Берег и море

Похоже, он прекрасно знал, что именно я ему скажу.

— А? — переспрашиваю я, тряхнув головой. - Всё, что ты можешь сказать - а?

— А чего ты от меня ждала, Лу? Я не был дома уже, — Таран на мгновение замолкает и поднимает глаза наверх, словно пытается сосчитать, — уже столько, что даже успел забыть, как выглядит собственный дом. Да что тут дом! — Таран всплёскивает руками. — Я не помню лица Айлонви! Того самого лица, которое когда-то считал самым красивым в мире — сейчас я даже не скажу, какого цвета у неё глаза!

Щёки Тарана вспыхивают алеющими пятнами, придающими его светло-карим, практически медовым, глазам искорку бешенства.

— Я знаю, что ты был в плену долгое время, — осторожно начинаю я, — но ты говоришь так, словно тебя не было в Придейне чуть ли не полвека.

— Может и так, - всё, что произносит Таран.

Я смотрю на него, не отрываясь, а парень смотрит куда-то сквозь, не фокусируя взгляд на чём-то определённом. В голове всплывают слова Мэри Маргарет о том, что у Тарана сейчас нет сердца, и я задумываюсь: какого это? Неужели, он совсем ничего не чувствует, или все эмоции проходят сквозь него, как белый луч луны: светят, но не греют?

— Я верну тебе сердце, ладно? — говорю я в конце концов. — И домой тебя отправлю — чего бы это не стоило.

— Не думаю, что мне там найдётся место, — отстранённым тоном заявляет Таран. Он переводит взгляд на меня, и что-то в нём заставляет моё сердце сжаться. — Дело в том, что после твоего ухода, я тоже ушёл.

— Что ты несёшь? — я начинаю заводиться. Недомолвки меня уже порядком достали. Ну почему люди не могут объясняться напрямую?

— Ты моя сестра, — Таран легко пожимает плечами, будто раздумывает, какие джинсы надеть сегодня. — Я не мог сидеть, сложа руки, зная, что ты … тебя … ты просто испарилась!

Сестра. Сейчас это слово уже не так режет слух. А вот тогда, когда мы жили в Придейне, я бы приняла это за высшую степень оскорбления.

Я любила Тарана. Он тоже любил меня, но совсем по-другому.

— Я не сразу попала в Сторибрук, как ушла от вас, — сообщаю я.

Но Таран не выглядит удивлённым — он лишь кивает.

— Знаю. Или ты думала, что я и правда смог просто взять и отпустить тебя? Я следил за тобой. Вышел сразу же, как ты сказала, что уходишь. До самого домика твоей старой семьи следил за тобой. Видел, как ты вышла оттуда с раскрасневшимся от слёз лицом. Видел твои дрожащие руки и взгляд, бегающий по округе в поиске чего-то. Я уже почти вышел к тебе, когда вдруг появившийся из ниоткуда фиолетово-зелёный дым поглотил тебя, не оставляя и следа.

— Погоди, — я отстраняюсь, чтобы лучше видеть Тарана. — Ты что делал? Следил за мной?

— Да.

— Да? Ты дурак? — я вспыхиваю, разбиваясь о непробиваемую тупость своего друга.

— Что, если я скажу тебе, что слежка — это ещё не самое печальное?

Я качаю головой. Таран на год меня старше, но сейчас я чувствую себя его мамочкой: так и хочется надавать подзатыльников и поставить в угол.

— Рассказывай мне всё. И я тебя прошу — больше никаких тайн.

— Ладно. Только помни, что я делал всё из лучших побуждений, — произносит он и как ни в чём не бывало принимается за свою, как оказалось, недолгую историю.

В основном, она состояла из одного единственного пункта: Неверленда.

Несколько раз я пыталась перебить Тарана, чтобы вставить свой нелицеприятный комментарий, но парень поднимал ладонь вверх, давая мне понять, что выслушает лишь в самом конце повествования.

К его счастью и моему собственному сожалению, когда Таран наконец закончил, я была слишком поражена, чтобы кричать или возмущаться.

— Ты был в Неверленде, — констатирую я то, что Таран сообщил мне минутой ранее. — Ты точно дурак.

— Я не знал, где тебя искать. То, что унесло тебя прочь, определённо было магией, и …

— И ты дурак, — повторяю я. — Потому что только дураки решают начать поиски с этого проклятого места.

