Фартовые ребята

— Так ты будешь обедать? — спросила мама.

— Конечно, — кивнул Никита.

— Тогда пошли на кухню.

Кухня оказалась на первом этаже коттеджа, и пока они с мамой туда дошли, Никита смог полюбоваться на планировку этого скромного домика площадью аж в 250 квадратных метров. Мебели, привезенной сюда из московской квартиры, хватило лишь на то, чтоб заполнить максимум десятую часть помещений. А для того, чтоб остальные комнаты выглядели жилыми, по самым скромным прикидкам Никиты нужно было закупить барахла тыщ на двадцать долларов.

Спрашивать о чем-либо Никита опасался. Он подозревал, что Сергей Сергеевич или его люди изложили старшим Ветровым какую-то свою версию событий, а потому мог задать какой-либо неудачный вопрос, который заставит папу с мамой усомниться в откровенности профессора. Вряд ли это могло вызвать какие-то фатальные последствия, но неприятности — наверняка.

Поэтому Никита постарался ничему не удивляться. Даже тому обеду, которым его накормила мама. Неделю назад она просто удавилась бы, если б ей пришлось потратить столько денег на продукты. Салат из крабовых палочек и консервированной кукурузы со свежими огурцами под майонезом — это еще ерунда! Второй был куда круче: в его состав входил кочанный салат, цветная капуста, опять-таки свежие огурцы и помидоры, яблоки и даже виноград! В апреле месяце, между прочим. А ресторанная солянка с маслинами и лимонами на первое? А отбивные с горошком, зеленью и картофелем? А персиковый компот?! Может, конечно, и не Бог весть что, но после того, как они несколько лет подряд питались в основном лапшой, вермишелями, китайской тушенкой, «ножками Буша» и бульонными кубиками… Ничего подобного тому, что было выставлено на стол сейчас, несчастные научные работники не могли себе позволить, как говорится, с «начала эпохи реформ». Да и при проклятом застое, пожалуй, ничего такого организовать бы не смогли.

Никита принялся за поглощение пищи, а мама тем временем стала обстоятельно рассказывать, как она собирается обставить новое жилище. Впечатление было такое, что у нее на текущем счету несколько сот тысяч баксов или она только что получила сведения о том, что у нее скончалась тетя-миллионерша в США. Вместе с тем, она совершенно ничего не рассказала ни о том, как именно происходило их переселение со старой квартиры, ни о том, какое впечатление на них с отцом это произвело. Хотя Никита знал, что мама с удовольствием и обстоятельно рассказывала о том, как ей удалось купить что-нибудь по дешевке, даже если экономия исчислялась несколькими рублями или копейками. Неужели она не сочла уместным порадоваться тому, что приплыла такая огромная халява? В конце концов, вполне логично было бы поинтересоваться тем, откуда она, эта халява, взялась. Но и вопросов Никите мама не задавала. Это было совершенно не в ее характере.

Создавалось впечатление, будто она уверена в том, что ее сыну вся история с переездом известна во всех подробностях. С чего бы? Ведь она прекрасно знает, что Никита отсутствовал дома ровно сутки, прибыл в поселок ЦТМО не раньше чем в семь утра, потом шесть часов проспал без задних ног и ни о каких подробностях знать не знает. Вряд ли ей запретили говорить об этом. Наверняка Баринов и его люди постарались создать впечатление, что вся передислокация связана всего лишь с благотворительной инициативой Сергея Сергеевича. И ни о том, что старшим Ветровым угрожала опасность, ни о том, что Никита чудом выкрутился из больших неприятностей, сообщать не стали. Тем более, наверное, не стоило нагнетать секретность вокруг самого факта переезда. Запретить расспросы Никиты о том, где он пропадал — это куда ни шло, но почему бы не рассказать о таком чудесном событии, как внезапное вознесение в ЦТМОшный рай?

Когда Никита закончил допивать компот, в прихожей раздался звонок. Никита торопливо подбежал к двери, открыл ее и увидел невысокого, плотного мужичка лет тридцати в шоферской куртке и вязаной шапочке.

— Здравствуйте, — сказал он вежливо. — Меня Юра зовут. Сергей Сергеевич просит Никиту Сергеевича срочно прибыть в Центр. Машина у калитки.

