Страница 3 из 10
Шурик задумался: тут в двух словах не объяснишь.
Подошел сопровождающий.
– Становись!
Надев вещмешки, курсанты построились.
– Равняйсь! Смирно! Налево шагом марш.
На гаражном дворе их уже ждал пазик мерзкого грязно-желтого цвета.
Закончился первый училищный отпуск. Доложив дежурному о прибытии, курсанты собирались группками, обменивались впечатлениями и дружно уплетали вкусности, привезенные из дома.
За трепом время пролетело незаметно. Пришло время отбоя.
Шурик Расписов залез к себе на верхний ярус. На соседней койке уже сопел его кореш Витюня Ермашов. Несмотря на зимний холод, спали с открытыми окнами, и не дай бог кто-нибудь наденет тельник. За этим строго следили отцы-командиры.
Уснул Шурик быстро. Снился ему Новый год в кругу семьи, загулы с друзьями и другие приятные моменты.
– Рота, подъем!
Все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Встать у Шурика не получилось. Двухметровый здоровяк Витюня, ворочаясь во сне, придавил его ногой.
Со второй попытки вес был взят, и Шурик соскочил на палубу. Нужно заметить, что в училище пользовались корабельной терминологией и было непростительной ошибкой назвать голяк веником, гальюн – туалетом, палубу – полом, трап – лестницей, шхеру – кладовкой…
– Выходи строиться на зарядку! Форма одежды – брюки, тельник.
Рота построена. Четыре взвода, в каждом по четыре отделения. Взвода выстроены по ранжиру, впереди высокие, дальше на убыль. Каждый четко знал свое место.
Вышли во двор, медленно со скрипом открылись гаражные ворота.
«У природы нет плохой погоды» – это не про Питер в январе. Мороз, резкие порывы ледяного ветра и липкий снег.
– Рота, бегом!
Какой-нибудь непонятливый гражданский наверняка бы уже рванул, но люди посвященные знают, что по этой команде руки сгибаются в локте, а корпус наклоняется вперед.
– Марш!
Вот теперь можно. Медленно, как паровоз, набирающий скорость, рота вытягивалась на 12 линию Васильевского острова. Холод пробирал до костей, холодный воздух рвал легкие. Бегали кругами по 11 и 12 линиям. После третьего круга привычно закололо в правом боку, холод стал ощущаться меньше, правда, и снег на голове перестал таять. Размышлять над этим парадоксом не было сил. В последней шеренге четвертого взвода, выбиваясь из сил, шаркая прогарами по заснеженному асфальту, изображали бег три неокрепших организма – Шурик Расписов, Рашид Тепляков и Саня Мухин.
– На шкентеле, подтянись!
Троица прибавила, отставать нельзя. Сила воинского коллектива в сплоченности.
Наконец наступило состояние, когда ты перестаешь считать круги, тело не ощущается, твой мозг свободен. Йоги определяют это состояние как нирвану и добиваются (недоумки) годами изнуряющих тренировок.
У Шурика в голове пульсировала только одна мысль: Господи, за что?
Это было тяжелым испытанием, особенно для парня, всю жизнь прожившего на берегу Черного моря.
Господи, за что? Ну ведь есть же люди, которые на зарядку не бегают, отсиживаются на каких-нибудь хитрых объектах приборки или имеют личную шхеру, как, например, Женя Макуркин, но об этом можно только мечтать…
На вечернем построении, перед просмотром программы «Время» командир роты капитан III ранга Борис Петрович Козюля (с такими инициалами во флотском коллективе прозвище БПК неизбежно, как восход солнца) объявил, что нашей 11 роте передали новый объект приборки – хоздвор.
Объект сложный, но освобождает от зарядки.
– Нужен приборщик. Доброволец есть?
Мозг Шурика еще осмысливал услышанное, а ноги уже вынесли его перед строем.
Здоровые инстинкты в воинском коллективе обостряются до предела.
– Ну вот, Расписов, завтра и начнете. Старшина роты, введите его в курс дела.
С таким нетерпением и радостью он никогда еще не ждал подъема. Тепло одевшись, Шурик пошел получать приборочный инвентарь.
