Страница 13 из 22
Удивительная лёгкость охватила «человека без нервов». Голод, холод, мокрые от росы тапочки — всё казалось теперь пустяками. Тёмный, безлюдный лес вдруг сделался уютным и ласковым.
Лодя опять спустился на луг и стал расхаживать по нему, дожидаясь рассвета, громко насвистывая «Марш тореадора» и дирижируя себе обеими руками.
Скоро, однако, он заметил, что к его свисту иногда примешивается какой-то посторонний звук. Он прервал свой концерт, прислушался, понял всё и протяжно закричал:
— Эй, сюда-а!
Пока люди, искавшие Лодю, наконец добрались до него, стало заметно светлее.
Первыми вышли из леса две девушки-колхозницы и пионервожатый Дима. Потом в другой стороне появился курчавый парнишка лет восемнадцати. Он вёл под уздцы неосёдланную лошадь, на которой сидела Маша, одетая в пальто.
Все окружили Лодю, что-то говорили, перебивая друг друга, а Маша, не слезая с лошади, тараторила о том, что просека оказалась не та и что она лишь в одиннадцать ночи попала в лагерь.
Курчавый парнишка оказался колхозным зоотехником. Он подошёл к поднявшемуся с земли Берендею, и тот потянулся губами к карману его пиджака, из которого торчал кусок хлеба. Угощая хлебом Берендея, зоотехник обернулся к Лоде:
— Это ты его привязал?
— А кто же ещё? — пожал плечами Лодя.
— Храбрый ты, однако!
Девушки удивленно заохали, a Маша замотала головой:
— Нет, Лодька, нет! Я всегда говорила, что ты сумасшедший! Ты не знаешь, какой ты сумасшедший!
Зоотехник отвязал быка и потащил его за собой.
— Нет, — восклицала Маша, — нет, Лодька, ты только скажи: что ты чувствовал, когда привязывал Берендея? Неужели ну вот ни капельки, ни капельки не было страшно?
Лодя с минуту молча шагал рядом с конём, потом поднял голову, посмотрел на Машу и медленно ответил:
— Что чувствовал? Чувствовал, как все поджилки трясутся. Вот что чувствовал!
1950
Белая крыса
Боря трубил в горн. Лёня бил в барабан. За ними шли Вава и Дима, а впереди выступала звеньевая Таня Закатова.
Лоб её был перевязан бинтом (она недавно упала с дерева), на затылке торчала тёмная метёлочка волос. Эта метёлочка резко дёргалась, когда Таня оглядывалась на звено.
— Вава! Почему не в ногу?.. Димка! Отстаёшь!
Дело было серьёзное: Таня Закатова несла пакет с очень важным посланием. В этом послании сообщалось, что «карбиды», то есть пионерлагерь завода «Карбид», вызывают на спортивную игру «трикотажей» — пионерлагерь трикотажной фабрики № 2.
Неторопливо, торжественно шагало звено через маленький лес, разделявший оба лагеря. Трещал барабан, ревел горн, и с освещённых заходящим солнцем деревьев то и дело шарахались в небо испуганные стаи грачей.
Дорога вышла из леса на большую поляну. В конце её стоял белый дом с башенками и остроконечной крышей. Ребята видели, как «трикотажи» сбегаются на линейку.
— Ждут! Знают, в чём дело! — сказала Таня. — Вавка, опять не в ногу!.. Димка, поправь галстук!.. Раз-два-три-четыре! Раз-два-три-четыре!
Они вошли в калитку и замаршировали мимо неподвижных рядов «трикотажей». Возле мачты с флагом их поджидал председатель совета лагеря Миша Бурлак. Таня остановилась перед ним.
Смолкли горн с барабаном. Стало совсем тихо Председатель, толстый, солидный, исподлобья поглядывал на представительницу «карбидов», а она, тонконогая, худенькая, настороженно смотрела на председателя.
Что-то странное было в поведении председателя. Он старался стоять смирно и сохранять обычную солидность, но время от времени делал какие-то непонятные движения: то поводил плечами, то вдруг выпячивал живот, то совсем убирал его. Таня передала ему пакет, заклеенный смолой. Бурлак взял его и почему-то поднял правую ногу, согнув её в колене.
На линейке зашептались.
