Свобода

...Профессор почувствовал, что терпение его лопнуло.

- Позвольте мне уйти... - сказал он поднимаясь.

Генерал молчал, спокойные глаза наблюдали за профессором. И невозможно было понять - нервничает он или спокоен.

Согласен Генерал на его уход или нет, безуспешно пытался понять профессор, переминаясь с ноги на ногу. Он медленно надел пальто, шапку, взял портфель.

- До свидания, господин Генерал... - сказал он и, не дожидаясь ответа, под холодными взглядами Генерала направился к двери, открыл ее, вышел в коридор, сделал несколько шагов, но тут его остановил властный голос Генерала:

- Профессор!..

***

...Из кухни доносились звонки телефона.

...Профессор проснулся, хотел поднять голову, но не смог шевельнуть шеей... Казалось, голова набита тяжелыми булыжниками...

Лежа он долго слушал звонки не унимающегося телефона.

Наверное, это главврач... - раздраженно подумал он. Телефон так же беспрерывно звонил и вчера, когда глубокой ночью он, с гудящими от усталости ногами с трудом поднявшись по ступенькам, открывал дверь...

...Звякнув еще несколько раз, телефон, наконец, умолк.

Профессор провел сухим языком по пересохшему нёбу, потер затекшую шею... Наверняка, подумал он, я простудился вчера, когда блуждал по ветреному двору резиденции... Потом попытался вспомнить, что же ему снилось, когда уже на рассвете лег в постель и заснул, но вместо снов видел глядящие на него из угла серые глаза...

Дрожа от озноба, он вспомнил вчерашний вечер, невероятные кусты акации, застывшие, как во сне, сосны, грандиозную величественность резиденции, грозные глаза Генерала, в которых играли тысячи красок... Беспомощный его голос, не соответствовавший его холодным глазам, говоривший:

- Хочу свободы... быть свободным...

...Почему сны так мешают ему, думал профессор, укутываясь в одеяло... Только ли потому, что отрывают его от важных государственных дел?!. Его же во сне не преследуют, как преследовали академика?!.

А если Генерал рассказал о своих снах не всю правду?!. Может, он боится этого мавзолея?..

...Во дворе послышался гул мусоровоза. Через несколько минут комнату заполнил отвратительный запах гнили.

- Подавай назад! Назад! - кричал кто-то внизу так громко, словно хотел докричаться до следующего квартала.

Профессор пошарил под подушкой, нашел затычки, которыми по ночам затыкал уши, аккуратно вставил их в уши и натянул одеяло на голову.

Да... мавзолей беспокоит Генерала...

От чего же он хочет освободиться?.. От единственного состояния, в котором человек свободен - от сна?.. Почему?.. Не потому ли, что сны не совместны с государственными заботами?.. Видно власть, государственные дела слишком далеки от снов...

Все запутано и сложно... - размышлял профессор, потирая лицо руками.

...Надо подняться на антресоли, поискать там, в коробках среди спрятанных несколько дней назад старых статей что-нибудь о подсознательной памяти. Этот мавзолей каким-то образом давно отпечатался в самом дальнем уголке памяти Генерала, и сейчас почему-то начал беспокоить его...

Но почему именно сейчас? Вот, что самое главное...

Трудно будет раскрыть секрет мавзолея, вторгшегося в сны Генерала. Профессор вспомнил свои вчерашние безуспешные попытки проникнуть по ту сторону его серых глаз... Может, это ему и вовсе не удастся. Эти глаза покрыты каким-то защитным слоем... - с отчаянием думал профессор. - Или существует не описанная ни в одном труде по психиатрии некая таинственная сила, не позволяющая заглянуть по ту сторону этих глаз?!.

...Как бы там ни было, проникнуть в эти глаза невозможно, - пришел к окончательному выводу профессор и тут же вспомнил, как вчера Генерал со спокойным презрением произнес:

- Должно стать возможным...

Профессор долго еще ворочался в постели, стараясь вспомнить все до мелочей, проанализировать - что когда и как началось, почему его спокойная, одинокая жизнь сделала вдруг резкий скачок в очень опасном направлении, но так и не смог понять странную таинственную логику событий последних дней, их непостижимую закономерность...

Странным было и то, что в этих запутанных событиях, черт бы их побрал, словно ощущалась какая-то удивительная непонятная последовательность. Его преследовали во сне, а теперь выясняется, что и наяву за ним следили, проверяли всю жизнь, день за днем...

Как все это взаимосвязано? - мучился профессор, растирая горящие глаза.

...И еще, каким-то тайным чутьем он ощущал, что сквозь все эти события протекает какой-то тончайший, подобный лунному лучу, совершенно иной процесс, движение которого профессор улавливал, но постичь суть был не в силах...

Было ли это процессом, или неразличимым звуком, волной, неизвестной стороной Времени - чем бы оно ни было, но в последние дни профессор ощущал его где-то совсем рядом, в глазах людей, их голосах, в окружающих его красках. Оно было очень тонким, таинственным, теплым, подобным туману и, казалось, постепенно, медленно приближается к нему... А по мере этого приближения в профессора вселялось поразительное спокойствие, уверенность...

Снова затрезвонил телефон, отрывая профессора от размышлений.

Половина одиннадцатого. Встав, спокойно оделся под несмолкающие звонки, прошел на кухню, постоял там, с безразличием глядя на разрывающийся аппарат.

...Наверное, это главврач сходит с ума от беспокойства. Стоит только снять трубку, и посыплются сразу пятьдесят вопросов.

...Но ни главврачу, ни министру профессор не мог сказать, где он был. Это он понял еще вчера во время разговора с Генералом и твердо решил не отвечать на телефонные звонки. К тому же ему просто не хотелось ни с кем говорить.

...Звонки умолкли.

...В этот вечер в то же время, в половине седьмого, во дворе появится та же машина, чтобы отвезти его в резиденцию Генерала. И до половины седьмого он, как сказал Генерал, должен что-нибудь сделать.

...Профессору вспомнились светло-серые глаза Генерала, в которых время от времени появлялась теплая волна боли, его рассказ о полной взлетов и утрат жизни...

Поразительно, этот сильный, властный человек, на которого со всех сторон сыпались хвала и поклонение, одинок, как и он... В окружении красоты и роскоши тоскует, как и профессор. Разница лишь в том, что профессор увлекался снами, а он - политикой...