Фартовые ребята

Следующую ошибку Шкворень допустил уже после того, как очутился здесь, на пепелище. Сперва решил, будто Механик и Юлька ушли на лыжах, потому что колея от Механиковых аэросанок была очень похожа на лыжню. Прикинул по карте направление, обнаружил дорогу с ответвлением к «коровникам», где уже находились к этому времени Механик и Юлька, но эта недостройка его внимания не привлекла совершенно. Про теплый балок с печкой он ничего не знал и был убежден, что жить в сырых бетонных коробках или даже прятаться там долгое время, по крайней мере до наступления лета, никак невозможно. Шкворню прикинулось, будто Ерема со своей девкой припрятали где-то свой шибко ценный груз — он почему-то думал, что у них анаша или героин заныкан, — а сами дунули к дороге, чтоб поймать попутку и добраться до какой-нибудь станции. С прицелом, конечно, чтоб побыстрее удрать, а потом, через месяц или больше, когда о них позабудут, вернуться и увезти отсюда свою «дурь» куда им надо.

Сгоряча Шкворню подумалось, будто те ребята, что оставались у джипа на проселке, успеют выехать с проселка на городское шоссе, добраться до поворота на ту дорогу, что проходит мимо «коровников», и перехватить беглецов. Он приказал им по рации проделать этот маневр, еще двоих отправил пошуровать в деревеньке, надеясь найти эту самую гипотетическую «наркоту», а сам с еще одним братком попер по следам аэросаней.

Все эти дела кончились полным швахом. Те братаны, что поехали на «Паджеро», через каждые полста метров садились по кардан, буксовали и попеременно — один за рулем оставался — вылезали и толкали механизм, который, хоть и считался внедорожником, но только для Японии, должно быть. В России ему ловить было нечего, тем более что проселок от усиленного снеготаяния всего за два часа раскис капитально, и даже там, где до полудня нормально проехали, теперь творилось черт-те что.

Те, кто «шуровал» в деревне, само собой, никакой наркоты не нашли, только время потеряли. Ну, и сам Шкворень с корефаном, пройдя с километр вдоль «лыжни», изматерились до неприличия и вернулись. На открытом месте снег потаял, а в лесу его было еще до фига. Убедившись, что местами в ложбинки уже натекло талой воды по пояс, а идя по лыжне, по колено в снег проваливаешься, вернулись. Только после этого Шкворень сообразил повнимательнее посмотреть на следы шин, оставленные около пожарища на деревенской улице, и сообразил, что у Еремы был еще какой-то автотранспорт, кроме трофейной «копейки», и на этом куда более серьезном механизме он и смылся. Причем, должно быть, утром, когда дорога еще не оттаяла от ночного заморозка.

В общем, Шкворень понял, что тут делать не фига и надо возвращаться. Это тоже оказалось непросто. Опять пришлось полтора километра глину месить по просеке, а потом еще пару километров до того места, где «Мицубиси» капитально застрял и те двое, что при нем находились, вытащить его не могли. Пока суть да дело, стемнело, стало холодать, и чертову самурайку вшестером, героическими усилиями, едва успели выдернуть из подмерзшего грунта. Иначе пришлось бы заночевать.

Так что из этой экспедиции все шестеро приехали промокшие, промерзшие, ухрюканные в грязи до полного свинства, с хорошим впечатлением от созерцания сгоревшего Коня и его верной «копейки», а также с осознанием того, что этот день потеряли от и до.

Правда, Шкворень все-таки успокаивал себя тем, что Ерема хоть и жмот, пройдоха и паскуда, раз не дал себя убить, как планировалось, но все же работу сделал на совесть. Еще днем ему стало известно от своячка в ментуре, что Крюк со Струмилиным погибли, что при этом гробанулся Шварц, а кроме того, обнаружены в относительно целом состоянии кейс с многими десятками тысяч долларов и оформленные бумаги на приватизацию той самой заветной фабричонки. То есть, строго говоря, хозяева, на которых Шкворень трудился, получили как раз то, что заказывали. То есть подкоп под губернатора, удар по тому производству, которое Крюк затеял на прогоревшей фабричонке и, наконец, удар по всей «Чик-чириковской системе». Потому что, как планировалось заказчиками — они много чего планировали сверх того, но Шкворень был посвящен только в вышеперечисленные задачи операции, — в городе и области пойдет грызня и резня между теми конторами, которые будут подозревать друг друга в нечестной игре и убийстве Крюка. При этом Шкворень будет чист как швабра и, как завещал товарищ Мао, станет той хитрой обезьяной, которая, сидя на горе, будет наблюдать бой тигров в долине. Это лично для Шкворня было самым приятным обстоятельством, которое чуточку смягчало его душу перед лицом провала с Еремой.