В ответ он почти незаметно покачивает головой из стороны в сторону, словно не понимает саму суть моего негодования. Его самого совершенно не смущает тот факт, что Неверленд, расположенный катастрофически близко к Придейну, является заброшенной землёй Потерянных Мальчиков и их предводителя Питера Пэна — одного из самых опаснейших и коварнейших злодеев. Даже Рогатый Король побаивался его — а этот человек предпочитал смотреть на казнь невиновных вместо вечернего моциона.

— Как бы глупо это сейчас не звучало, но твой похититель спас тебя, — сообщаю я. — Питер бы превратил тебя в одного из своих потеряшек.

— У меня нет сердца, — грустно отмечает Таран. Весь рассказ он разглядывал свои ногти, а сейчас поднимает глаза на меня. — Это не очень-то похоже на спасение.

Таран непреклонен. Я не знаю, что он сейчас чувствует, как не пытаюсь представить себя на его месте.

— Я найду его. Обещаю. И не важно, кто конкретно посмел его забрать.

Я больше не пытаюсь контролировать гнев — в этом нет смысла, пока люди вокруг такие сволочи. Только когда Таран касается моего предплечья, я замечаю, что сжимаю светло-голубой пододеяльник с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Комментарий к 8

Где самые классные, талантливые и просто мировые человечки? У нас в клубе http://vk.com/ughnastiel хD

========== 9 ==========

Всё, что произошло в лесу, я оставляю в секрете. Мэри Маргарет и Эмма пытаются разговорить меня, задавая вопросы об успешности моей тренировки, но я лишь отмахиваюсь и говорю, что ничего толкового не вышло.

Так будет лучше для всех нас.

Кажется, они верят, но всё же те взгляды, которыми обмениваются, когда думают, что я не вижу, говорят об обратном.

Ночью я проваливаюсь в сон сразу же, как только голова касается подушки. Мне снится Киллиан. Точнее, он и Таран. Мужчина и юноша о чём-то бурно спорят, пока не прихожу я и не выпускаю стрелы им в животы. Но ни Таран, ни Киллиан не падают замертво. Они лишь смотрят на меня пустыми глазницами, открывают рты, из которых не вылетает ни звука, а затем за их спинами появляется та семья из Придейна, Руби, Мэри Маргарет, Дэвид, Белль, Эмма и Генри, и все с такими же ранами и пустыми лицами.

— Ты убила их, — собственный голос бьёт по голове, словно отбойный молоток. — Ты убила их. Убила. Убийца!

Хочется проснуться, но я словно парализована: ни открыть глаза, ни двинуться с места. Я накрываю ладонями лицо, чтобы не видеть безжизненных выражений на лицах знакомых мне людей, и всеми силами стараюсь перенести себя обратно в реальность.

Земля под ногами ходит ходуном, воздух вокруг неожиданно превращается в жидкий свинец. Мне не вдохнуть. Я убираю руки от лица, и тут же кто-то наваливается на меня со спины, прижимая к земле. Я с трудом приподнимаю голову. Что-то тёплое и липкое пачкает щёку и затекает за шиворот.

Чужая кровь.

С диким криком распахиваю глаза в реальности, в которой я лежу на полу на любезно постеленном мне мягком матрасе и простынях в цветочек. Холодно, и одежда липнет к телу, словно меня окатили целой ванной ледяной воды. Когда глаза привыкают к темноте, я различаю перед собой сидящую на корточках Эмму. Она не произносит ни слова, пока моё дыхание не приходит в норму, а затем протягивает стакан чего-то тёплого и пахнущего маслом.

Молоко.

— Мне стоит поинтересоваться, что тебе снилось? — шепотом спрашивает она.

Я залпом осушаю принесённый стакан и качаю головой.

— Лучше не надо.

— Ладно, — соглашается Эмма, но никуда не уходит, лишь смотрит на меня изучающим взглядом. — Знаешь, когда у Генри кошмары, он просит, чтобы я посидела с ним, пока он снова не заснёт.

Короткий смешок слетает с моих губ. Это глупо, ведь мне не двенадцать лет, я взрослая женщина, способная сама о себе позаботиться. Но когда я открываю рот, чтобы отказаться от этого детского предложения, вместо этого почему-то произношу:

— Как хочешь. — И откидываюсь обратно на матрас.

Одежда Эммы тихо шуршит, когда она укладывается на полу рядом со мной, подкладывая ладони под щёку, чтобы было не так твёрдо. Я чувствую её взгляд на себе, хоть и лежу на спине и сама смотрю в потолок.