Хоздвор представлял из себя небольшую, закрытую со всех сторон площадку, расположенную недалеко от водолазной станции. Именно сюда свозили мусор со всего училища. По периметру стояли переполненные мусором контейнеры, снег давно не убирался.
В распоряжение приборщика старший баталер выдал:
– вертолет (приспособление для уборки снега);
– лопату деревянную;
– лопату железную совковую;
– две метлы на длинных черенках;
– обрез металлический для сбора мусора.
Солидный инструментарий. Проверив, не вписал ли баталер чего лишнего, Шурик расписался в журнале.
Перетащив все это добро на хоздвор, он не спеша разминал беломорину. Мимо пробегали сонные замерзшие курсанты. Шурик поглубже натянул ушанку, глубоко затянулся и вдруг осознал: вот оно, счастье!
Но на флоте счастьем принято делиться.
Сложив инвентарь в приборочный кранец, он решительно направился к командиру роты.
– Товарищ командир, объект в ужасном состоянии. Одному мне его в порядок не привести, а не дай бог кто из начальства заглянет. Предлагаю выделить в помощь курсантов Мухина и Теплякова.
БПК задумался. Проверить действительно могли в любой момент, объясняй потом, что объект тебе только вчера передали. Но и хитрая курсантская рожа доверия не внушала.
И он принял соломоново решение.
– Добро, неделю они работают с вами, а потом вы самостоятельно будете поддерживать порядок на хоздворе.
Хитрость удалась наполовину.
К хоздвору Шурик относился как к спасителю. Он его одухотворял.
Постепенно на объекте установился идеальный порядок. Все, что там делалось, – делалось с любовью.
Мусор сортировался и вовремя вывозился. Вольнонаемные шофера, вывозившие мусор, Шурика откровенно побаивались. Даже камбузные работники, которым сам черт не брат, старались не лить помои мимо баков.
Приближались майские праздники, по этому поводу командование решило устроить субботник.
Стояла прекрасная солнечная погода, и настроение было соответствующим. Побелкой Шурик разжился еще с вечера, правда, прижимистый Макуркин выдал кисть для побелки, бывшую в употреблении, которая напоминала огрызок.
К 11 часам бордюры были побелены, но кисть все-таки развалилась, и домазывать пришлось губкой, сворованной с водолазной станции.
Шурик обвел взглядом свое детище. Отмаркированные баки, выставленные по линейке, белоснежные бордюры, свежевыкрашенный кранец с инвентарем. На асфальте ни соринки.
Все это великолепие венчала новая табличка с надписью «Хоздвор. Объект приборки 11 роты. Ответственный за приборку курсант Расписов».
На хоздвор заглянул запыхавшийся старшина 1 статьи Артюхов.
– Готовься, идут проверяющие, старший Аладьев.
Последний штрих: Шурик достал из кранца дезодорант «Хвойный» и от души обрызгал баки.
На двор не спеша вплывала компания проверяющих. Впереди, как броненосец, двигался зам. начальника училища капитан I ранга Аладьев. За ним шли начальник штурманского факультета капитан I ранга Крикунов, зам. начальника строевого отдела капитан II ранга Волчук и несколько офицерев из политотдела. За ними маячил БПК.
Шурик ринулся навстречу.
– Товарищ капитан I ранга, ответственный за приборку курсант Расписов.
Аладьев, крупный мужчина в безупречно сидящей форме, мощным утесом навис над курсантским телом. Шурик среагировал мгновенно. Это называлось «включить Швейка». Он уставился на начальника взглядом, излучающим довольно широкий спектр чувств, от всепоглощающей любви к начальству до готовности немедленно умереть на боевом посту.
Комиссия обошла хоздвор.
– Ну что же, неплохо, – произнес скупой на похвалу Аладьев и двинулся на выход.
В это время пролетавший голубь уронил перо (сволочь).
Волчук заметил:
– Что ж это вы не в состоянии птичьи перья вымести? Для чего мы субботник устраиваем?
Дальше пошло по возрастающей. Последним отметился БПК.
На построении перед обедом Борис Петрович подводил итоги субботника. Перекатываясь вдоль строя на кривых ногах и постукивая кулаком правой руки по ладошке левой, он негромко причитал: