Страница 46 из 84
Из черной пропасти меня вытягивает постепенно, медленно… так же медленно, как засасывало. Чувствую себя больной, сломанной, разбитой, разгрызанной на куски… Открываю глаза, бесстрашные отползают от убитого и тяжело дышат. Взгляд в мою сторону невидящими глазами, кивок в ответ. Все звуки гасятся, обманчиво отражаются смутным эхом, злобный оскал искривляет лицо. Нет больше страха, нет его, бл*дь, больше ни капли нету… только острая, колючая боль, залившая ядовитой патокой душу. Говорят, что мстящая женщина — это самое страшное зрелище. Не знаю, плевать мне. Теперь мы идем мстить, мы идем УБИВАТЬ…
Осматриваюсь по сторонам, все наши застыли, есть раненые, все грязные как черти. Враг окружен, позорно пытается выбраться из кольца, но Эд их не выпустит. Никто не должен знать о нашем местоположении. Никто не должен уйти. Автомат летит под ноги, теперь только ближний бой, выстрелами заденем своих. Райн передает свой нож, ладонь крепко цепляет рукоятку, мечтая только располосовать в клочья этих тварей, не знающих ничего человеческого, а перед глазами стоит умирающий Яшик, захлебывающийся собственной кровью.
— Вперед черти! — громкий крик сам извергается из горла на всю мощь легких. — Не одна тварь, не уйдет отсюда живой! Мы всех убьем. Всех!!!
Вспышки в голове, крики, бешеный ор, да пох*й, мы несемся вперед, сминая всех на своем пути, бьем, рвем, режем, втаптываем в грязь, уничтожаем. Нет жалости, нет сомнений, ничего не существует. Только искаженные предсмертными муками лица врагов, только кровь, только полчище демонов, вырвавшихся из преисподней. Наверное, все отступает на задний план, когда ад заворачивается спиралью, действуем четко и механически. Плакать будем потом… Я уже не знаю, в кого я превратилась? Сволочи! Мрази! Проклятые ублюдки!!! Решили, что можете просто так взять и напасть на нас? Взмах лезвия, удар. Еще удар. Уже вся одежда в крови. Думали, мы не будем сопротивляться? Взвизг стали. Еще, еще. Потрахаться вам захотелось? Убью… Не могу остановиться. Вся ярость, гнев долго копившийся по капли, фонтаном выливается в эти минуты. Ничего не слышно. Ничего не понимаю… Весь бой как со стороны. Никто не уйдет живым… Никто не ушел…
Дым сигары кажется особенно сладок, нужно бы завязать с этой новой привычкой, но сейчас не получается. Делаю сильную затяжку и тут же выпускаю белую струйку, наблюдая, как комья сырой земли рассыпаются словно хлопья, слетая с полотна лопаты. Сознание переполняет карусель желчи, горечи из вихря разных мыслей. Злоба от своей жалкой бесполезности и беспомощности, что-либо попытаться изменить. Предотвратить.
Рытье большой и широкой траншеи, чтобы перегородить подступ к маяку еще с одной стороны, занимает три дня. От монотонной работы и последствий пережитого ужаса болит голова и тело. Душа болит еще сильнее. Взорвалась бы уже совсем, сломалась, лопнула… Руки покрываются мозолями от тяжелой работы. Мужчины пытаются отправить слабый пол отдыхать, но мы не отдаем лопаты. Держимся за них, как за какую-то призрачную ниточку спокойствия. Если остановимся, перестанем делать что-нибудь, совсем умом тронемся. Расколемся на части, вдребезги. Да, устали до чертиков… пот бисером выступил на лбу. Не могу поднять глаз на остальных, на их лица смотреть страшно, такое там смешение скорби, горечи и ненависти. Мы потеряли девять человек, среди них Рон и… Яшик. Нас мало, всего восемнадцать, пятеро раненых. Если случится еще одно нападение, нам не отбиться. Поэтому упрямо копаем ров, оставив только один возможный проход.
После похорон своих, таких тяжелых, как каменные плиты, мужчины занимались уничтожением, именно уничтожение тел врага, не позволяя нам даже приблизиться к самодельному крематорию. Потом Эд собрал отряд и обшарил округу, на наличие агрессивных морд. Никого не нашли. Нутро изнывает от палящего страдания, когда это все кончится… Ладони горят от работы, и я сжимаю их, сильнее стискивая на черенке, паршиво мне. Да всем паршиво, нельзя к этому привыкнуть… Мне горько от этого, щекочет и хлюпает в горле. Горячая соль не сходит с висков. Хочется бить кулаками, вылить тоску и отчаяние поражения в стену. Устроив перерыв сидим, молчим, глаза устремлены в пустоту. Каждый сам хоронит своих мертвых… Я не ранена, практически и не пострадала, в этом плане я странный везунчик по жизни. Только лучше бы я переломала все кости, чтобы хоть как-то заглушить внутреннюю боль. Наверное нужно отдохнуть, завтра будет вылазка в город, нам необходимы припасы.
