Кукла

Джон повернул голову куклы на бок – так, чтобы был виден затылок. Затем быстро забегал пальцами по клавиатуре. И в конце этого стремительного проигрыша вдохновенно тюкнул указательным пальцем правой руки по клавише Enter. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как внутри Линды сработала какая-то пружина, и часть затылка распахнулась, словно створка музыкальной шкатулки. Однако музыки внутри не было.

– О'кей, Макс! – приободрил Джон нервно курившего клиента. – Это технологический шлюз, я открыл его для тестирования.

Затем он соединил тридцатидвухжильным кабелем свой чемоданчик с технологическим разъемом модели LKW-21/15, запустил тест и стал внимательно наблюдать за миганием индикаторных лампочек на контрольной панели. Тест прошел успешно.

Затем началась проверка органов чувств модели – зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса. И здесь не было выявлено никаких отклонений от нормы.

Напоследок был запущен тест динамической кинематики, который потряс Максима чуть ли не до нервной икоты. Закачав на флэш-карту модели необходимый массив управляющей информации, Джон отключил кабель от технологического разъема и отошел на безопасное расстояние.

По лицу Линды промчался вихрь самых разнообразных мимических выражений: всевозможные улыбки и усмешки, гримасы гнева и ярости, озабоченности и печали, испуга и брезгливости, приветливости и изумления, стыдливости и разочарования, и многое, многое другое, чему и названия-то не существует.

Затем Линда начала менять облики. Она стала китаянкой, и лицо ее пожелтело до неузнаваемости. Потом Максим с изумлением увидел, как она превратилась в негритянку с кожей почти такого же цвета, как уголь для барбекю из супермаркета. Лицо куклы плавно перетекало из одного облика в другой, меняя расу, возраст, оттенки кожи и ее фактуру, интеллектуальную насыщенность и степени женственности. Более того, при этом изменялся и рост Линды, правда, незначительно: девичья стройность сменялась пикантной полнотой, чтобы через несколько секунд обернуться классическим эталоном женской фигуры. Джон объяснил этот эффект «прецизионной кинематикой».

Этот спектакль продолжался довольно долго, и Максим не обнаружил среди всей этой многоликой череды образов такого, который не был бы прекрасным. А Джон, словно торговец на стамбульском рынке, цокал языком и приговаривал: «Нет, Макс, я гляжу, что вы до сих пор так и не познакомились со всеми удивительными возможностями нашей последней модели. Да, Макс, вы сделали прекрасное вложение своих денег, купив у нас LKW-21/15. Вы счастливчик, Макс! И все у вас будет о'кей!»

Самое же фантастическое, абсолютно запредельное, Джон приберег на финал своей захватывающей постановки, в которой был занят один актер, играющий для одного зрителя. Линда проворно вскочила с дивана и начала крутить тройные сальто с пируэтами, так что глаз не успевал уследить за ними; взбегать по стене до потолка и, оттолкнувшись в наивысшей точке от стены, перелетать в противоположный угол зала; вращаться с бешеной скоростью, словно карданный вал «Феррари», но не на одном месте, а перемещаясь по хитроумной траектории…

Постепенно скорость нарастала, и Максим отчетливо слышал свист рассекаемого руками и ногами воздуха. В конце концов взгляд уже не мог уловить всю последовательность движений, которые превратились в настоящий вихрь: Линда возникала то у дивана, то на столе (ничего, кстати, при этом не ломая и не круша), то на спинке стула, то какие-то доли секунды лежала, распластавшись на полу.

Когда у Максима уже заболела голова и начали слезиться глаза, Линда замерла, тихо подошла к дивану и заняла прежнюю позу покойницы с открытыми глазами и откинутой створкой на затылке.

– Все о'кей, Макс! – воскликнул Джон столь радостно, словно своим последним движением Линда запустила «однорукого бандита», из которого посыпался обильный джек-пот. – Ваша подружка находится в прекрасном состоянии. Все системы работают с наивысшей производительностью, отклонений не обнаружено.

Максим мрачно молчал, наливаясь изнутри раздражением, которое могло в любой момент обернуться вспышкой ярости.

– И это все, что вы можете мне сказать? – спросил он тем не менее тихо, можно сказать, индифферентно, словно в урюпинском эксчендже кассирша не додала ему полтора рубля.

– Разумеется, не все, – просиял белозубой улыбкой Джон. – Хочу успокоить вас по поводу ваших предположений: никакой так называемой души в модели LKW-21/15 с заводским номером RP649 не обнаружено, как не обнаружено и никакого «Я». Ничего, кроме побудительных мотивов, которые и заставляют ее работать. И эти мотивы, заложенные нашими программистами, предполагают не получение ею удовольствия от тех или иных ее действий, а доставление удовольствия своему хозяину при помощи этих действий. Такова ее программа. И, если хотите, таков ее характер, которого, впрочем, нет и быть не может. Вы удовлетворены?

Максим удовлетворен не был. Однако копившееся в нем раздражение разрешилось не вспышкой ярости, а навалившейся на него опустошенностью. Действительно, какими такими приборами можно было зафиксировать то, чему он и названия-то не знал?! Душа машины? Компьютерное эго? Самосознание куклы? Как можно увидеть то, чего в природе нет и быть не может, в чем по-прежнему убеждено все здравомыслящее человечество. Ведь не разговаривать же с этим совершенно деревянным фирмачом, у которого все на свете «о'кей!» и который только и может, что демонстрировать свою ненатуральную бодрость и приклеенную улыбку.

Однако Максим все же продолжил искать истину, хоть был уже убежден, что с этим самодовольным типом найти ее невозможно.

– Да, но как объяснить, что она мне не давала два дня? Это что, тоже «побудительные мотивы», которые направлены на доставление удовольствия своему хозяину?

– Я ведь уже говорил про пустые аккумуляторы, – невозмутимо ответил Джон, достав из нагрудного кармана пиджака фляжку и изрядно отхлебнув из нее.

– Это не разговор. Тогда она была прекрасно заряжена, причина не в этом. Линда довольно долго добивалась того, чтобы я рассказал ей о тайне ее происхождения, причем ставила вопрос вполне конкретно: человек ли она или кукла? Я долго отнекивался, рассказывал ей всякие небылицы. И в конце концов она решила меня шантажировать: никакого секса до тех пор, пока не поговорим серьезно. Как я должен это понимать?