всех куриных, не отходят далеко от гнездовья. Эта привязанность к месту рождения и дала мне возможность проследить печальную судьбу одного такого выводка.
Набрели мы на него в начале июля, когда перепелиный молодняк должен уже хорошо летать. Я послал сеттера со стойки «вперед» — поднялась старая перепелка-мать, а выводка нет!..
Сеттер опять встал, повел носом влево, вправо: признак того, что птица где-то близко, сидит в траве. Всматриваюсь и под самым носом собаки вижу затаившихся перепелят. Они малы, летать еще не могут. Их шесть.
Второй раз мы увидели это семейство в конце августа. Перепелята подросли и кое-как летали.
В сентябре мы нашли их в густых зарослях молодых березок и высокой травы, рядом с их бывшим гнездом. Моросил холодный дождь. Никакая взрослая птица в это время не подпускает к себе сеттера на расстояние, необходимое для стойки. Но тут сеттер встал. Даю команду собаке. Поднимается старая перепелка. И четыре небольших, плохо летающих перепеленка тоже взлетают. Но, пролетев несколько метров, бессильно падают в пожелтевшую осеннюю траву.
Последняя встреча с этими обреченными была в сентябре. На траве белел иней, земля мерзла, в воздухе порхали снежинки. Стойка сеттера была «мертвой», никакая команда не могла сдвинуть собаку!
Осмотрев место, я понял — взлетать некому! У корня березки, в высохшей траве, сидела замерзшая перепелка-мать, а рядом, прикрытые ее крыльями, два перепеленка. Их не спасло самопожертвование матери. Выяснилась и причина запоздания выводка: под крылом погибшей птицы была плохо зажившая рана. Один выстрел весною, ранивший мать, погубил целый выводок!
Много загадок таят кочевья перелетных птиц! Какая-то неведомая, неодолимая сила заставляет их в определенное время покидать приветливый юг для переселения на суровый север, а осенью, уже с потомством, возвращаться обратно.
Сколько надо энергии для перелета тысячекилометровых расстояний! В пути часто застигают снежные бури, холодные дожди. Многие гибнут. Самые сильные и выносливые достигают цели.
И тут, еще не успев оправиться после тяжелого пути, многие попадают под охотничьи выстрелы. Это ли не варварство!
В середине августа перепела улетают из наших мест. Позднее встречаются только запоздавшие выводки или одиночки, по каким-то другим причинам не присоединившиеся к стаям. Трагическую историю одного такого выводка я и рассказал. Перепелка-мать осталась с выводком и погибла вместе с ним.
Проказницы
Однажды в горноалтайской тайге со склона горы я увидал большого медведя. Должно быть, наевшись спелой малины, как известно, действующей снотворно, он спал под кедром. Вдруг проснулся, рявкнул и начал отмахиваться лапами от чего-то или кого-то, а потом и вообще поторопился уйти. Меня он почуять или услышать не мог, так как ветер дул от него в мою сторону. Да и с какой стати он стал бы так усердно отмахиваться? Скорее предпринял бы что-то другое.
Я так и не понял столь странного поведения медведя.
Прошло много лет, и вот этот случай мне вспомнился, когда я сам оказался в роли того медведя, только не под кедром (на мое счастье, они на Южном Урале не растут), а под сосной.
Был ясный осенний день. Я сидел у костра под вековой сосной на берегу лесной речки. Тихий шум в вершинах деревьев-великанов навевал думы об уходящем лете, о том, что прошел еще один год и мой верный спутник-сеттер все чаще нуждается в отдыхе. Да, короток век нашего друга — собаки: в двенадцать лет уже наступает глубокая старость!
Мои думы были прерваны сильным щелчком в затылок. Встал, огляделся, — тишина. Кроме меня и спящего сеттера, никого нет. Только присел — второй щелчок, и рядом, отскочив от моей головы, падает сосновая шишка.
Вот когда мне стало понятно, почему проснулся, рявкнул и ушел тогда хозяин тайги. Если мне были чувствительны удары маленьких сосновых шишек, то каково приходилось ему от кедровых!
На меня продолжали — без промаха! — падать «снаряды», а вверху никого не видно. Наконец, оттуда посыпался «дождь» шелухи.
Так вот кто «стреляет»!.. Белка.
Она сидела, спрятавшись за толстым сучком. В передних лапах держала очередную шишку, готовясь запустить в меня. Но… не удалось. Ей срочно понадобилось почесаться, ведь она меняла летнюю рыжую шерстку на зимнюю — светло-серую.