Страница 8 из 49
— Садись, — сказал эсэсовец по-русски. — Это твой такой чудесный игра?
Вовка утвердительно кивнул.
— Значит, ты есть Володя Кравцов? Лутчий шахматист? Я не будет тебя допросить, почему ты есть пионер. Ты еще дурак в политически вопросах. Тебе большевики набили голова разной красной дурьём. Ты будешь скоро забывать, что ты есть пионер. Сегодня я хочу смотреть — какой ты есть шахматист. Давай играть.
Гешке пододвинул к мальчику доску и сделал первый ход. Особо не раздумывая, выдвинул пешку и Вовка.
«Щепет и не представляет себе, где я сижу... А старики убиваются... Дать бы им знать, что живой... Куда лезешь со своим ферзем, скотина?!»
Вовка делал ходы машинально, и скоро нацист торжествующе выкрикнул:
— Мат! Лутшему шахматисту — мат!
Вовка ничего не ответил, соображая, как бы ему все-таки улизнуть отсюда.
В кабинет в третий раз приоткрыл дверь адъютант и, увидев, что партия окончена, доложил коменданту: «Пришел старик и просит отдать ему этого мальчишку».
— Но! Пошел домой, — сказал капитан. — Завтра будешь приходить снова. Эрих Гешке покажет тебе классический игра. Но ты выбрасывай из голова красный дурьём. Пошел!
Вовка протянул руку за шахматным ящичком, но Гешке отбросил ее.
— Шахмат будут здесь.
Дед прослезился, увидев внука, и они торопливо пошли к дому. Бабушка Глаша долго целовала Вовкину голову и плакала, плакала и целовала, а он, утомленный впечатлениями и переживаниями дня, отказался ужинать и сразу уснул.
Утром тревожно вскочил, и первая его мысль была об Ефиме: «Как сообщить ему обо всем, что произошло? Как быть дальше? Где этот человек с паролем «Лес шумит»? А если он его не встретит?»
Вовка быстро позавтракал и, несмотря на уговоры стариков, вышел на улицу...
Ефим Щепет сидел на чурбаке у шалаша и принимал разведдонесение от Василия Бочара. Бочар рассказывал:
— Часов в 11 бандиты из комендатуры стали расклеивать на столбы и заборы приказание Гешке о наборе «добровольцев» на работу в Германию. К объявлениям народ сошелся, Вовка тоже подошел. Я встал с ним рядом и тихо сказал пароль. Он вздрогнул, но не обернулся. Поговорили мы с ним во взорванной котельной МТС... — и Василь передал Ефиму на словах «оперативную сводку» от Кравцова и его вопрос — как ему быть — продолжать ли шахматную игру с комендантом...
...От Володи Кравцова с этого дня начали поступать очень важные «оперсводки». Партизанский отряд, пользуясь ими, начал успешно уничтожать на шоссе немецкие подкрепления, обезвреживать предателей в окружающих селах, а вскоре штаб партизанского отряда решил подготовить операцию по уничтожению всей банды Эриха Гешке.
Затишье в действиях отряда во время этой подготовки было истолковано капитаном Гешке как результат карательных действий его батальона. Высшему начальству он донес, что вверенный ему район очищен от партизан полностью.
Эрих Гешке почти не появлялся в своем кабинете. Заняв для квартиры чудесное помещение детского сада, Гешке весело проводил дни в обществе приехавшей к нему в гости из Брауншвейга огненно-рыжей невесты. С утра до вечера она только и знала, что переодевалась в платья, наворованные ее возлюбленным в разных странах Европы.
Вовке тошно было смотреть на эту жирную, жадную «медхен» Вильгельмину, объедавшуюся кондратовскими поросятами и курами, но он должен был скрывать клокочущую в нем ненависть и даже улыбаться, когда эта разодетая и намалеванная девка спрашивала его:
— Но, красни чертонка, карош Вильгельмина? Красиво?
Комендант часто вызывал Вовку то в комендатуру, то к себе на квартиру и, как он говорил, «тренировал свой мозг для будущих шахматных побед».
