Наша песня

– Могу ли я…

Я не дала ей закончить фразу.

Он некоторое время не дышал.

– Я приехала к Джо Тэйлору. Он, скорее всего, сейчас находится в отделении интенсивной терапии. Полиция сообщила мне о несчастном случае. – Все это я выдала на одном дыхании, без пауз и остановок. Голос у меня дрожал, впрочем, не только голос. Все мое тело тряслось от напряжения, как электрический столб от латентных разрядов. Я машинально прижимала игрушку Джейка к груди все крепче и крепче. При этом я даже ощущала запах своего малыша на истертом стареньком плюше. Это было неповторимое сочетание пены для ванн и талька, а все остальное – только Джейк. Такой аромат придал мне сил и энергии, в которых я так сейчас нуждалась. Ощущение было такое, что мне в кровь пустили адреналин.

Глаза женщины-администратора казались добрыми за стеклами, имевшими форму полумесяца.

– Позвольте, я сейчас проверю. Скорее всего, его поместили в ПИТ, – сообщила она, после чего придвинула клавиатуру поближе к себе и принялась набирать имя и фамилию моего мужа.

– ПИТ. Пэ-И-Тэ, – по буквам произнесла я, как будто искала ответ на какой-то математический тест.

Женщина подняла взгляд от клавиатуры.

– Именно так, ПИТ, – подтвердила она. – Это наше педиатрическое отделение интенсивной терапии.

– Педиатрическое? – смущенно повторила я, но тут же поняла ее ошибку. Наверное, не слишком много тридцатилетних женщин стоят перед ее столом, сжимая в руках плюшевую игрушку, если при этом они не пришли навестить своего ребенка. – Нет-нет, это мой муж, я пришла к нему. Джо Тэйлор. Ему тридцать шесть. Мне сказали, что он где-то провалился под лед… – Я невольно замолчала. Слишком уж странным представлялся мне подобный сценарий. Сейчас я и сама не могла поверить в те слова, которые произносила. Я кивнула на игрушку, которую все так же сжимала в руках. – Это принадлежит нашему сыну. Он просил меня передать его папе. – Тут я снова запнулась, но на этот раз несколько слез все же успели преодолеть все барьеры, которые я выставила, чтобы удерживать эмоции в себе. В тот же момент у женщины в руках неизвестно откуда возникла нераспечатанная пачка бумажных платочков, которую она и передала мне. Наверное, такие вещи здесь требовались довольно часто.

Прошла целая вечность, прежде чем данные о Джо появились на экране. Я подумала, не приходилось ли этой женщине раньше играть в покер. Скорее всего, дело обстояло именно так, потому что я не смогла прочитать на ее лице ровным счетом никакой информации.

– Я попрошу кого-нибудь спуститься, чтобы поговорить с вами, – сказала она, уже протягивая руку к телефону.

– Нет, подождите-ка. Что вы хотите этим сказать? Он… Он в порядке?

– У меня тут имеются только данные, полученные при его поступлении. Я не смогу вам предоставить больше никакой информации, – тактично объяснила мне женщина-администратор. – Но кто-нибудь из нашей бригады интенсивной терапии сейчас обязательно спустится к вам и все расскажет.

Я начала нервно расхаживать взад-вперед. Пятнадцать шагов до кофейного автомата. Восемь до женского туалета. Двенадцать до двойных дверей с трафаретной надписью «Установление очередности медицинской помощи», а оттуда еще девятнадцать – и снова оказываешься у стола администратора. Мое «путешествие» проходило мимо некоего семейства, члены которого неуютно ежились на жестких пластиковых стульях. Дети казались испуганными и растерянными. Я еще раз порадовалась тому, что не стала брать с собой Джейка и подвергать его такой пытке, как полное неведение и отсутствие информации. Дети и без того боятся больниц, а в возрасте семи лет это слишком страшное испытание – вот так сидеть, дрожать и ждать, что же тебе в конце концов скажут – выживет ли твой отец или же…

– Миссис Тэйлор…

Я тут же вскинула голову и увидела врача, который только что негромко произнес мое имя. Он выходил из лифта и теперь быстро переводил взгляд с меня на женщину с тремя детьми и обратно.

– Я здесь, – отозвалась я и поспешила ему навстречу.

Он улыбнулся и представился мне, но я в ту же секунду забыла его имя и фамилию.

