Страница 17 из 19
Какой захватывающе интересный подход! И она только что открыто заявила о нем? Сообщила людям, чего она хочет, прежде чем это оказалось у нее в руках? Merde, ей точно нужен мужчина, который будет заботиться о ней.
Патрик улыбнулся, но получилось как-то криво.
– А разве мы с тобой не персонажи твоей сказки, Sarabelle? – Он принял высокомерную позу, подняв подбородок. – Ну чем я не принц?
Ее взгляд был прямым, темным, непостижимым, и Патрик будто наяву ощутил, как ее руки с симпатичными ноготками погружаются в его грудь, берут большую горсть того, что там можно найти, и вытягивают наружу, чтобы хорошенько рассмотреть. Он ненавидел это чувство. Но одновременно так чертовски сильно любил его, что чуть не запыхтел, как собака, желая опять и опять испытывать его. «Да, пожалуйста, вырви мое сердце еще немного. И еще, и еще, и еще. Видно, я и вправду неутомимый мазохист».
Но, конечно, не нужно, чтобы она это поняла. Он улыбнулся:
– Когда я мечтал стать инженером, то хотел заниматься воздухоплаванием и космонавтикой.
Ошеломленное выражение ее лица показалось ему удивительно привлекательным. Сколько всего он мог бы сделать с ее полураскрывшимися губами!
– Что же заставило тебя изменить своей мечте?
Он сделал ошибку, когда открылся собственной матери. Которая и отняла у него эту мечту, как делала всякий раз, когда обращала на сына свое непредсказуемое внимание и впадала в ярость из-за его непослушания. В наказание она забирала у него самое желанное и любимое.
– Мне было тогда лет двенадцать.
Сара напряженно улыбнулась:
– Кажется, в этом возрасте проще сменить карьеру, чем в двадцать три.
Столько ей было, когда она начала учиться в Culinaire. Она рассталась со специальностью инженера чертовски быстро. И к черту Политехническую школу.
– А в двадцать семь? – внешне спокойно спросил он, делая вид, что его очень интересуют большие греческие колонны église de la Madeleine[45].
Сара резко повернулась к нему.
– О чем ты говоришь?
– Да так, ни о чем, – безразлично ответил он.
– Тебе столько лет?
Он пожал плечами и вытянул перед ней руку, чтобы она не попала под проезжающий автомобиль.
– Ты хочешь сменить работу? – Сара даже задохнулась от волнения.
Патрик поднял бровь:
– А разве похоже, что я хочу сменить работу?
– Ты же MOF[46], – не могла поверить Сара. – Ты не можешь.
– К тому же Люку я почти что брат, ведь мы с ним были в одной приемной семье, – согласился Патрик. – Так что, сама понимаешь…
«Я действительно не могу. Я нужен ему. И он всегда был рядом, когда был нужен мне».
– Его брат? – От удивления Сара приоткрыла рот и уставилась на Патрика. – Погоди, ты… был в приемной семье?
– Да. Так вышло. – Он пожал плечами, прерывая разговор. Значит, не надо продолжать эту тему. Ему-то точно не надо. Все равно, спасибо Люку. – Никто не понимает наших с ним отношений. Люк уже ушел от них, а я пробыл в той приемной семье всего несколько месяцев до того дня, когда он позволил мне стать его учеником и переехать в крошечную квартирку рядом со своей. Вот и получается, что у нас отношения братские, хотя мы и не братья.
Она наморщила лоб, и ему захотелось наклониться и осторожно, едва прикасаясь, разгладить его губами. Он мог бы поспорить, что в один миг снимет все напряжение. Пусть даже оно уйдет в оплеуху, которую она отвесит ему.
– А сколько тебе было лет, когда ты начал учиться у Люка?
– Пятнадцать. Как обычно.
– Так он вроде как закончил твое воспитание?
– Смотри, – радостно воскликнул Патрик. – Ladurée[47]. – Он положил руку Саре на спину, чтобы повернуть ее к витринам, и посмотрел на ее лицо. Прославленный salon de thé[48] был символом Парижа и macarons[49] для половины мира. Элегантные стопки зеленых, цвета мяты, и розовых коробок, а также pièces montée[50], сделанные из macarons, заполняли окна под навесами из темно-зеленой ткани. Патрик даже во сне мог бы сделать macarons получше, ну да ладно. Лицо Сары заполнилось вожделением, и она забыла о Патрике. И, что еще важнее, об их беседе. Он почувствовал это и решил, что так даже лучше. И зачем только он упомянул чертовы слова «приемная семья»!
– Ты этого хочешь? – спросил он. – Чтобы у тебя была собственная кондитерская вроде Ladurée?
– Моя не будет столь же знаменитой, это очевидно, – смутилась Сара.
Он поднял брови, поскольку не понимал, что тут очевидного. Ведь все, к чему он сам имеет какое-либо отношение, может быть только легендарным.
Такой взгляд уже вошел в привычку.
И он учит ее. Неужели она не понимает, как много это значит?
– Думаю, что хочу что-нибудь похожее на то, что сделала жена Филиппа Лионне. Ты же видел ее заведение?
Он не мог вспомнить даже имя жены Филиппа, зато помнил, как выглядят ее ноги в туфлях на действительно высоких каблуках. Да будет ему даровано прощение за такие воспоминания.
– Тебе придется показать его мне.
Глаза Сары засияли, и этого было достаточно, чтобы он был готов идти с нею куда ей угодно.
Она быстро взглянула на него, ожидая, что, застав его врасплох, увидит его настоящего. А он взял да и подмигнул ей. Нелегко проникнуть сквозь его невидимую защиту.
– Там будто в волшебной лавке, – сказала Сара. – Колдовской магазинчик. Мне хочется устроить что-то подобное, только не такое чародейское. И не такое большое и известное, как это. – Она жестом показала на Ladurée. – Что-то более интимное, более укромное.
– Твоя собственная сокровищница. – Она посмотрела на него удивленно, и подумала, что он учил ее почти пять месяцев, но на самом деле никогда не видел ее. – В Калифорнии. – При этом слове он почувствовал мурашки на шее и пожал плечами, чтобы избавиться от них.
Сара заметила его движение. Ее лицо снова стало напряженным, отстраненным, и она начала с усилием массировать обнаженную руку другой, которая была в перчатке.
А ему становилось все хуже. Он чертовски устал из-за того, что не держал Сару за руку.
Но об этом никто не мог догадаться, потому что Патрик никогда не позволял людям понять своих целей, не делал такой ошибки, но всегда получал то, что хотел.
Глава 10
Сара никогда не могла устоять перед красотой ночных парижских улиц. В поздний час, да еще в дождь и холод, они пустели. Витрины магазинов были темными. Свет лился только от старинных уличных фонарей, казавшихся пришельцами из другой эпохи. Автомобили проезжали то реже, то чаще – в зависимости от дня недели, а на узких улицах машин почти никогда не было. Улицы были наполнены предвестием следующего дня. Прекрасный образ ночного города можно было взять с собой в кровать, свернуться с ним калачиком, глядя в окно на свет и тьму, поуютнее устроиться, закрыть глаза и до утра видеть его во сне.
Саре со временем перестало нравиться ездить в пустом метро с его металлическим лязгом и грохотом, делить сиденья с ночными незнакомцами. От этого она становилась мрачной и еще более напряженной. Иногда ей даже хотелось все бросить. Пешком до дома было всего полчаса, и эти прогулки стали ритуалом. Они расслабляли и утешали Сару, хотя и наделяли ее чувством душераздирающего одиночества, но вместе с тем решимостью, и надеждой. «Да, я могу сделать это. Да, именно здесь я и мечтала оказаться. Я не брошу учиться, пока все это не станет моим, пока я не проникнусь всем этим настолько, что смогу взять с собой, когда отправлюсь домой».
45
Église de la Madeleine – церковь Святой Марии Магдалины в Восьмом округе Парижа, на одноименной площади, вписанной в ансамбль более крупной площади Согласия. Наряду с другими зданиями площади представляет собой эталон архитектуры французского классицизма.
46
MOF – сокр. от Meilleurs Ouvriers de France.
47
Ladurée – одна из самых известных кондитерских сетей Парижа. В России тоже недавно открылось несколько кондитерский (фр.).
48
Salon de thé – чайный салон (фр.).
49
Macarons – французское кондитерское изделие из яичных белков, сахарной пудры, сахарного песка, молотого миндаля и пищевых красителей. Обычно делается в форме печенья, между двумя слоями которого кладут крем или варенье (фр.).
50
Pièces montée – ед. число pièce montée, в буквальном переводе «собранный кусок» или «установленный кусок», фигурное кондитерское изделие архитектурной или скульптурной формы, используется для официальных банкетов. Назначение этих изделий чисто декоративное.