Берег и море

Похоже, я проснулась в комнате какой-то очень богатой особы. Нужно поскорее отправляться на поиски Реджины, пока меня саму не поймали и не заставили объясняться.

Я тихонько приоткрываю массивную деревянную дверь и выглядываю в коридор. Кроме того, что из комнаты ведёт длинный красный ковёр, а стены освещаются не лампами, а свечами, ничего странного или необычного я не подмечаю. Выскальзываю наружу и на носочках двигаюсь к ближайшему повороту. Останавливаюсь, прислушиваюсь, и сердце в пятки уходит — там кто-то есть. Два голоса, кажется, оба принадлежат мужчинам.

— Я не думаю, что это хорошая идея, Робин, — произносит один из них.

Второй прыскает, прежде чем ответить.

— Дэвид, это всего лишь обычная забава! Во-первых, нам всем стоит немного отвлечься от предстоящего бала, а во-вторых, тебе будет полезно не только управлять мечом, но и научиться стрелять из лука.

- Для этого у меня есть Снежка, — по интонации слышно, что мужчина улыбается.

Погодите-ка… Дэвид! Господи, это же Дэвид! А Снежка, наверняка, сокращённое от Белоснежки, то есть Мэри Маргарет тоже здесь!

Я выхожу из-за угла и на всех парах, не останавливаясь даже для того, чтобы перепроверить свои догадки, бегу в сторону мужчин. Они тут же поворачивают головы на меня.

Права была книга Генри, передо мной настоящий Прекрасный Принц! В Сторибруке я как-то это не замечала, но сейчас в одежде по стилю напоминающей ту, что сейчас на мне, и с уложенными волнами по боковому прямому пробору волосами он выглядит… действительно прекрасно, разве что, немного старше.

— Дэвид! — восклицаю я и кидаюсь на него с объятьями.

Живой, здоровый — это самое главное.

— Доброе утро, соня, — Дэвид гладит меня по волосам. — Точнее, уже день. Не стыдно в такой день не вставать с кровати до обеда?

Я отстраняюсь от мужчины и заглядываю ему в глаза. Почему он так спокоен? Почему на его лице не ни удивления, ни смятения, ни испуга? Ведь я в буквальном смысле воскресла из мёртвых, а он и глазом не ведёт!

Глупо, но мне даже как-то обидно.

— Какой ещё день? — уточняю я.

— Тот, к которому мы вот уже целый месяц готовимся, — отвечает мне тот, кого Дэвид назвал, кажется, Робином.

Это высокий и крепкий мужчина, возможно, чуть старше самого Дэвида. На нём тёмно-зелёный костюм, состоящий из свободных штанов спортивного покроя и туники, затянутой кожаным поясом. За плечами у него лук и колчан со стрелами, по исполнению очень похожие на тот, что я нашла в комнате.

Мужчина подходит ко мне и крепко обнимает. Я стою, не двигаясь — незнакомый человек держит меня так, будто бы мы с ним знакомы чуть ли не всю жизнь.

— Что случилось? — видимо тот факт, что я не отвечаю на объятия, не смущает только меня. Робин отстраняется, продолжая держать меня на вытянутых руках. У него очень доброе лицо, и когда он хмурит брови, и его лоб пересекают глубокие полосы морщин, я ощущаю дежавю. Этот терпкий запах леса, исходящий от него, мне знаком. — Ты не заболела?

Он касается пальцами моего лба, проверяя температуру. Почему этот мужчина смотрит на меня так, словно я его дочь?

— Дэвид, — зову я, продолжая таращиться на Робина. — Можно поговорить с тобой наедине?

— Да, конечно, — отзывается Дэвид.

И тогда я хватаю его за руку чуть выше кисти и тащу дальше по коридору в противоположную от моей комнаты сторону. Не знаю, куда именно мы идём, и поэтому теряюсь на первой же развилке.

— Направо будет тупик, — подсказывает Дэвид. Он останавливается на месте и перехватывает мою руку. Я понимаю, больше мне не удастся его сдвинуть с места без объяснений. — Ханна, ты в порядке? На тебе словно лица нет.

Ханна? Какая ещё Ханна? Что за ерунда здесь творится?

— Так, ладно, — я чувствую, как страх охватывает меня с головой. Делаю шаг назад, упираюсь спиной в стену и медленно считаю до трёх, чтобы успокоиться. — Я спрошу тебя сейчас кое о чём, ты не задавай лишних вопросов, и просто ответь, хорошо? — Дэвид кивает головой. — Ты помнишь, что случилось в Сторибруке?

Мужчина смотрит на меня какое-то время, прищурив глаза. Затем скрещивает руки на груди и поджимает губы. Между нами небольшое расстояние, и я замечаю отражение огня свечей у него в зрачках.