– Я вхожу в бригаду, которая сейчас занимается вашим мужем, – пояснил доктор.

Я нервно выдохнула, и мне показалось, как будто из моего тела, словно из клапана некой машины, вышел пар.

«Занимается вашим мужем». Эти слова вызвали у меня огромное облегчение. До этого момента я и сама до конца не сознавала, как боялась даже представить себе, что Джо находится в таком состоянии, что помочь ему уже невозможно.

– Как он? Можно мне его увидеть?

– Очень скоро, надеюсь, я смогу провести вас к нему. В данную минуту мои коллеги продолжают усиленно работать над тем, чтобы стабилизировать его состояние и вернуть нормальную температуру тела.

Говоря это, доктор незаметно положил руку мне на спину и осторожно подтолкнул к небольшому боковому кабинету. Мне не очень хотелось заходить внутрь. Это помещение, как мне почему-то показалось, могли бы использовать именно для сообщения каких-то печальных новостей. В кабинете находился единственный стол и стояло два стула. Но ни врач ни я не торопились присаживаться.

– Вам рассказали, что именно произошло с вашим мужем?

Я отрицательно покачала головой:

– На самом деле – нет. Мне только известно, что он попал под лед. Но только мне совершенно непонятно, как он очутился на том озере. Еще мне сообщили, что его пытаются привести в чувство, но если он снова дышит, то почему никак не придет в себя?

Голос доктора показался мне на этот раз каким-то очень серьезным, почти траурным:

– В настоящий момент он дышит при помощи специального аппарата, а мы стараемся повысить ему температуру тела.

По тону доктора я сразу поняла, что состояние у мужа действительно критическое и его не просто пытаются засунуть под стопку одеял. Мне хотелось рассказать ему, что Джо вообще никогда не мерз. Даже зимой. Мы часто спорили насчет того, нужно ли закрывать окно в спальне или все же лучше оставлять его на ночь открытым. Заканчивались подобные споры, как правило, одинаково: я клубочком сворачивалась под нашим огромным пуховым одеялом, а Джо демонстративно раскидывал в стороны все покрывала. Я хотела, чтобы доктор получше узнал Джо, чтобы он понимал его. Я хотела, чтобы он стал для врача чем-то большим, чем просто очередным пациентом, состояние которого требуется улучшить. Я хотела, чтобы он стал реальной личностью для всех тех, кто сейчас старался сохранить ему жизнь.

– Я считаю, что родственники заслуживают того, чтобы рассказывать им всю правду до конца, миссис Тэйлор, – серьезным тоном продолжал доктор.

Внезапно я ощутила слабость в коленях и пожалела о том, что отказалась присесть.

– Состояние вашего мужа остается критическим. Он все еще в опасности.

Я отвернулась, не в силах сосредоточиться на лице врача. Мне стало страшно, что если я вдруг увижу в его глазах хоть частичку сочувствия, то сама не выдержу и рассыплюсь на миллион кусочков, как стекло… или лед. Поэтому я принялась рассматривать кусок отслоившейся от деревянной дверной рамы старой засохшей краски.

– Но… когда вы согреете его и он начнет дышать самостоятельно, он ведь выздоровеет, да? Джо сильный. Он ведь поправится, правда?

Доктор выждал секунду прежде, чем ответить. Я не могла не заметить этого.

– Давайте сосредотачиваться на проблемах поочередно. Впереди у нас очень сложная ночь.

К больнице подъехала полицейская машина. Сирена затихла на высокой воющей нотке, а от проблескового маячка автомобиля на стене образовался голубоватый круг света, как от стробоскопа. Это явление хоть как-то меня отвлекло, и я быстро нырнула в расположенный по соседству дамский туалет. Здесь я плеснула в лицо воды и с помощью жестких бумажных полотенец счистила со щеки засохший лак для ногтей. По раскрасневшейся коже можно было бы подумать, что кто-то только что влепил мне пощечину. Причем достаточно сильную. Это мне уже как-то раз приходилось испытать, правда, много-много лет назад. Но сегодня это была вовсе не пощечина. Сегодня я пострадала от подлой выходки судьбы, неизвестно по какой причине обрушившейся на меня и не предоставившей мне времени, чтобы подготовиться, собраться и дать ей достойный отпор.