После машинальной на автомате, процедуры помывки холодной водой, плетусь по стенке в свою коморку, валюсь на узкую жесткую койку и сворачиваюсь в клубок. Боль грызет изнутри. Но рассудок уже берет верх над эмоциями… мы живы. Вот только во что надо верить, чтобы моя жизнь, и жизнь близких и дорогих мне людей, больше не была в таком хаосе? Установленная Эдвардом дисциплина, безусловно, дело хорошее, но вот спать по приказу у меня не очень получается. Если честно, то совсем не получается. Дурные видения не отпускают. Лежу без сна и словно заново переживаю весь свалившийся на меня кошмар. Спокойный день, маяк, посиделки с девчонками, виски, танцы, скандальчик с Райном, гонг Рона, стрельба, страх, запах пороха окутавший окрестности, летящие пули, кровь, мертвый Яшик… А следом тянутся и более давние воспоминания — умирающий у меня на руках Альберт, мои погибшие друзья, полностью разрушенное Отречение, объятые пламенем руины, ставшие могилой для невинных людей… И почему нельзя стереть все это из памяти… Скорее бы уже наступило забытье. Подкравшаяся Линн ложится рядом, тоже переживает… Страх за ее жизнь, радость, облегчение, что девчонки уцелели — все разом, пробивает окутавшее оцепенение, так, что я слегка дергаюсь, как от удара, и судорожно цепляюсь за ее руку, обнимаю и глажу по голове, глажу… Как же хорошо, что она жива!
— Давай поспим чуть-чуть, ладно? Хотя бы попытаемся. — шепчет подруга. Плотное полотно сна накрывает меня внезапно, как беспамятство…
Утром, кое-как умывшись и забыв причесаться, хотела надеть толком не просохшую, после моей попытки ее выстирать одежду, на джинсы уже нельзя смотреть без содрогания, хотя, плюнув на экономию, с радостью натянула новые порточки, прихваченные Линн на складах. Ага, уже велико все, я стала похожа на стиральную доску, одни ребра торчат. Пожрать бы, да кусок в горло совсем не лезет.
— Через пять минут, на перевязку. — осведомляю я своим рупором хворое население маяка.
Нужно взглянуть, что с моими подопытными пациентами. У четверых были простецкие ранения конечностей, слава бронежилетам, нужно было только перевязать. Но вот наш самый тяжелый, Найджил, долбо*б, снявший в перестрелке броню… бегать она ему, видите ли мешала. Отхватил сквозное в плечо, вот и пригодилась мне лекция от врача из искренности. Он пережил наш с Майрой хирургический дебют портних. Хорошо, что у бывшей эрудитки много знаний в чердачке накопилось… Шепотом спрашиваю, как он, и меняю повязку. Лежит, тоскливо смотрит. Поболеет еще, конечно, но шов чистый. Рассеянно глажу его по голове, дотрагиваюсь до его лба.
Больше всего опасаюсь воспаления, но пока вроде жара нет. Во всяком случае, сильного. Так-то и после нормально проведенной операции температура может немного подскакивать. Антибиотики еще остались, Эдвард нашел в запасе походные аптечки, пока хватит, если мы не сунемся еще с кем-нибудь воевать… Это начинает меня беспокоить. Еще один укол антибиотика, трогаю лоб — жар все-таки есть… Ладно, пожертвую свою последнюю ампулу регенерации. И после потери крови гемоглобин ко всем чертям падает, препаратов железа я конечно не нашла, а натуральными продуктами мы не сможем их заменить. Где их взять-то? Скверно все… шоколадку бы.
Получив кофеек от доброй Сани, сдобренный лютой матершиной, быстро разбегаемся по своим делам. Эдвард с девчонками, Крисом и Чаком отправились на шопинг за жратвой. У меня же, в виду моих скромных габаритов особенное задание — разведка близлежащих поселений изгоев. В личные телохранители мне выдали Райна, будет таскать тяжелый рюкзак с необходимым походным набором и трещать, как радио без выключателя.