— Передавай ему привет! — помахала ручкой мама, когда Никита накинул куртку и вышел вслед за водителем.

У калитки стоял «Чероки». Никита уселся рядом с Юрой, и тот быстро домчал его до главного подъезда ЦТМО. В принципе, пешком туда Никита сумел бы дойти минут за 15, но, должно быть, профессор Баринов и впрямь очень торопился встретиться с господином Ветровым, раз не только машину прислал, но и сам вышел в вестибюль, когда туда направился Никита.

— Здравствуйте, — протянул руку профессор. — Прошу за мной!

Прозвучало резковато. Никита даже подумал, а не попадет ли ему за что-то, хотя вроде бы все, что он сделал в течение суток, особого вреда ЦТМО нанести не могло.

Когда Никита очутился в кабинете директора ЦТМО, то ощущение вины у него усилилось. На столе для заседаний лежала кожаная куртка, которую Ветров затрофеил у одного из «вороновцев», а также два пистолета и бумажник Маркела, вынутые из ее карманов. Как будто вещественные доказательства преступлений, совершенных Никитой в эту ночь. Кажется, в вертолет Никита залезал еще в этой куртке, а вот где ее с него сняли — не помнил.

— Присаживайтесь, — сказал Баринов. — Рассказывайте по порядку обо всем, что с вами произошло. Постарайтесь не упускать деталей, это может быть очень важно. Прошу!

Никита начал рассказывать. Как ни странно, это повествование у него получилось более-менее связным и, на его взгляд, достаточно подробным. Сергей Сергеевич слушал внимательно, не перебивая, но делал какие-то пометки на листочке, должно быть, готовил будущие вопросы.

— Так, — кивнул профессор, когда Никита закончил рассказ. — Значит, вот эту куртку вы взяли у одного из похитителей?

— Да, — кивнул Никита. — И еще шапочку с прорезями…

— Вот этот бумажник лежал в куртке?

— Нет, — уверенно произнес Ветров. — Это Маркел обронил, когда корчился.

— Точно? А почему вы его подобрали?

— Просто хотел узнать, кто это был… — смутился Никита, отчего-то подумав, что его подозревают в мародерстве.

— Вы его просматривали?

— Нет, не успел. Позвонил Борис, и я сунул бумажник в карман. А потом появился Механик…

— Насчет того, что там была Анюта Белкина, вы совершенно уверены?

— Да. Она побежала следом за Механиком.

— Вы вот этот конвертик видели? — Баринов показал Никите черный бумажный квадратик.

— Нет… — удивленно произнес Никита.

— Может быть, забыли? — Тон профессора Никите очень не понравился.

— Нет, я его точно не видел! — сказал Никита, постаравшись придать голосу максимум уверенности.

— Понимаете, Никита, — голос Баринова несколько смягчился. — Нам сейчас очень важно знать, откуда взялась эта штучка. Если она попала к вам от ребят Ворона — это одно, а если от Маркела — совсем другое.

— Сергей Сергеевич, — сказал Никита взволнованно. — Я только знаю, что в боковых карманах куртки ее не было. Я туда руки с пистолетами совал, наверняка бы нащупал. И в левом внутреннем ее не было, когда я клал туда бумажник. В правый внутренний я положил это самое «признание», которое они мне на подпись давали.

— Значит, ты убежден, что этот конвертик мог быть только в бумажнике Маркела? — Баринов назвал Никиту на «ты», и это могло быть предвестником чего-то нехорошего.

— Больше неоткуда взяться… Честное слово!

— Очень мне не хотелось бы, чтоб ты ошибся… — строго сказал Баринов. — И уж тем более, чтоб послужил игрушкой в чужих руках…

Сергей Сергеевич посмотрел на Никиту каким-то пронизывающим, холодным взглядом. Тут и при том, что говорил абсолютно искренне, начнешь волноваться и сомневаться. Тем более, что господин Баринов, должно быть, в этой искренности очень даже не уверен.

— Ладно, — медленно сказал профессор, — теперь еще раз расскажи о том, как тебе предложили быть связником.

Никита повторил, постаравшись вспомнить как можно больше деталей. О некоторых, рассказывая в первый раз, он не упомянул, потому что ему показались несущественными, о других просто не вспомнил вовремя. Однако Баринов не стал к этому цепляться.