Страница 21 из 27
Спустя пару минут, я набрала ей ответ.
“Каков план?”
“Я не знаю”
— пришло буквально через мгновение, а затем ещё:
“Ты понимаешь, мы намного беспомощнее, чем Скотт или Кира”.
Лидия приуменьшала нашу ситуацию — мы не были беспомощны, мы были совершенно бесполезны. У нас не было ни когтей, ни зубов, ни звериной силы.
Я села в кровати, поджав колени к груди. Мне стало тоскливо от того, что, скорее всего, нас даже не возьмут с собой на встречу с Благодетелем, а ещё от того, что я в очередной раз ничем не смогу помочь своим единственным друзьям.
Я быстро набрала Лидии короткое:
“Держи меня в курсе”,
— а затем слезла с кровати и направилась в ванную. Дверь в мою комнату была открыта, и, проходя мимо, я услышала звуки телевизора, доносящиеся с первого этажа.
Мама. Как давно я с ней не разговаривала?
Я понимала, что она всерьёз начинает задумываться о том, не сошла ли я с ума под стать своей тётушке: тоже кричу во сне, тоже слышу то, чего нормальный человек слышать не должен, тоже пропадаю непонятно куда с самого утра и возвращаюсь лишь тогда, когда на город уже давно опустились сумерки. Я видела, как она устало улыбается и кивает, когда я говорю, что приду домой поздно. Опять. Но она не злилась, и, возможно, именно это пугало меня больше всего.
Наскоро приняв душ, я оделась и спустилась вниз, воодушевлённая намерением откровенно поговорить с мамой. И только когда я пересекла половину лестницы, я поняла, что она не одна. Это был не телевизор — у нас были гости.
— Вы ничего ей не говорили, миссис Мур? — мягкий женский голос говорил с мамой так успокаивающе, словно боялся, что она может впасть в истерику, словно младенец.
— Нет, — мамин голос дрожал.
— Это к лучшему. — Ещё один незнакомый мне голос, теперь уже принадлежащий мужчине, был низким и таким же мягким, как женский. — Поверьте нашему опыту, вы всё делаете правильно.
— Думаете?
— Уверены. Психические расстройства у подростков — это далеко не редкость в наше неспокойное время. Если все симптомы, с которыми вы к нам обратились, верны, то будет лучше не только для Лиз, но и для вас, чтобы она на некоторое время отправилась в дом Эха.
Внутри меня что-то с грохотом опустилось вниз.
Моя мама, моя родная мама, решила закрыть меня в психушке.
Я перепрыгнула через последние ступеньки с невероятной быстротой и метнулась ко входной двери, попутно снимая с крючка стойки свой джинсовый пиджак. Краем глаза я видела, как мужчина и женщина в светло-синих одеждах встали со своих мест, как, впрочем, и моя мама.
На мгновение я замерла, положив ладонь на дверную ручку, и повернулась, чтобы посмотреть ей в глаза.
Она плакала.
— Лиз, пожалуйста … Давай поговорим. Это для твоего же блага.
Ком, вставший у меня в горле, не позволял мне произнести и слова. Санитары сделали шаг в мою сторону, и я тут же повернула ручку двери и пулей вылетела наружу, на ходу накидывая пиджак на плечи.
В спину мне летели чьи-то неразборчивые крики, но в ушах так звенело, но я не могла понять, кто пытается дозваться до меня: женщина, которую я считала мамой, или те, кто решил, что в тюрьме для психически нездоровых мне будет лучше.
“Это для твоего же блага”, — её голос дрожал, но говорила она уверенно.
А я продолжала бежать, то и дело размазывая по щекам слёзы, застилавшие глаза и мешавшие разобрать дорогу. И только когда мышцы на ногах схватила судорога, а колени сами начали прогибаться не тогда, когда было нужно, я остановилась, чтобы отдышаться.
Сама того не осознавая, я пришла к дому Скотта МакКолла.
Но звонить я не торопилась — что-то мне подсказывало, что едва ли он будет дома: возможно, в школе, куда я как раз планировала пойти, если бы не неожиданные гости; возможно, с мистером Арджентом — готовится, как сказала Лидия.
Я оглянулась по сторонам, напуганная мыслью о том, что меня уже могли догнать, а затем вытащила мобильный телефон из кармана джинсов и набрала номер человека, которого хотела услышать сильнее всего.
Трубку сняли после второго гудка.
— Алло? — прохрипел заспанный голос Лиама. — Лиз? Я что, проспал школу, да?
— Лиам, — я всхлипнула. — Лиам, могу я приехать?
— Что случилось? Ты где?
— Я у дома Скотта, но ему ещё не звонила … Лиам, мне нужна помощь.
На другом конце провода раздались скрипы кровати, а затем быстрые шаркающие шаги.
— Иди в сторону боулинг-центра, хорошо? Я выхожу тебе навстречу, буду через семь минут.
Теперь его голос был бодр и решителен. Я слышала, как шуршит одежка, которую он пытался надеть.
— Лиз? — позвал меня Лиам, когда я ему так и не ответила.
— Да, хорошо. Я поняла тебя.
— Только не плачь, ладно? Я скоро буду, — и с этими словами Лиам повесил трубку, а я отправилась в том направлении, которое он мне сказал держать, оглядываясь через плечо каждые пятьдесят метров, потому что чувствовала себя загнанным в ловушку зверем.
Лиам встретил меня ровно через семь минут, как и обещал. Он появился, когда я пересекала последний перекрёсток перед боулинг-центром, и не переставал бежать до тех пор, пока я не ступила на тротуар. И тогда он чуть не влетел в меня своими объятиями.
— Что случилось? — спросил он мне в волосы.
И я рассказала ему всё: как увидела санитаров из дома Эха в своём доме, как мама говорила, что это пойдёт мне на пользу, как пронеслась мимо их машины с клеткой на заднем окне.
Лиам слушал молча, не переставая прижимать меня к себе, и как только я замолчала, тут же сказал:
— Они не заберут тебя, слышишь? Я не позволю … И Скотт не позволит, — он отстранился и взглянул на меня, слегка прищурившись. — Ты — часть моей стаи, Лиз. И я никому не дам тебя обидеть.
Лиам смотрел мне в глаза до тех пор, пока я не кивнула, а затем неожиданно прильнул своими губами к моим. Это был влажный и солёный от моих слёз поцелуй, это были его сухие, но тёплые губы, это были мои мысли, в мгновение покинувшие голову.
Стайлз был прав — это был пир во время чумы.
Но я не жалела. Как и Лиам — я видела это по его сияющему лицу, когда он отодвинулся от меня спустя несколько бесконечно длинных мгновений.
Я улыбнулась поджатыми губами. Он убрал выбившиеся пряди волос мне за уши. А потом сказал, что нам всё-таки придётся пойти в школу, потому что отец велел подтянуть биологию, иначе не видать ему завтрашнего матча по лакроссу.
***
Кроме нас в школу пошла только Малия. Мы пересеклись с ней в столовой после третьего урока, где она сидела над конспектами по алгебре и раз в минуту издавала то ли рык, то ли стон.
— А где все? — спросила я, подсаживаясь к девушке.
Она подняла на меня голову, и я увидела, что в её рту было зажато сразу два маркера. Малия пробубнила что-то невнятное, из чего я разобрала только “Они итак умные” и снова обратилась к тетради. Но ненадолго — когда я сняла пиджак и положила его себе на колени, она избавилась от маркеров и глубоко и шумно вдохнула.
— В чём дело? — спросила она, хмуря густые брови.
Я пожала плечами и уткнулась в свой поднос. Лиам купил мне салат и сэндвич, но мне не хотелось есть.
— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — буркнула я.
— От тебя воняет страхом … И ещё чем-то, — я перевела на неё взгляд и увидела, как она глянула на Лиама и расплылась в улыбке. — Так вы вместе теперь?
Мои щёки тут же вспыхнули красным.
— Мы … мы не … — я не знала, что ответить.
Лиам был так же растерян.
— Ладно, не напрягайся. Что случилось-то?
Малия выглядела так, словно ей была действительно интересна моя проблема. И я решила рассказать, но как только девушка услышала о доме Эха, она тут же поменялась в лице: глубокая морщина легла между её бровей, а глаза на мгновение стали ярко-голубыми.