Страница 10 из 50
Недавно я был в Лос-Анджелесе и заметил толпу пожилых людей на углу. Я спросил у своего спутника: «Куда они собрались?» Тот ответил: «Они поджидают автобус в Диснейленд».
Вот и один из способов позаботиться о людях. Весь Диснейленд на самом деле воплощает мир воображения. Если эти люди не могут погрузиться в мир собственного воображения, они могут попасть в мир фантазий Уолта Диснея, который им поможет.
Именно это и делали религии всех времен. Они предлагали вообразить себе божества, и ангелов, и то, как хорошо будет в новом, ином мире. Это здорово отвлекает, и вы больше не докучаете невестке или родственникам, которые волнуются и не понимают, что же с вами делать. От современного телевидения толку никакого.
Итак, базовый мифологический принцип заключается в том, что явление, которое в мифологии обозначается как «мир иной», на самом деле представляет собой (в психологическом смысле) «внутренний мир». А то, что считается «будущим», происходит «сейчас».
Однажды я подслушал, как на церемонии венчания в англиканской церкви священник обратился к новобрачным со словами: «Живите так, чтобы заслужить себе жизнь вечную в будущем». Я подумал тогда: «Необходимо уточнить формулировку». Лучше бы он сказал так: «Живите так, ведите себя в браке таким образом, словно жизнь вечная наступила уже сейчас». Потому что вечность — это так недолго.
Вечность — это не будущее и не прошлое. Вечность — это измерение того, что существует сейчас. Это — измерение человеческого духа, а он воистину вечен. Раскройте это вечное измерение в самих себе, и вы будете легко перемещаться сквозь время и дни своей жизни. Именно мифологические архетипы помогут вам отразить знания этих внеличностных, трансисторических аспектов вашего бытия и опыта, эти общие для всех мифов мира образы, которые всегда были опорой для человеческого духа.
Мифы для будущего
Чему мы являемся свидетелями сегодня? Исходя из всего сказанного я считаю очевидным, что у мифологии есть определенная функция — защита человеческого существа, которое рождается слишком рано. Она сопутствует нам от раннего детства до зрелости, от зрелости до нашего второго детства, а потом провожает до двери во тьму. Большинство мифов убеждают нас, что нас будут там ждать Мама и Папа — древние предки, Бог-Отец и Богиня-Мать: вам это понравится, говорит миф, вы встретите всех своих старых друзей, идите вперед, не бойтесь умирать. Это своего рода психологический детский сад.
Много-много лет назад мне пришла в голову аналогия. Еще один вид животных, которые рождаются слишком рано, — это отряд сумчатых: кенгуру, валлаби, опоссумы. Они не относятся к плацентарным животным; они не могут оставаться в утробе матери достаточно долго, чтобы вырасти. Поэтому, рождаясь на восемнадцатый день беременности, они карабкаются по материнскому животу в маленькую сумку и цепляются за сосок, оставаясь в таком положении до тех пор, пока смогут выбираться наружу и передвигаться самостоятельно.
Они оказываются во второй утробе, из которой, однако, можно выглянуть и осмотреться.
Я считаю мифологию чем-то вроде органа человеческого организма. Нам так же нужна мифология, как сумчатым необходима сумка на брюхе матери, чтобы совершить развитие от неразумного малыша до того состояния, когда мы можем выйти на свет и заявить: «Вуаля, вот и я!»
Итак, для того, чтобы обеспечить развитие личности, мифологии не обязательно быть разумной, рациональной, истинной. Она должна быть комфортной, как сумка, в которой развивается детеныш. Ваши эмоции вызревают там, пока вы не сможете покинуть ее, чувствуя себя в безопасности. А с потерей этой сумки — что и произошло со всем нашим миром — вы лишаетесь второй утробы. Разум сообщил: «Все эти старые мифы — полная чушь», и это отношение разорвало сумку для детеныша в клочья.
Итак, с чем же мы остались? Множество рождений не состоялись. Вместо долгого, комфортного взросления нас выбросили наружу, нагими и беззащитными, слишком рано и предоставили разбираться с этим самостоятельно.
Представьте себе, что бы произошло, если бы эмбрион вывалился наружу. Даже в барокамере недоношенному младенцу приходится несладко, но без этой мифологической «сумки», без этой мифологической педагогики душа выходит в окружающий мир искореженной и изувеченной. Наука опровергла утверждения наших основных религий, вот что случилось с нашими современными традициями. Каждое из космологических утверждений Библии опровергнуто; образ Вселенной, который в ней отображен, кажется просто смехотворным по сравнению с тем, что виден в телескопе обсерватории Маунт-Вилсон[18]. Библейское представление об истории смехотворно, если заглянуть в глубины прошлого так, как это сделали археологи и палеонтологи.
