Страница 8 из 10
Начиная вводную лекцию, он пропел:
– Зддравстввуйттеттоварищиккурсанты! Ддежурныйпповесттеплаккат.
Дежурным был Вадик Королев, который тоже заикался. По совету врача, справлялся он с этой бедой, держа под языком пластмассовый шарик. При виде Монумента он разнервничался, шарик выскочил из-под языка.
– Ттоварищккаппиттанпперввогорранга! Ддежурнный по кклассуккурссантКкоролев!
Шарик стучал об зубы, издавая барабанную дробь и заглушая дружный хохот.
– Ппереддразнивть?! Ввон из ккласса!
Потом, конечно, разобрались, но, как говорится, осадочек остался.
Больше всего Саранчев не любил, когда списывают. Если он кого-то ловил за этим занятием, то с едва сдерживаемой радостью произносил:
– Неччесттности не любблю. Не ввзыщщигголуббчик – обсеррвацция.
Надежда на шпоры была чисто теоретической.
Вечером, за день до экзамена, готовили аудиторию. В процессе участвовали все. Это напоминало заботливое обустройство эшафота приговоренными.
Протерли столы, убрали все лишнее, вымыли доску и положили новые мелки. На стол поставили графин и чистые стаканы.
Главный вопрос – как поставить стол преподавателя, чтобы отвечающий закрывал обзор готовящихся к ответу? С третьей попытки получилось. Появился запыхавшийся Колян Давыдкин:
– Мужики, я был на гидрофаке. Они вчера сдавали. Монумент озверел – четыре двойки!
Королев застонал. Он вызубрил учебник «Основы радиоэлектроники» от заглавной буквы «О» до тиража и типографии, но Монумент внушал ему животный ужас. Боня с завистью произнес:
– Вадик, не ссы, ты же отличник. Меньше тройки не поставят.
Колян продолжил:
– Говорят, Собанев любит персиковый сок с мякотью и курит папиросы «Дукат». Что делать будем?
Рашид Тепляков рванул звонить родителям.
Через час трехлитровая бутыль сока и папиросы были в классе. Напряженка спала.
Наступил день сдачи экзамена. Третий взвод построился перед классом в ожидании экзаменаторов. Подошел командир роты Пал Палыч Пнев. Видимо, решил подбодрить.
– Не боись. Экзамен сдадут все, правда, с разными оценками.
Кто то промычал:
– Три балла бы получить, больше и не надо ничего.
Подумав, Пнев ответил:
– А что, тройка тоже хорошо. А если с первого раза – то отлично!
Не с тех натурщиков писал Суриков «Утро стрелецкой казни». Стояли молча, обреченно понурившись, каждый думал о своем.
Отличник учебы, секретарь комсомольской организации Королев молил Бога о чуде. Пусть с Монументом что-нибудь случится. Пусть его не будет на экзамене.
То ли Вадик недостаточно искренне молился, то ли Господь не приемлет просьб от комсомольцев, но чуда не случилось. В конце коридора появились Саранчев и Собанев.
– Равняйсь! Смирно!
Старшина класса Артюхов докладывал Саранчеву:
– Товарищ капитан I ранга, 123 класс для сдачи экзамена по основам радиоэлектроники готов!
– Ввольно! Ннугготтов или не гготов, мы еещепоссммотрим. Ппервыеппятьчелловеккззаходдят, осстальнныессвободдны.
Опытный преподаватель, Монумент сходу заметил хитрость со столом и велел переставить его к окну. Дальше – хуже. Выяснилось, что Собанев сок не пьет, а курить бросил лет десять как.
Первая пятерка взяла билеты и начала готовиться. С обоих сторон двери воцарилась мертвая тишина.
Через сорок минут вышел первый – Влад Самурин. Его встречали, как Гагарина.
– Мужики, трояк! Завтра уезжаю.
– Сэм, как там вообще?
– Монумент Саню Мухина валит, похоже, кранты.
Буткин записался двенадцатым, решив, что в середине будет безопаснее.
После двенадцати часов пришел его черед. Чеканя шаг, он зашел в класс.
– Товарищ капитан I ранга, курсант Буткин для сдачи экзамена по основам радиоэлектроники прибыл!
– Ну вот, знает, что сдает, уже неплохо, – пошутил Собанев. Боня изобразил улыбку, медленно переходящую в гримасу.
– Ппойду я ппообедаю. Ввы уж им ссппуску не ддавайтте, – обратился Монумент к Собаневу и вышел из класса.
– Ну что вы стоите, берите билет.
Дрожащей рукой Боня взял билет.
– Билет номер семь. Первый вопрос – «Значение радиоэлектроники для военно-морского флота».
Буткин просиял, что-что, а это он знал.
– Второй вопрос – «Дискретная форма представления сигнала. Спектры дискретных сигналов, теорема Котельникова».
Радость от первого вопроса улетучилась. Наплывало неприятное ощущение неопределенности.
– Третий вопрос – «Радиопередающий тракт».
Третий вопрос прозвучал как контрольный выстрел.
Из трактов он знал только Колымский, и то по песенному фольклору.
– Ну что ж, присаживайтесь, готовьтесь.
Боня решил идти ва-банк. Он понимал, что у Монумента не проскочит, а тут хоть какой то шанс.
– Товарищ капитан первого ранга, разрешите отвечать без подготовки!
– Ну что ж, похвально. За смелость плюс один балл. Начинайте.
Единственную записанную из всего курса лекций фразу Боня выучил наизусть и выдал ее на ура.
– Это все? Может быть, еще что-нибудь хотите сказать?
– Вы же сами говорили – отвечать кратко и по существу.
– Буткин, у вас уж совсем коротко.
Зашел командир роты.
– Разрешите поприсутствовать.
– Конечно, Пал Палыч, дорогой, присаживайся.
Пнев сел за стол экзаменаторов. Посмотрел на истекающего потом Буткина и понял – нужно спасать. Он наклонился к уху Собанева:
– Вы знаете, курсант Буткин в роте на хорошем счету и к экзамену готовился серьезно.
Это не было души прекрасным порывом, просто командира роты за успеваемость драли больше, чем курсантов.
Собанев понимающе кивнул.
– Буткин, давайте второй вопрос.
– Теорему Котельникова сформулировал и доказал выдающийся советский ученый Котельников! – начал и закончил Боня.
– Подойдите к доске, изобразите график реализации телеграфного сигнала.
Боня нарисовал оси координат и включил подсознание. Из него выплывал график, очень напоминающий коленвал. Он начал неуверенно наносить его на оси.
Переживающий за него, как за родного, Пал Палыч не выдержал:
– Буткин, ты что, прямую линию провести не можешь?! Ты что, дальтоник?
Боня окончательно растерялся.
– Ну, Буткин, вспоминайте! Как можно получить сигналы с дискретным временем? – задал наводящий вопрос Собанев.
Вытерев пот со лба, Боня всем своим видом давал понять, что он напряженно вспоминает. Он бормотал себе под нос что-то невнятное, закатывал глаза и мял платок в кулаке.
Это был тяжелый случай. Помочь могла только регрессивная терапия в сочетании с глубоким гипнозом. Но и тут он бы мог вспомнить, кем был в прошлой жизни, но только не теорему Котельникова.
Процесс прервал Собанев.
– Ну а что у нас с третьим вопросом?
Боня достал из кармана билет на поезд и с глазами, полными раскаяния, протянул его Собаневу.
– Товарищ капитан первого ранга, у меня поезд завтра утром.
– Билет будете показывать проводнику! Пал Палыч, что делать будем? Ну ладно, задаю дополнительный вопрос, ответите – поставлю тройку. Какие вы знаете передающие устройства?
Боня начал неуверенно перечислять:
– Видикон, ортикон, иконоскоп…
Он перечислил практически все. Осталось назвать супериконоскоп. Собанев подбадривал:
– Давайте, Буткин, вы почти все назвали.
Сидящий за первым столом Серега Курпич больше не мог безучастно наблюдать за происходящим. Он беззвучно пошевелил губами:
– Боня.
Буткин мгновенно скосил глаза в его сторону. Серега продолжил:
– Супер.
Боня моргнул – принято.
Что это было, ультразвук или телепатия? Главное – они понимали друг друга, а окружающие ни о чем не догадывались.
Для убедительности Курпич обозначил указательными пальцами квадрат и добавил:
– Икона.
Радостный Боня шумно выдохнул:
– Супериконостас!