Оставьте меня

– Не надо, спасибо. – Элизабет поставила цветы на обеденный стол и прошла в зону гостиной.

– Новые? – поинтересовалась она, показав на кожаные диваны, купленные после того, как Оскар маркером изрисовал все прежние, с тканевой обивкой.

– Не особо. Года два уже. – Неужели Элизабет так давно не заходила?

– Из «Икеи», представляешь? – встряла мать. – Угадай, сколько стоят? Меньше тысячи баксов каждый.

Ну и зачем ей было это объявлять? Элизабет. У которой в офисе стоит кожаный диван из Барселоны за пять тысяч. Мэрибет не особо интересовала дорогая мебель, но такой разброс лишь подчеркивал, как они друг от друга отдалились, а Мэрибет даже толком и не понимала, почему.

– А помнишь, как мы ездили в «Икею»? Когда автобус сломался? – спросила Элизабет, еще больше акцентируя на этом внимание.

Это произошло вскоре после того, как они переехали в лофт; это Элизабет его нашла, у нее на такие вещи нюх – распродажи новых коллекций, о которых не говорили в открытую, ресторанчики на десять столиков, которым вскоре присуждали первую звезду Мишлен, лофты в Трайбеке на сто семьдесят квадратов с фиксированной рентой.

Он тогда был совсем без ничего – стен нет, от кухни одно название. Подписав договор, они сразу же сели в автобус до «Икеи» в Нью-Джерси и отправились за кухонными шкафчиками. Они были как новобрачные – ходили вдвоем между рядами мебели, пробовали кровати, делали вид, что пьют кофе на кухне, воображая новую совместную жизнь. Точно так же подруги иногда встречались после работы, брали во время «счастливого часа» космо и бургер и фантазировали о том, как станут рулить журналами типа «Ньюсвик» и «Тайм» или «Вог» и «Харперс Базар», поддерживая дружескую конкуренцию. (Было это еще до того, как журналы начали помирать, словно мухи, унося с собой в могилу и всю идею спортивной конкуренции.) Да, пусть это были лишь мечты, но радость-то – настоящая. Головокружительно и ощутимо реальная.

На обратном пути автобус встал на турникете. Люди начали жаловаться, гавкать на бедного водителя, а над ними с Элизабет все светился нимб, и они радостно жевали булочки с корицей и раскрашивали свое будущее яркими красками.

Мэрибет вдруг застыдилась своих диванов из «Икеи». Элизабет теперь главный редактор. Живет в особняке в Верхнем Ист-Сайде с Томом Бишопом, своим мужем, который занимается хеджевыми фондами, и время от времени с его подростками – когда они приезжают из своих пансионов. А Мэрибет до сих пор снимает лофт, в котором они поселились двадцать лет назад. Ей хотелось переехать, купить дом в Бруклине, но цены на недвижимость в Нью-Йорке давно помахали хвостом. Если бы только она была такой же дальновидной, как Элизабет, которая, когда Мэрибет решила сойтись с Джейсоном, сама предложила уехать и взяла за копейки квартиру в районе Митпэкинг, а к тому времени, как она решила ее продать и съехаться с Томом, квартира выросла в цене в четыре раза.

– Мамочка! Сейчас я тебе свой костюм покажу!

В лофт ворвались Лив с Оскаром, за которыми с несчастным видом плелся Джейсон. Увидев Элизабет, они остановились – узнали они ее скорее всего по фоткам, которые видели на компьютере.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила Элизабет у Лив.

– Симпатичной ведьмочкой.

– А как они выглядят? – поинтересовалась Мэрибет.

– Подожди. Сейчас покажу. – Лив побежала к себе в комнату.

– И я тоже. – Оскар помчался за сестрой.

Элизабет встала.

– Джейсон! – И тепло поцеловала его в щеку.

– Элизабет, рад тебя видеть.

Джейсон ушел проверять почту. Вышла Лив в костюме – он был не столько симпатичным, сколько похабным, к тому же где-то на пять размеров больше, так что придется перешивать. Молодец, Джейсон.

– Она как страшненькая королева детской красоты, – прошептала Мэрибет, пока Лив восхищалась собственным отражением в зеркале.

– Я бы сказала, что скорее проститутка-карлица, – ответила Элизабет.

– Блин, ты права.

И они рассмеялись с прежней легкостью.

– Маме сделали операцию, и она говорит, что ей теперь больно смеяться, – вставил Оскар. На нем оказался костюм полицейского, так что из него получился совсем очаровательный защитник.

– Оски, все хорошо. Это Элизабет. Ты ее помнишь? – спросила Мэрибет.

– Она лучшая подруга мамы, и сейчас мама работает в ее журнале, – объяснила мать Мэрибет, вернувшись с вином. Она повернулась к Элизабет. – С твоей стороны так щедро было ее взять.

– Ну, я хотела ее урвать, пока никто другой не успел. Она в своем деле лучшая.

Мэрибет, как всегда, восхищалась, как подруга справляется с ее матерью. Например, сейчас та поставила перед ней бокал с вином, а Элизабет положила пальцы на край бокала, пока не начало казаться, что мать нальет сейчас прямо на руку. А потом взяла вино с таким видом, словно сама его попросила.

– Мам, а воды нам минеральной не принесешь? – попросила Мэрибет.

– Конечно! – радостно чирикнула мать.

– К слову о работе, я, наверное, на следующей неделе уже смогу начать, – продолжила Мэрибет, хотя это было чересчур оптимистично. Пока даже душ принимать едва удавалось. – Может, из дома.

– Об этом не переживай.

– Я понимаю, что вам трудно, наверное, приходится. Но я что-нибудь придумаю.

– Забудь об этом. Отдыхай, сколько потребуется. – Элизабет взмахнула рукой, идеально разыгрывая сцену «положение обязывает».

Когда Элизабет такое говорила, Мэрибет – уже не в первый раз – чувствовала себя так, будто совсем ее не знает. Элизабет когда-то была такой же нищей и голодной, как Мэрибет, а сейчас относилась к работе так, словно это не необходимость, а какое-то хобби, которым занимаешься для самовыражения. Хотя, может, так говорить несправедливо. Может, Элизабет к своему хобби относится серьезнее, чем Мэрибет к работе.

– На следующей неделе, – повторила Мэрибет. – И у меня есть идея, кому можно передать работу. Думаю, я смогу даже масштабную редактуру брать.

– Все под контролем, – сказала Элизабет не то чтобы резко, но однозначно властно, по-директорски, и Мэрибет почувствовала, что ее поставили на место.

Элизабет скорчила рожицу.

– Я в том смысле, что ты, главное, выздоравливай, – уже мягче добавила она.

– Элизабет, я тебе благодарна, но деньги-то мне все равно нужны.

За эти слова Мэрибет сама себе стала противна. Прозвучало мелочно, так, будто она завидовала Элизабет, ее жизни, богатству, работе. Хотя на самом деле, если она кому и завидовала, так это самой себе несколько лет назад, когда она по праву могла назвать Элизабет своей лучшей подругой. Когда Мэрибет еще не утратила амбиций и профессиональной хватки и не была такой постоянно измученной. И когда у нее нормально работало сердце.

У Элизабет появилось такое огорчение на лице, что Мэрибет на миг перепугалась, вдруг она сделает что-нибудь страшное, типа попытается дать ей денег взаймы. Но Элизабет лишь прошептала:

– Не волнуйся, прошу тебя.

Снова появилась Лив, уже нормально одетая, и принесла с собой бумажных кукол.

– Хочешь поиграть? – спросила она у Элизабет.

В самом начале Элизабет если не постоянно присутствовала в жизни близнецов, то хотя бы регулярно. Но за последние несколько лет, когда Оскар и Лив начали походить на настоящих людей, Элизабет ушла на задний план. Так что Мэрибет не особо удивилась, когда она поднялась и ответила, что она бы с радостью, но надо возвращаться на работу.

Когда она ушла, Мэрибет сама предложила поиграть в кукол. Лив посмотрела на нее как на утешительный приз – Мэрибет именно так и воспринимала всех других подруг, которые появились после Элизабет. Но Лив согласилась.

7

Через неделю после выписки Мэрибет предстояла встреча с доктором Стерлингом. Мама предложила отвезти ее, но Мэрибет представила себе борьбу против команды из матери и доктора Деда и поняла, что она этого не вынесет. Хотя понимала, что одной ехать не следует. Да и не получится. А если не удастся взять такси до дома? А если сломается лифт? Мелочи, о которых она раньше даже не задумывалась, теперь мешали ей спать по ночам.