Вовка скоро убедился, что Гешке бездарный игрок, и выработал свою тактику: он то «давал зевков», к удовольствию капитана, то неожиданно, когда Гешке был уверен в выигрыше, вдруг оказывал ему яростное сопротивление, строил всяческие козни, красиво снимал его, казалось бы, надежно защищенные фигуры. «Шахматный фюрер» начинал нервничать. Вовка ослаблял натиск, и капитан снова хохотал, хлопал в ладоши. Вовка стремительно нападал, прорывался в глубокий тыл противника, громил и расстраивал его ряды. Тогда Гешке свирепел и требовал у денщика вина. Если же чувствовал, что полнейшее поражение неизбежно, багровел, начинал ругаться и в конце концов кричал на Вовку:
— Пошел! Пошел чертовой мать! Твой конь партизан! Такой ход дурацки! Пошел! — и, смахнув с доски фигуры, выгонял мальчика.
В один из вечеров Вовка пришел на очередной сеанс игры чем-то возбужденный, и это не укрылось от капитана.
— Ты много дурашился или мой денщик давал тебе вино?
— Я не пью, — сухо ответил мальчик. — Я хочу сегодня показать господину капитану русскую партию.
Гешке визгливо засмеялся.
— Хи-хи-хи... Он будет показывать Эриху Гешке свой дурацки русский партий. Хи-хи-хи... Но, давай показать твой глюпый выдумок.
Володя побледнел, но сдержал себя, не отозвался на оскорбление.
Перед ним было сейчас шахматное поле, на котором он видел черную армию врага.
Этот враг разоряет нашу землю, хочет поработить нас, он отобрал у Володи счастливую юность, любимые книги, радостные мечты...
Издевательская ухмылочка на выхоленном белобрысом лице эсэсовца сменяется хмурой задумчивостью, подергиванием щеки, суетливым оглядыванием шахматного поля. А Володина армия все грознее развертывается, все больше теснит коварного врага, на удар отвечает двойным ударом.
Заныл зуммер телефона. Не отрываясь от игры, Гешке берет трубку и рассеянно слушает. Дежурный по комендатуре, волнуясь, докладывает капитану, что с поста у Каменных Горушек поступило сообщение о подозрительном шуме, доносящемся с болота. Возможно, что около Кондратовки снова появились партизаны. Капитан раздраженно кричит в трубку:
— Надо поменьше пить вина — не будет мерещиться. В моем районе партизан нет.
Бросив трубку на аппарат, Гешке тупо глядит на доску.
Он едва вывел из-под удара своего последнего коня и теперь злится, что этот мальчишка не позволяет ему сегодня не только нападать, но ход за ходом взламывает его оборону и создает сильную угрозу на королевском фланге.
Новый вызов по телефону опять оторвал Гешке от игры. Он схватил трубку.
— Да, Гешке. Ну, Гешке, черт возьми! Какой олух висит на проводе?! Слышу, слышу, ну, в чем дело? Нет связи с Вальтером? Так что я тебе линейный надсмотрщик? Вот я проучу вас... Где Иоган? Что? Где Иоган? Алло! Алло! У, черт! Франц! — крикнул капитал денщика. — Пойди и узнай, какой олух сегодня сидит на коммутаторе, и чтобы немедленно мне дали связь.
В комнате наступила тишина. Наморщив лоб, Гешке уставился на доску. Положение его было безнадежно. Но вдруг лицо его прояснилось, он вскинул на Вовку злорадно сверкающие глаза.
— О, твой ферзь, как стрекоз, прибегает с белый на черный поле. Так полагается в русской партии? Хи-хи-хи...
Поправляя фигуру, Вовка сказал:
— Это вы сдвинули проводом, когда говорили по телефону. При чем тут русская партия?! Можно проверить, что ферзь не мог тут оказаться. Когда вы сходили конем отсюда сюда, мой ферзь стоял...
— Не надо проверять! Ясно! — и капитал Гешке зло выругался.
Было очевидно, что он, придравшись к случайно сдвинувшейся фигуре, решил прекратить явно проигранную для него партию. Но на этот раз Вовка не хотел уступить и, побледнев, стал доказывать свою правоту, хотя и понимал, что это бесполезно, что гитлеровец все равно продолжать игру не будет и выгонит его.
«Как это некстати вышло, — нервно дрожа, досадовал мальчик. — Не надо было мне так поспешно напирать на него. А теперь может сорваться наша операция. И чего они медлят?»
Володя тоскливо глянул в окно и вздрогнул — из черного квадрата рамы на него весело смотрел Ефим Щепет и подмигивал: — «Действуй! Мы тут».
Мальчик встал и, зло ликуя, закричал пронзительно: