Провидица

Корвель не спешил отправлять людей на штурм. Защелкали затворами катапульты, отправляя в сторону замка большие валуны, сносившие бойницы и давившие защитников замка, когда перелетали стены. Пока били катапульты, к воротам замка, прикрывшись щитами, воины подтащили стенобитное орудие. Мощный удар сотряс ворота, но они устояли, пока устояли. Град стрел отогнал воинов, но ненадолго.

Как только наступало затишье, они возвращались и вновь начинали долбить тяжелые высокие створы. Изведя защитников ожиданием начала штурма, разрушив часть стен ударами из катапульт и сосредоточив внимание осажденных на воротах, князь дал отмашку, и воины живой лавиной бросились на стены.

— Сайер Гудваль прислал известия, — Корвель обернулся и взял в руки свиток и быстро пробежал его содержимое взглядом.

— Отлично, — произнес Гален, — Лис заполучил нам Зеленую долину. Ласс Алькаст с нами.

Князь усмехнулся и на мгновение представил, каким оружием открыл ворота чужого замка Гудваль. Впрочем, язык или таран, главное, что взятые его воинством земли множатся, оставляя Сеймунду все меньше места в Валимаре.

— Господин, мы снесли ворота! — донесся до него Корвеля крик запыхавшегося ратника.

— Коня, — коротко велел князь, взлетел в седло и помчался к замку.

Следом за ним поскакал отец Бальдур, неся за своей спиной княжеское знамя. Отец-служитель казался воинам заговоренным. Он всегда оставался тенью Корвеля, следуя за ним, и еще ни одна стрела даже не ранила его, ни один удар меча или кинжала не настиг «глас Святых», как называл себя сам отец Бальдур. В руках его никогда не было меча, оружие не полагалось служителю, но верная дубина, которой заправски орудовал отец, всегда была с ним и обрушивалась смертельными ударами на головы тех, кто подбирался к отцу Бальдура или князю.

Вслед за служителем сорвались с места верные войны и телохранители Галена. Даги, Туни, Вафрет, Рагнаф, Мёйер… С некоторых пор они стали особо доверенными ратниками, и теперь участвовали в сражениях лишь тогда, когда в них вступал господин, постоянно находясь рядом с ним и следя, чтобы вражеская сталь не дотянулась до Корвеля.

Князь ворвался в замок вслед за воинами, успевшими вперед него и первыми принявшими бой у замковых ворот. Корвель и его ратники врезались в толпу сражающихся, неся смерть на остриях своих мечей. Заметалась дубинка отца Бальдура, осыпая ударами защитников замка Вольфрид.

— Покайтесь! — ревел он. — Покайтесь, ибо восстали вы против воли покровителей наших — Святых Защитников! Падите ниц и молите о прощении избранника Святых!

— Отец Бальдур, они все еще дерутся! — весело крикнул Вафрет.

— Нечистый завладел их душами, изгоним же скверну! — рявкнул басом служитель и раскроил череп ближайшего к нему ратника.

Корвель выхватил взглядом фигуру ласса, без труда узнав его по богатым доспехам и голосу, уже хрипевшему в попытках перекричать гул многих сотен голосов. Защитники замка проигрывали каждое мгновение. Они отталкивали от стен лестницы в одном месте, но в другом уже перелезали в замок княжеские воины. Вскоре весь замок был заполонен ратью врага, и люди Вольфрида начали бросать оружие, сдаваясь на милость князя.

Ласс Вольфрид метался между ними, требуя оборонять замок, но ратники уже не слушались своего господина. Им хотелось жить, а глупое упорство ласса вело их лишь к могиле. И тогда хозяин замка бросился на Корвеля. Его с легкостью перехватили, заламывая руки и вынуждая встать на колени перед князем. Вольфрид ярился, сыпал бранными словами, исходил на желчь, прожигая Галена ненавидящим взглядом. И это, в конце концов, заинтересовало князя.

Он склонился к лассу, обхватил его подбородок пальцами, затянутыми в перчатку, и задрал голову кверху.

— В чем причина твоей ненависти? — спросил он, разглядывая незнакомые черты.

— Ты не посмеешь ее тронуть! — выкрикнул Вольфрид. — Ты больше не прикоснешься к ней, ублюдок!

Удар наотмашь ослепил ласса болью. Он сплюнул кровь и снова вскинул голову, глядя на Корвеля.