— Нет, — наконец отвечает он. — Я не помню, что случилось в Сторибруке, потому что я понятия не имею, что такое этот Сторибрук.

Я приказываю себе не впадать в панику. Я выяснила, что жива, и что больше не нахожусь в Сторибруке — это уже что-то.

— Ещё один вопрос, — прошу я.

— Ты меня пугаешь, — Дэвид хмурит брови.

— Я сама себя пугаю, — отзываюсь я.

Сердце в груди бьётся как бешеное. Я прикладываю к нему ладонь, пытаясь успокоиться. Дэвид, видимо принявший это за нехороший знак, подходит ближе и кладёт мне руку на плечо.

— Ты так волнуешься перед сегодняшним вечером? Послушай, мы ведь уже сто раз это обсуждали — всё будет хорошо. И мы с Белоснежкой действительно не против того, чтобы ты стала королевой Зачарованного леса. Эмма всё равно ещё слишком мала, да и в том положении, в котором находится Снежка, нам сейчас не до правления. А ты, — он ободряюще улыбается, — будешь прекрасной королевой. Народ любит тебя!

Я не понимаю, о чём Дэвид говорит, но бездумно киваю в знак согласия, чтобы он окончательно не принял меня за сумасшедшую.

Ещё одна заметка — мы в Зачарованном лесу. В том самом, который я вдела лишь на бумажных страницах книги Генри.

— Спасибо, Дэвид, — абсолютно безэмоционально произношу я.

— Не за что, Ваше Величество, — смеётся мужчина. — А теперь иди и скажи Робину, что всё хорошо, а то он и так не меньше твоего нервничает.

***

Она на самом деле не такая уж и взрослая, моя девочка.

Её волосы, чёрные как вороново крыло, ещё не скоро должны были узнать, что такое седина, а маленькое красивое личико — что такое морщины.

Я смотрела на неё и всё ждала, что она откроет глаза, поднимется с дивана и скажет своим немного грубоватым, но глубоким и мелодичным голосом, что всё хорошо.

Но она не встала, и грудь её не дёргалась, обозначая вдохи и выдохи.

Моя дочь, которую я только-только обрела… Я снова её потеряла.

— Реджина? — раздался голос Эммы Свон.

Я обернулась вполоборота. Эмма замерла в дверном проёме, видимо, ожидая приглашения пройти в гостиную. Кто пустил её в дом? Генри?

— Чего тебе, Свон? — я вложила в голос весь возможный металл.

— Прошло уже два дня, — ответила она.

Так мало? Для меня они растянулись в бесконечный поток часов, который, кажется, становится только длиннее с каждым моим провалом.

В комнате ощущался сильнейший запах химии и жжёных трав, которые я перемешивала во всевозможных комбинациях вот уже целую вечность. Но всё было бесполезно; не существует такого заклинания, которое возвращает людей из мира мёртвых.

Мне удалось лишь вылечить зияющую дыру у неё в груди, удалось растворить каждый шрам, будто бы его и не было, но заставить заново биться сердце, которое уже остановилось… Это не под силу даже магии.

— И?

— Нужно похоронить её.

Я почти подняла руку для того, чтобы вышвырнуть её прочь из моего дома сильнейшим потоком чистой энергии. Единственное, что меня удержало — это ощущение приближающегося обморока.

— Иди домой, Свон. Я сейчас слишком устала даже для того, чтобы с тобой препираться.

Но упрямая Эмма не слушала. Наоборот, она прошла вглубь комнаты и остановилась за моей спиной. Я попыталась всеми силами игнорировать её присутствие и взяла уже ледяную ладонь Лу, зажимая её между своими. Хотелось поверить в то, что тепло моего тела волшебным образом передастся и ей.

— Реджина, — снова начала Свон. — Ты не можешь держать её здесь вечно.

— Знаю, — из-за раздражения мой голос изменился до неузнаваемости. — Вот только сама мысль о том, чтобы закопать её в земле, приводит меня в ужас. Тем более после того, что случилось с матерью.

К слову, я сама толком не понимала, что именно с ней случилось. Я увидела, как стрела внезапно пронзает спину моей девочки и вмиг забыла обо всём на свете, кроме того момента, как впервые увидела её крохотное личико и маленькие ручки, тянущиеся ко мне. Я видела её первый вдох и тогда, в лесу, стала невольной свидетельницей последнего, и внутри меня будто бы всё оборвалось. Я взглянула на мать, которая стала всему виной, и просто взорвалась: поток чистейшей белой магией сорвался с кончиков моих пальцев огромным электрическим зарядом, нашедшем цель в груди женщины, которая когда-то сама подарила мне жизнь.