Впрочем, примерно в то время, когда перемазанный в грязище джип прикатил, по общему согласию, во внутренний двор ресторана «Кахетия», к штатной сауне команды, расположенной в уютном подвальчике, Шкворня посетила очень тревожная мысль. А ну-ка, что будет, если этот любитель подрывного дела где-нибудь засыплется? Если он не блефовал, когда говорил Коню, что у него взрывчатка есть, и его сейчас с этой взрывчаткой заловят? Где-нибудь на дороге обшмонают — и привет! А он к тому же из вредности заложит Шкворня?

Конечно, чего ему бояться? Статьи 105-я часть 2 пункт «а» (убийство нескольких лиц) ему вполне хватит, там по максимуму вышка. Соответственно, есть надежда на применение статьи 61 пункт «и», где обстоятельством, смягчающим наказание, признаются, в частности, активное способствование (слово дурное какое-то, но так в УК-97 написано) раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления. Вот Ерема и начнет изобличать Шкворня.

Но главная опасность для Шкворня при таком раскладе крылась не в ментах и не в суде. Потому что одного заявления Еремы, что некто Шкворень с неким Конем ему лично заказали гражданина Крюка, явно не хватит. А других свидетелей нет-с. Так что никакого Резника не надо, чтоб это дело развалить. Но государственные инстанции, увы, для братвы не указ. Они свое следствие проведут — и решат все быстро.

В общем, как это ни парадоксально, явно обиженный Механиком Шкворень в данный момент молился за то, чтоб он благополучно отвалил из области как можно дальше.

Однако новый удар подстерегал его тогда, когда он, следом за братанами, собирался в парилку. Но успел только сапоги снять. В предбанник, отдуваясь, влетел на всех парах Малхаз Царцидзе:

— Батоно! Большое ЧП у нас. Отойдем, а?

Корешки уже забрались в парилку и весело гоготали, радуясь хорошему сухому пару, который прогревал до костей отсыревшую публику.

— Что стряслось?

— Телефонист приходил сегодня с ГТС. У меня в кабинете телефон барахлит. Он посмотрел аппарат, провод, дошел до коробки — говорит, надо поглядеть, что за лишний провод, куда ведет…

— Не понял… — уже чуя самое страшное, пробормотал Шкворень, которому безо всякой парилки вдруг стало жарко.

— Начали смотреть куда идет — пришли к мастерской электрика. Величко Аркадий такой у нас работает. Тихий, скромный, хорошо работает, что ни скажешь — сделает…

— Значит, он тебя подслушивал? — прошипел Шкворень. У него на мгновение возникло горячее желание тут же запаять Малхазу пулю между глаз, но он вовремя спохватился. Все-таки пока от живого больше пользы, а разобраться окончательно время еще будет.

— Не только меня, батоно. У него другой провод в тот кабинет шел, где вы недавно гостя принимали. А там в люстре, прямо над столом, микрофон был. Провод на магнитофон подключен, все не только слушать, но и записывать можно. Теперь понял?

— Где этот Аркаша?

— У него выходной сегодня, дома, наверно…

— Адрес есть?

— Есть. И телефон тоже… — Малхаз вытащил из внутреннего кармана записную книжку. — Сейчас найду. Обожди…

Шкворень призадумался. У него было два варианта на выбор: или вытаскивать из парилки пропотевших бойцов и тащить их на холод и слякоть, а потом гнать на квартиру к этому Аркаше, или заставить Малхаза вызвать Аркашу в ресторан, под тем предлогом, что какая-нибудь техника испортилась. Первый вариант был надежнее, но фиг его знает, от какой конторы работал этот хмырь. Если от Крюка или Булки — одно дело, а если от ФСБ или ментов — совсем другое. Приедешь разбираться на квартирку, а попадешь в засаду. И тогда, между прочим, Шкворень становится для своих хозяев очень опасным и ненужным элементом. То есть тем, которого желательно убрать как можно скорее. Даже в СИЗО, если обстоятельства позволят. А то, что у хозяев руки длинные и достанут где хошь, Шкворень хоть и не знал наверняка, но догадывался.