Страница 56 из 65
Египта не
сделал чего-либо подобного».83) В одной надписи Британского музея
упоминается о том, что Аменхотеп III одержал победу над нубийскими
племенами в районе Ибхата и захватил
там 740 пленников.84) Однако вряд ли можно согласиться с Брэстедом, что
Аменхотеп III углубился в Нубию «немного дальше», чем Тутмос III.
Действительно, Бубастисская
надпись сообщает, что египетские войска достигли «высот Хуа». Однако если
это
название встречается в списке географических названий рядом с названием
страны Пунт,
то из этого никак нельзя делать вывод, что эти «высоты Хуа» находились
именно рядом со
страной Пунт, поскольку в египетских географических списках названия
местностей
располагались далеко не всегда в строго географическом порядке. С другой
стороны,
нельзя принимать на веру трафаретные напыщенные утверждения автора
Коносской
надписи, что «ни один царь Египта не сделал чего-либо подобного». Такие
фразы
довольно часто встречаются в египетских победных надписях и с течением
времени
приобрели чисто стандартный характер. Ведь в каждом языке есть такие
слова, как
«необыкновенный», «необычайный», «непревзойденный»; однако все эти слова
в
обычном словоупотреблении часто теряют свой прямой смысл и просто
означают
«особенный» в смысле «превосходного» и т. д.85) Трудно сказать, сколько
карательных
[176] экспедиций совершил Аменхотеп III в Нубию, но вряд ли они носили
более
серьезный и внушительный характер, чем походы его предшественников. Эти
военные
экспедиции на юг предпринимались не для подавления восстаний, не с целью
дальнейших
завоеваний, а главным образом для захвата добычи, которую Аменхотеп III стремился
вывезти из Нубии,86) как это делали и многие из его предшественников.
Естественные богатства Нубии и прилегающих стран широко эксплуатировались
в
течение всего периода XVIII династии, причем эта эксплуатация
восточноафриканских
ресурсов достигла в царствование Аменхотепа III весьма значительных
размеров, что во
многом обусловило внешний расцвет материальной культуры, необыкновенный
рост
храмового хозяйства, обогащение аристократии и обеспечило развитие
внешней торговли
и дипломатической деятельности египетского государства. В гимне Амону, который
сохранился на стэле, найденной в Фивах в заупокойном храме Мернепта, в
торжественных словах говорится о том, что «вожди презренной страны Куш»
несут
фараону дань на своей спине, что в крепости, окруженной высокими стенами, поселены
«дети вождей нубийских племен», что «страны Пунта» присылают в Египет
лучшие сорта
дерева.87)
Для того чтобы сохранить за Египтом контроль над районами Восточной
Африки, от
Нижней Нубии до Пунта, необходимо было непрерывно принимать меры к
усилению
экономического, политического и культурного влияния Египта в этих
странах. Поэтому,
египтианизация Нубии продолжалась и при Аменхотепе III. С этим была
связана
обширная строительная деятельность, постройка храмов, которые были в те
времена
рассадниками и центрами религиозной пропаганды, в частности царского
культа. В храме
в Седеинга, между 2-м и 3-м порогами Нила египетская царица, жена
Аменхотепа III,
была изображена в виде богини. Несколько южнее, в Солебе, был построен
храм,
посвященный культу царствующего фараона. В надписях, сохранившихся в
развалинах
этого храма, Аменхотеп III торжественно говорит, что он построил этот
храм в качестве
памятника для возвеличения своего образа, называя себя «владыкой Нубии
(Та-педжет),
124
великим богом, владыкой неба». Далее описываются красоты этого «обширного
и
просторного» храма, пилоны и флагштоки которого достигают неба и небесных
светил.88)
Еще южнее, в 180 км к югу от Вади-Хальфа, на западном берегу Нила, в
Сесеби, между 2-
м и 3-м порогами, приблизительно во время Хатшепсут возник важный
укрепленный
город, своего рода крепость и опорный пункт египетского могущества в
Нубии,
получивший довольно большое значение [177] при Аменхотепе III. Очевидно, этот город
особенно разросся в первые годы царствования Аменхотепа IV, как на это
указывают
развалины трех храмов, относящихся именно к этому времени.89) Наконец, древнейшая
часть египетского города времени Нового царства, раскопанного в Кава, к
югу от 3-го
порога, была, возможно, также построена в царствование Аменхотепа III, так как
древнейшие находки, сделанные здесь, относятся к этому времени. Этот
город,
получивший название Гематон, стал крупным центром при Эхнатоне и, видимо, был
связан с культом Атона, первые зачатки которого, как известно, стали
появляться еще при
Аменхотепе III.90)
Так завоевание Нубии фараонами XVIII династии привело не только к тому, что Нубия
была прочно включена в состав египетского государства, но также к тому, что египетское
влияние глубоко проникло в толщу местного населения, сохранившись в своих
пережитках до весьма позднего времени.
Совершенно иная обстановка создалась в Передней Азии. В Северо-Западной
Месопотамии выросло сильное Митаннийское государство, которое стало
соперничать с
Хеттским царством. Оба эти государства, ведя между собой упорную борьбу, пытались
укрепить свое политическое влияние в Северной Сирии. В Южной Сирии
образуется
коалиция сиро-финикийских князей и городов, пытающихся освободиться от
власти
Египта. В Палестину проникают племена хабири, угрожающие египетским
резидентам,
гарнизонам и городам, сохраняющим верность египетскому фараону. Египет, ослабленный многолетними и тяжелыми войнами, истощивший свои людские
резервы, не
может удержать своих позиций в Передней Азии. Начинается период
ослабления военной
мощи Египта при Эхнатоне и его слабых преемниках. Лишь при первых
фараонах XIX
династии Египет снова начинает активизировать свою внешнюю политику; однако этот
период египетской истории уже выходит за пределы нашего исследования.
[178]
125
Глава VI.
Организация и техника военного дела в период
крупных войн XVI—XV вв. до н. э.
(главным образом при XVIII династии)
Начиная со времени Нового царства Египет вышел на широкую арену активной
международной политики. Развитие рабовладельческого хозяйства требовало
постоянного
притока новой рабочей силы. Только агрессивные войны, дававшие
возможность
захватывать большое количество пленных, обычно обращавшихся в рабство, обеспечивали крупные поместья царя, храмов и аристократов достаточным
количеством
рабов. Эти войны не были оборонительными, ибо ни гиксосы, ни мелкие, почти
карликовые государства Сирии, Финикии и Палестины, ни слишком далеко
расположенные и в то время еще недостаточно сильные царства Малой Азии и
Месопотамии не могли представлять серьезной, даже потенциальной опасности
для
фараонов могущественной XVIII династии.1) Конечно, эти войны велись не
потому, что
некоторые фараоны были «великими полководцами»,2) которые воевали из
любви к
«бранной потеxе» или для вящей славы своей и своего государства, а
потому, что развитие
военно-захватнической политики было обусловлено всем ходом развития
социально-
экономической жизни древнего Египта.
Военная политика Египта в период Нового царства достигла невиданного
ранее в долине
Нила размаха. Из сравнительно отсталой, консервативной и экономически
замкнутой
страны Египет превратился в большую, в рамках древнего мира «великую