Наша абсолютная вера в то, что Господь не в нашем воображении, а в этом священном обществе вокруг, подверглась уничтожению. Никто не может искренне утверждать, что верит без сомнений и рационализаций; он лишь делает вид: «Со мной все в порядке, мне просто нравится быть христианином». Ага, а мне нравится играть в теннис.
Совсем не такому подходу нас учили; мы чувствуем себя дезориентированными. А тут еще восточные учения, конголезские учения, эскимосские учения. Мы вступили в период, который Ницше называл периодом сравнений. Больше нет культурного горизонта, в пределах которого каждый верит в одно и то же. Другими словами, каждый из нас блуждает в лесу, полному приключений, где нет никаких законов: нет истины, упакованной так, чтобы мы могли ее принять.
Главная идея научного познания состоит в том, что фактов нет, а есть теории. Верить бессмысленно: любой постулат — просто рабочая гипотеза, которая может подвергнуться изменениям, если будет получена новая информация. Нас научили ни к чему не привязываться — «оставаться открытыми».
А может ли наша душа вынести это?
В истории западной цивилизации уже было время, когда различные культурные мифы вступили в противоречие. В последние годы существования Римской империи религия Ближнего Востока — христианство — наслоилась на европейский индивидуализм. Там, где библейская традиция настаивала на необходимости подчинить индивидуальное Я святому сообществу, европейская традиция уделяла огромное значение индивидуальному вдохновению и достижениям. На протяжении XII века н. э. произошел невероятный прорыв между этими противоречащими друг другу европейскими традициями. Если вы знакомы с литературой этого периода, то легко заметите конфликт в сказаниях о короле Артуре, где рыцари, выступающие в роли христианских героев, по сути являются кельтскими божествами, а Тристан и Изольда, предшественники Элоизы[19], восклицают: «Моя любовь — и есть моя истина, и за нее я готов гореть в аду».
Этот конфликт породил и Ренессанс, и Реформацию, и Век Просвещения.
Полагаю, нам следует обратиться к тому же источнику, что и людям, жившим в XII-XIII веках на закате своей цивилизации: к поэзии и искусству. Люди искусства могут отвлечься от угасающих символов настоящего и приступить к созданию новых плодотворных образов, а сквозь художественные образы всегда просвечивает трансцендентное. На это, безусловно, способны не все поэты и художники, и не всем из них интересны мифические темы; а те, кому они интересны, знают о них немного; а те, кто знает, ошибочно полагают, что их собственная жизнь — это и есть жизнь всех людей на свете, и гнев, который они испытывают, терзает всех остальных людей на Земле.
Но среди нас живут великие деятели искусства, которые так видят современную жизнь, что это позволяет великим и простым идеям засиять на все времена, намечая путь и вдохновляя на странствие.
Два великих автора оказали такое влияние на меня лично — Томас Манн и Джеймс Джойс. В «Волшебной горе» и «Улиссе» полностью отражается современный мир — по крайней мере, тот, что существовал до Первой мировой войны, — интерпретированный с мифологической точки зрения. В образах Стивена Дедала и Ганса Касторпа[20] вы можете увидеть больше аналогий с нашим повседневным опытом, чем в текстах апостола Павла. Апостол Павел делал то, это и вот это, но очень-очень давно, в другом тысячелетии. Сейчас мы не ездим верхом и не носим сандалии — во всяком случае, большинство из нас. А Стивен и Ганс существуют в современном культурном поле, переживают те же конфликты, сталкиваются с теми же проблемами, что и мы, — они представляют собой подходящие модели, в которых мы узнаем самих себя.
18
Маунт-Вилсон (англ. Mount Wilson Observatory (MWO)) — астрономическая обсерватория на горе Вильсон, к северо-западу от Лос-Анджелеса, Калифорния. Знаменита своим 100-дюймовым телескопом.
19
Элоиза — возлюбленная и ученица французского философа-схоласта Пьера Абеляра (XII век). Трагическая история их любви описана им в «Истории моих бедствий» и вдохновила многих поэтов.
20
Стивен Дедал — герой романов Дж. Джойса «Портрет художника в юности» и «Улисс». Ганс Касторп — соответственно, главный герой «Волшебной горы» Т. Манна.