Председатель вскрыл пакет. Он опустил ногу, согнулся, точно у него болел живот, и стал торопливо читать дрожащим голосом, то и дело сбиваясь:
— «Отважным трикотажам от отважных карбидов.
Уважаемые храбрые трикотажи!
Мы, ваши соседи, отважные карбиды, предлагаем вам помериться ловкостью, выносливостью и смекалкой в большой игре. Игру предлагаем начать завтра, с восьми часов утра, и вести её до полной победы той или другой стороны.
Условия игры вам известны.
Примите заверения в большом к вам уважении...».
Миша читал, но никто не слушал его. Вытаращив глаза, все смотрели на левую ногу председателя: из короткой штанины его трусов медленно выползала… белая крыса.
— «… Примите… примите… заверения… в большом к вам…».
Крыса упала животом на землю, расставив короткие лапы. И в ту же секунду отчаянный визг раздался над линейкой. Два «трикотажа», сбитые с ног, покатались на землю. Чья-то фигура мелькнула над забором и скрылась за ним. Начался переполох. Полторы сотни ребят окружили председателя совета.
— Пустите-ка! В чём тут дело? Бурлак, что произошло?
Расталкивая ребят, к Бурлаку подошёл старший вожатый.
— Ни в чём не дело! — бормотал председатель. — Я её просто сунул за пазуху, а она — в трусы и на землю… А эта чего-то испугалась...
— Таня! — позвал вожатый.
Над забором показалась забинтованная Танина голова на тонкой шее. Она угрюмо уставилась на вожатого.
— Чудачка! Чего испугалась? Иди сюда!
— Не пойду, — ответила Таня.
Босоногие «трикотажи» запрыгали и захихикали:
— Трусиха! Крысы боится! От крысы удрала!
— Да, боюсь, — ответила Таня. — Пётр Первый храбрым человеком был, а тараканов боялся!
Вожатый поднял крысу и показал её Тане:
— Ну, Пётр Первый, я её уношу. Иди сюда!
…С кислыми лицами пустились «карбиды» в обратный путь. До калитки их провожали весёлые «трикотажи»:
— С самим Петром Первым завтра воюем!
— Пусть крыса нас сторожит! Ни один карбид не тронет!
До леса за ними бежал какой-то маленький мальчишка. Приплясывая, он пищал:
— Пётр Первый, а Пётр Первый! Пётр Первый!
В лесу Лёня легонько стукнул мальчишку барабаном по голове, и тот побежал домой.
— Оскандалились! — проворчал барабанщик. — Тоже ещё звеньевая! Крыс боится!
— Что-о? — Таня сразу остановилась и повернулась к нему. — Что ты сказал?
Крепкий, коренастый Лёня молча попятился.
— А ну-ка, перепрыгни!
Дорогу пересекала глубокая канава, через которую был переброшен мостик. Лёня пробормотал:
— Охота была ноги ломать!
Таня сошла с дорожки, разбежалась и, перелетев через канаву, упала на противоположной стороне.
Больше никто не роптал на звеньевую. Шли молча и быстро. Впереди было ещё одно очень важное дело.
Настала ночь. Заснули «трикотажи» в своей даче с остроконечными башнями. Погасли огни в деревенской школе, где жили «карбиды». Яркая кособокая луна поползла по мерцающему небу, и верхушки деревьев в маленьком лесу засветились голубоватым светом.
Внизу, под деревьями, было темно и тихо. Осторожно, в молчании пробиралась сквозь заросли пятерка разведчиков. Таня шла впереди, держа под мышкой фанерный ящик с самодельным телеграфным аппаратом. Вава несла рюкзак с провизией, а её брат Дима, такой же маленький и курчавый, как она, крепко прижимал к себе четвертную бутыль с кипячёной водой. Сзади всех двигались Боря и Лёня. Согнувшись и сдержанно кряхтя, они тащили большую катушку с проводом. Катушка медленно вертелась, чуть поскрипывая в ночной тишине, и чёрный сапёрный провод ложился на мокрую от росы траву.
Шли очень медленно. Ветки цеплялись, невидимые коряги хватали за ноги, какие-то прутья больно хлестали по головам. Крохотный лесок, такой уютный днём, теперь глухо ворчал сухим валежником под ногами и не хотел пропускать.