Свобода

Само содержание сна никак не шло на память. Ясно было одно - этот сон означал, что жизнь его пришла к концу, и больше его с этим миром ничто не связывает... Причем ощущал он это, как свою руку, ногу, и несло оно небывалое спокойствие... Из смутных обрывков сна выходило, что пресыщенные до последней клеточки его тело и душа отказывались воспринимать что-то новое, они пресытились этим, изученным им, насколько возможно, таинственным миром, и никакие чудеса и открытия их больше не интересуют...

...С кухни послышался звонок телефона...

Поднялся, закутавшись в одеяло, и босиком зашлепал на кухню, чувствуя, как холод пола пробирает все тело.

- Профессор?!. Доброе утро, профессор!.. - услышал он взволнованный голос секретарши главврача. - Что это с вами?..

- Со мной?.. - профессор уже привык к бесцеремонному тону девушки. Со мной ничего...

- Я имею в виду, не болеете?.. - девушка говорила быстро. - ...Тут вся клиника переполошилась... Вас ищут. Как вы себя чувствуете?..

- Спасибо, хорошо. А с чего это меня ищут?..

- Не знаю... Бейдадаш (так в клинике называли главврача) с утра только и твердит "Вейсов, Вейсов". Приехал на работу впопыхах... спрашиваю, что случилось, не говорит. Замучил меня "Найди его" и все... Так вы дома или нет?..

...Перед глазами захлопали по-коровьему бессмысленные глаза главврача...

Совершенно не хотелось видеть его.

- Скажи, телефон не отвечает. Через двадцать минут буду... - ответил он и повесил трубку.

...Несколько минут профессор так и стоял посреди кухни с одеялом на плечах...

Взгляд его упал на оставшуюся на столе с позавчерашнего вечера пыль истлевших насекомых... Все вспомнилось...

...Академик... древняя рукопись... записная книжка... страницы... любовь и кишки... соглядатай в серой куртке...

...Ему стало не по себе...

Сейчас спросонья невозможно было определить - что из этого ему приснилось, а что было на самом деле...

...Сколько странностей произошло в последние два дня, какие всплыли, страшные истины?!.

Что все это было?!. - думал профессор, чертя пальцем по пыли на столе.

...И без того мешающиеся мысли, путались еще больше, рождая еще более зловещие картины...

...Профессор открыл кран. Потекла кофейно-ржавая струя.

...Он умылся водой из чайника.

...Очень может быть... - продолжал размышлять профессор, снова сев на табуретку и потирая лицо, - очень может быть, что больной переводчик и был прав. Из этой древнеегипетской рукописи выходило, что они с академиком были в одном и том же месте, в той опасной зоне, которая в рукописи именовалась "Порогом". Академик мертв... Он пока еще жив. Временно, под огромной тенью простершегося к нему Нечто...

...Профессор опять явственно ощутил на себе - в этой полусырой кухне, маленькой комнатке, забитой хорошо знакомыми вещами покойной жены. В углу, где сидел профессор, словно вдруг наступил вечер...

Стало холодно...

...Однажды ночью, когда он будет ждать первых лучей солнца, а, скорее всего, когда он будет спать, эта же таинственная тень ястребом налетит на него, вонзив острые когти в спину, вырвет из постели и унесет с собой Туда... в тысячеслойное неведомое пространство...

...От этой мысли профессора словно резко подбросило... Закутавшись в одеяло, он на миг замер посреди кухни, размышляя о своей безвыходности, и снова опустился на табуретку, чувствуя, как холод пронизывает все тело.

...Дрожа от холода, вернулся в комнату, сев на край кровати и, натягивая холодные с ночи носки, вспомнил вчерашнюю ночь, и сад, где все стороны были одинаково и ужасающе симметричны...

...И вспомнил, как после долгих мучений обнаружил в углу сада странный выход, и ведущую оттуда узкую темную извилистую дорожку, полную голосов неведомых птиц, и поразительного вислоухого пятнистого пса, указавшего ему дорогу... Вспомнил неслышный в завывании ветра мягкий бег пса, его медленные, словно полусонные повороты головы, вспомнил, как с мудрым спокойствием, будто исполняя долг, вел он его за собой...

Казалось, - думал профессор, - это пес привык вот так вот выводить людей, заблудившихся в этом страшном саду...

И еще вспомнил мучительный вчерашний вечер, и как далеко за полночь до боли в глазах смотрел телевизор, пока не закончились передачи по всем каналам, и, боясь попасть в плен снов, теплым воздухом опутывающих его тело, до утра пил чай, кофе и лишь на рассвете при робких лучах солнца, нарушивших загадочность ночного неба, в час, когда, по словам больного переводчика, заканчивалось время неведомого пространства, на онемевших ногах донес свое свинцовое от усталости тело до постели, и раздевался уже под одеялом, не в силах поднять веки...

Кое-как проведя эту ночь и лишь под утро сдавшись сну, он избежал соглядатая в серой куртке...

Эта мысль породила в душе профессора удивительное спокойствие.

...Час восхода солнца профессор определил по данным на обороте странички настольного календаря, и, судя по всему, не ошибся.

...Профессор оделся, причесался и снова вышел на кухню, сварил из набранной еще позавчера воды кофе, сел у окна и, глядя на женщину, развешивающую во дворе белье, думал о том, что, может, этой ночью он был там, у самого этого "порога"... и снова, умирая от страха, прятался и убегал от парня в серой куртке, и каким-то чудом сейчас забыл об этом?!.

Значит, его вернули... - думал он, чувствуя, что сердце его бьется совершенно спокойно.

...Действительно, если он проспал целых пять часов, почему же не может вспомнить то, что ему в эти часы приснилось?!. Или ему вообще ничего не снилось?!.

...Профессор глубоко вздохнул и еще раз отметил замечательную легкость в теле, отсутствие привычного уже ощущения тяжести на сердце и даже то, что исчезли обычные горечь во рту и сухость языка.

Так он блаженно попивал кофе, пока новая неожиданная мысль не заставила его поперхнуться...

...Они намеренно стерли из его памяти сегодняшний сон... Может быть, в эту ночь они с ним что-нибудь и сделали...

...Да, да, точно, что-то сделали... Заменили мозг... или похитили душу?..

...Сердце снова встревожено заколотилось...

...Этот урод в серой куртке стало быть настиг его... Догнал у двери и Бог знает, что сделал с ним... Может, даже убил?!.