— Ты достаточно причинил ей зла, Корвель, — вновь заговорил Вольфрид. — И если в тебе осталось хоть капля чести, ты не тронешь ее.

— Кого? — недоуменно вскинул брови князь.

— Ту, что ты обесчестил, над кем измывался, — прошипел мужчина, вновь сплевывая кровь. — Если причинишь ей зло, я прокляну тебя, слышишь? На веки вечные, и твой род до последнего колена. Поклянись, что не тронешь ее и пальцем. Поклянись!

Корвель недоуменно взглянул на Даги. Тот пожал плечами и подошел к Вольфриду.

— О ком ты толкуешь, ласс? — спросил он.

— О моей жене, о лаиссе Катиль Альвран, ныне лаиссе Вольфрид, — ответил ласс, и вокруг него воцарилось молчание.

Корвель тряхнул головой, отгоняя наваждение, но изумление, застывшее на лицах его ратника и служителя, говорило, что он не ошибся.

— Искать! Весь замок переройте, но найдите ту, кого назвали Катиль Альвран! — выкрикнул он, сделал воинам знак, и те подхватили ласса, утаскивая вслед за князем.

— Не смей к ней прикасаться, Корвель, не смей! — кричал в спину Галену плененный ласс. — Ты достаточно причинил ей зла!

Корвель не слушал его. Он сейчас вообще мало что слышал. Кровь бешено стучала в висках, заглушая прочие звуки. Разум говорил, что такого быть не может. Еще месяца не прошло, как Катиль дала согласие стать его женой, и вдруг она оказывается здесь, уже супруга другого мужчины, и на голову князя сыплются обвинения в насилие. Нет-нет, это не может быть Катиль, не может! Но имя не отпускало, оно волновало и гнало вперед.

— Мой господин! — хриплый голос Рёнгафта Туни остановил Галена, когда он поднимался по лестнице. — Сюда!

— Не тронь ее! — рычал за спиной князя Вольфрид, в отчаянной попытке вырваться из рук ратников.

Корвель взбежал по лестнице и последовал за своим воином. Губы Туни кривила недобрая ухмылка, он толкнул дверь и указал внутрь небольшого помещения:

— Там.

Князь ворвался в каморку, уставленную пыльным старьем, вгляделся в сумрак, и глаза его округлились.

— Ты?! — изумленно спросил он. Обернулся к Вольфриду и вдруг расхохотался. — Тащите ее вместе с муженьком, — велел он и прошел по коридору, толкая двери.

Наконец увидел комнату, пригодную для беседы, и вошел внутрь. Следом за ним проволокли окровавленного ласса и визжащую женщину. Гален отошел к окну, привалился спиной к стене и перевел взгляд на женщину.

— Стало быть, ты добилась своего. Не за предательство, так обманом стала лаиссой. Есть ли предел твоему коварству, Рагна?

Рагна Лёрд молчала. Она ожесточенно кусала губы, и в зеленых глазах отражалась усердная работа мысли. Женщина пыталась найти выход из нынешнего положения, и не видела его.

— Какая Рагна? — подал голос, притихший ласс Вольфрид, но на него не обратили внимания.

Гален продолжал рассматривать бывшую наложницу, пытаясь найти в ней то, что когда-то так манило его. Не видел, ничего не видел. Пустая красота, сейчас искаженная маской страха, ничего, что тронуло бы хоть одну струну в его душе. Корвель усмехнулся и чуть склонил голову к правому плечу, продолжая рассматривать дочь егеря. Сейчас он даже не чувствовал к ней ненависти, одно только ледяное равнодушие. Рагна одним словом выжгла все, что теплилось в сердце сурового воина все то время, что она умудрялась претворяться, пряча истинную суть под маской добродетели.

Гален подумал о Кати и поразился, как же был слеп, принимая фальш за истину. Как же теперь бросалась в глазах разница между двумя женщинами и их поведением. Катиль ни перед кем не заискивала, вообще ничего не делала для того, чтобы заслужить чью-то дружбу и уважение. Ведисе хватило одной ночи в древнем замке, чтобы прикипеть к лаиссе душой. И сколько заигрывала с дворней Рагна, чтобы убедить их в том, что она хорошая. Внутреннее достоинство Катиль Альвран было видно невооруженным взглядом, ее уважали даже воины, в то время, как Рагне так и не удалось заслужить и сотой доли того, что получила Катиль, оставаясь собой.